Ника пододвигает ей телефон.
– Знаешь, – говорит она. – Звони Никите, он может все устроить.
Лёля даже замирает. Да, Никита мог бы помочь, но они не разговаривают уже несколько месяцев, с того самого дня, как Лёля устроила ему скандал прямо посреди рекреации на глазах всего факультета.
– Н-н-н-нет, – говорит она. – Я не могу.
– Лёля, – говорит Ника и берет ее за руку, – конечно, можешь. Я знаю, что вы поссорились, но ты позвонишь ему, извинишься и попросишь нам помочь. Это совсем просто.
– С чего это я извинюсь? – оскорбляется Лёля. – Пусть он извиняется.
– Ему незачем извиняться, – говорит Ника, – ты давно его простила. Ты теперь счастлива, у тебя есть Илья, актер, красавец, звезда. Какие могут быть обиды? У тебя все хорошо – это Никита встречается не пойми с кем, это он проигравший, а не ты.
– Ты думаешь? – спрашивает Лёля, на секунду забыв, что она старше Ники на два года, молодая красивая женщина, аспирантка исторического факультета, не какая-нибудь журналистка-полставочница, которая даже поступить никуда не смогла.
– Да, я вижу, – отвечает Ника. – Ты ему уже все простила. Вот телефон. Сними трубку – и позвони.
Лёлин палец сам набирает привычный номер. Гудки в трубке. Что я делаю, думает Лёля, бросить трубку немедленно и больше не позориться.
– Алло, – говорит Никита.
– Привет, – говорит она, – это Лёля, узнал меня? Слушай, мы как-то не по-человечески расстались, я звоню, ну, это, извиниться. Я вела себя, как дура. Как дура и истеричка. Так что – прости.
– Да ладно тебе, – отвечает Никита очень настороженно. – Я тоже погорячился.
– И перед Машей твоей извинись, – продолжает Лёля, потому что вдруг оказалось, что извиняться очень легко, словно снимаешь груз с души. – Я перед ней тоже виновата.
– Ага, – говорит Никита, – я передам.
Лёля выдыхает, улыбается в пустоту и говорит:
– На самом деле я звоню попросить тебя об одолжении. Трем моим друзьям очень нужно, понимаешь, по-настоящему очень нужно устроиться работать на Фестиваль.
Ну вот, думает Лёля, я сделала, что могла. Если он откажет – я не виновата.
День у дяди Коли – Николая Михайловича – выдался напряженный, как, впрочем, и все дни в последние два месяца. Неудивительно – Трансграничный Фестиваль все ближе.
С утра встречался с Димой-Блейзером, в сотый раз инструктировал, как общаться с гостями:
– Помни, Блейзер, мы тебя держим не для того, чтобы ты бабки заколачивал и с нами делился. Ты нам нужен, чтобы контакты завязывать. Покупаешь у них чего-нибудь – а сам расспрашивай: чем занимается, где работает, хочет ли всерьез с нами торговать. По мелочевке все готовы, это мы знаем, а вот чтобы по-крупному – это надо искать.
Блейзер пожимал плечами:
– Николай Михайлович, да как же я найду-то? Они все одно и то же долдонят: серьезная торговля – только через Контору. А конторских вы, небось, лучше меня знаете.
Вот ведь дурак, думал дядя Коля. И не скажешь ему, что Контора не вечно будет контролировать торговлю. Потому что… потому что многое может измениться в ближайшие годы. Зря, что ли, мы этот Фестиваль затеяли?
Но сказать нельзя, никак нельзя.
– Ты на человека смотри, Блейзер. Бывает человек-пустышка, а бывает – крепкий парень, смекалистый. И не ври мне, что ты одного от другого не отличишь!
– Так то у живых, Николай Михайлович! – обиделся Блейзер. – А с мертвыми… кто ж их разберет?
– Мертвые, живые, – раздраженно буркнул в ответ дядя Коля. – Тут никакой разницы нет, нормального мужика всегда видно. Так что смотри у меня – чтоб отчет был каждый день, и подробный, без глупостей!
Перед уходом прихватил у Блейзера журнал с картинками – изымаю, мол, нелегальщину, а то совсем уже стыд потерял!
– Да я разве что… – забормотал Дима. – Берите, конечно, я, можно сказать, для вас и держал.
«Для вас!» Как же! Так Николай ему и поверил. Посмотрел строго, а изъятый журнал сунул в «дипломат», между папок с бумагами, чтобы не отсвечивал, где не надо.
В машине по дороге в Учреждение дядя Коля думал о проекте «ТФ-Супер». На прошлом совещании Ищеев предложил проект свернуть, потому что «поставленные цели не были достигнуты». Ну, дело-то в том, что поставленные цели были довольно дурацкие, усмехается про себя дядя Коля. Звучало, конечно, хорошо: использовать пластырь Тимофея Фармера, чтобы проникнуть в глубинные миры и взять под контроль так называемый «обратный переход». Для начала, никто еще не доказал, что этот обратный переход существует. И, конечно же, выяснилось, что большая часть агентов в глубинных мирах диссоциирует, и даже если удается их вернуть, сознание у них серьезно повреждено.
Дядя Коля всегда считал, что пластырь надо использовать как массовый дешевый способ пересечения Границы. В конце концов, можно наладить туризм – разумеется, под контролем Учреждения. Но тут, конечно, Устиныч вскинулся – никакого туризма! Граница должна быть на замке! Ясное дело, его поддержала вся верхушка Учреждения, те, кого еще несколько лет назад звали старыми зубрами, а теперь все чаще зовут динозаврами. Да, действительно, старики похожи на ящеров – время меняется, а они не чувствуют.
В приемной дядю Колю ждут стажеры, которым предстоит работать на Фестивале. Николай Михайлович просит секретаршу принести всем чаю и проводит стандартный инструктаж, внимательно изучая молодых людей. Сразу выделяет одну девчонку – умный взгляд, быстрая реакция. Заглядывает в бумаги – как зовут? А, Ольга Ступина, как же, как же, Марина рассказывала. В самом деле, шустрая девица, заметная. Он просит ее остаться после инструктажа и на этот раз предлагает бокал франкского вина.
– Послушайте, Ольга, – начинает дядя Коля. – Я внимательно изучил ваше дело и вижу в вас хороший потенциал.
Слова льются сами по себе, привычные, как ежедневная работа. Девушка кивает, слушает внимательно, щечки раскраснелись – не то от вина, не то от волнения.
– Короче, для вас у меня особое задание, – завершает речь дядя Коля. – Будете входить в доверие к нашим гостям, используя, так сказать, все возможности. Вы молоды, красивы, умеете расположить к себе людей…
Девушка улыбается – Николай Михайлович хорошо знает эту податливую улыбку. За последние полгода он в ожидании Фестиваля сплел целую сеть. Не только писатели, спортсмены и актеры, с которыми Учреждение работало всегда; нашлось место для ещётников, официанток, молоденьких переводчиц, горничных в отелях – иными словами, всех, с кем будут контактировать наши мертвые гости. Конечно, разным агентам ставились разные задачи, но цель у Николая Михайловича была одна: нащупать тех, кто готов к более близкому сотрудничеству. Потому что рано или поздно придет день, когда это сотрудничество станет неизбежным, и тут большой куш сорвет тот, у кого будут все связи. И дядя Коля рассчитывал оказаться этим человеком. Можно сказать, к этому его и готовили долгие годы работы в Учреждении. Он знал: рано или поздно время динозавров пройдет, и наступит его время. Как мог, он приближал этот момент.
Несколько лет назад, разбирая документы, касающиеся гибели Орлока Алурина на Белом море, Николай Михайлович впервые задумался о том, что Граница не будет вечной. Возможно, когда-то это была хорошая идея – разделить живых и мертвых, строго контролировать обмен, жестко ограничить возможности перехода. Но, похоже, чтобы удержать Границу, требовалось слишком много ресурсов, слишком многое приходилось скрывать от людей – и этот груз лжи тяжелым камнем лежал на всех. Если даже школьники мечтают разрушить Границу, подумал тогда дядя Коля, у нас не хватит сил ее удержать. Не сейчас, так через десять лет, не через десять – так через двадцать Граница будет разрушена. Мы можем лишь контролировать и направлять этот процесс.
Эта мысль посетила дядю Колю семь лет назад – и все эти годы он находил ей новые и новые подтверждения. Цинизм студентов Академии рос от выпуска к выпуску, каждый год появлялись новые НОМы, иногда вполне невинные, а иногда уже прямо заявлявшие о том, что стремятся преодолеть Границу…
– Конечно, Николай Михайлович, я оправдаю ваше доверие, – говорит Ступина. – Я могу быть вам еще чем-то полезна? – и заглядывает в глаза с деланым восхищением и преданностью.
– Нет, спасибо, – отвечает дядя Коля, – на сегодня все. Держите связь через обычные каналы, еженедельно, а во время Фестиваля – ежедневно.
Девушка идет к двери. Хорошенькая, отмечает про себя Николай Михайлович. И деловая. К тому же, в отличие от Димы-Блейзера, у нее, похоже, нет личных интересов – так что можно рассчитывать на хорошую работу.
После ухода Ступиной дядя Коля готовит доклад для «динозавров». Меры безопасности, контроль, удаление из столицы нежелательных элементов… Могу заверить вас, что Граница крепка как никогда! На самом деле – наоборот. Дядя Коля давно уже подозревает, что каждое пересечение Границы ослабляет ее – будь то эксперименты проекта «ТФ-Супер», нелегальщина фридыха или почетные мертвые гости Фестиваля.
По большому счету, для того все и затевается.
Секретарша докладывает, что пришел Никита Лебедев, начальник штаба дружинников. Дядя Коля кивает: мол, пусть войдет.
Никита ему нравится, молодой да ранний, из тех циничных юных профессионалов, на которых можно будет опереться, когда придет время подвинуть старых зубров.
Никита докладывает, как идет подготовка к Фестивалю, но сразу видно, что пришел он не за тем. Дядя Коля терпеливо ждет: настоящие профессионалы прячут важную информацию среди рутинной трескотни, а вот новички приберегают на самый конец.
Так и есть: Никита уже встает и, словно только что вспомнив, протягивает через стол несколько машинописных страниц:
– Ах да, Николай Михайлович, подпишите, пожалуйста. Это еще несколько дружинников, из студентов.
Николай Михайлович проглядывает список, автоматически задавая вопросы: «Какие институты? Почему так мало девочек?» – но ответов не слушает, наблюдает за реакцией Никиты. На пятой странице парень явно напрягся: значит, здесь и надо читать внимательней.