Гоша выуживает из кармана мелочь и, побрякивая ею в ладони, идет к автомату.
– Вряд ли мои дети, не говоря уже о внуках, будут знать, что такое «тот самый Трансграничный Фестиваль».
– А зря! – кричит Вольфин через весь зал. – Это же историческое событие! Впервые после войны столько мертвых одновременно посетили наш мир. И не просто посетили – они показали нам… не «нам с тобой», а «нам, живым»… свою культуру, свои фильмы, свою музыку, свою моду. Тысячи молодых людей ловят кайф на этом Фестивале. Можно сказать, их мир больше никогда не будет прежним.
Идея обсуждать такую тему через весь зал совсем не радует Гошу. Дождавшись, пока кружка наполнится, он возвращается к столику.
– Рад за них всех, – говорит он, – но мы-то с Никой и без фестиваля много чего видели.
– Знаю, – кивает Вольфин. – Не знаю, уместно ли тут сказать, что вам повезло. Но лично я многого не видел, поэтому тащусь. И знаешь от чего?
– Ну, ты же сам сказал: от моды, музыки, фильмов… чего там еще?
– Не, – Вольфин недовольно морщится. – Это все для простых ребят. Я тащусь от того, что мои теоретические выкладки оказываются верны. Я еще несколько лет назад всем объяснял, что в будущем Граница будет ослабевать, – и, гляди, она ослабевает!
Лёва тоже так считает, отмечает Гоша про себя, а вслух спрашивает:
– И на чем основывались твои теоретические выкладки?
– Если можно, я не буду тебе рисовать формулы на столике, – говорит Вольфин, – но в двух словах: дело в том, что на больших временных интервалах замкнутые системы нестабильны.
Жаль, Лёвы нет, думает Гоша. Он бы куда лучше поддержал эту беседу.
– Говоря более понятным тебе языком, можно огородить систему прочным забором на время – но чем прочнее забор, тем быстрее система развалится и забора не останется вовсе. А если сделать в заборе калитку, он простоит сколько влезет.
– Понятно, – говорит Гоша. – Я вообще-то к тебе по делу пришел. Вот, посмотри, – и он протягивает Вольфину листок с формулами.
– Хм… – хмыкает Вольфин. – Хм… хм… хм… интересная фигня. Откуда взял?
Оглядевшись по сторонам и понизив голос почти до шепота, Гоша в двух словах рассказывает Вольфину про встречу Марины с Левой.
– Тогда еще интересней, – говорит Вольфин. – Константная область, говоришь? Тут есть над чем подумать… и даже не мне одному.
– Ты уж, пожалуйста, не трепись об этом налево и направо.
– За кого ты меня принимаешь? – обижается Вольфин. – Я только о Майе подумал. Помнишь, у Лёвы была такая подружка? Этот тип уравнений как раз по ее части. А я тем временем займусь аппроксимацией вот этой функции…
– Вольф! – громкий голос неожиданно вклинивается в их беседу. – Я так и знал, что ты здесь!
К столу приближаются трое системщиков, длинноволосых и неряшливо одетых. Один не очень уверенно держится на ногах, и его приходится поддерживать с двух сторон. Длинные волосы падают ему на лицо, но сквозь них парень замечает Гошу и, вырвавшись из рук товарищей, бросается к нему:
– Гоша! Ха! Скажи, не ожидал, а?
Действительно, не ожидал: Гоша так и замирает, не донеся кружку ни до рта, ни до стола.
– Майк?
– Он самый! – Майк облокачивается на стол. – Я сбежал из своей дурацкой делегации и уже который день живу живой жизнью! Я же солнца не боюсь – и они все, похоже, так растерялись, что меня даже не ищут.
– Понимаю, – говорит Гоша.
– Вообще этот ваш Трансграничный Фестиваль – это потрясающе! – продолжает Майк. – Впервые после войны столько мертвых одновременно посетили мир живых. И вы показали им – я не говорю «мне», я-то давно изучаю вопрос, – вы показали им свою культуру, свои фильмы, свою музыку, свою моду. Тысячи мертвых молодых людей потрясены тем, что они увидели на этом Фестивале. Можно сказать, их мир больше никогда не будет прежним.
Гоша начинает смеяться: только что он уже слышал почти то же самое за этим же столиком. Он оглядывается на Вольфина, приглашая его разделить веселье, но Вольфин, беззвучно шевеля губами, сосредоточенно смотрит в листочек с формулами.
– Мертвый джин от мертвых джетов! – провозглашает Илья Гурамов, разливая по стаканам прозрачную жидкость из большой красивой бутыли.
В большом гостиничном номере не протолкнуться. Лёля в длинном черном платье в обтяжку изображает хозяйку вечера. Кейси и Руэри увлеченно объясняют Глебу детали устройства глушителей у различных мотоциклов. Оля Ступина хватает Грэди то за руку, то за коленку, нагибаясь к нему так, чтобы он оценил глубину ее декольте. Пара десятков незнакомых Гоше людей, живых и мертвых, занимаются примерно тем же самым: пьют, флиртуют и говорят о ерунде. Одним словом, веселятся как могут.
Знаменитый актер Илья Гурамов устраивает у себя в гостинице прием в честь Трансграничного Фестиваля. Среди приглашенных – гости Фестиваля, деятели живого кино и искусства, друзья Ильи и его очаровательной подруги, а также сотрудники Учреждения и Конторы, неотличимые от остальных участников вечеринки.
Все мужчины – в джинсах и небрежно мятых рубашках, все девушки – в туфлях на высоком каблуке, в длинных платьях или коротких юбках. Точнее, почти все девушки – потому что Ника, как всегда, пришла в кедах и джинсах.
Но все равно она здесь самая красивая, Гоша это точно знает. Еще бы она улыбнулась хоть раз… Гоша смотрит на Нику и думает: зря мы сюда пошли, лучше бы остались у Ники дома, раз сегодня у дружинников выходной. Но нет, Илья позвонил, позвал на прием, и Ника сначала тоже загорелась, ой, я напишу репортаж для газеты, а когда пришли – сразу как-то скисла.
Может, дело в том, что она одна ничего не пьет? Мол, брахо Иван говорит, что алкоголь и практика фридыха несовместимы. Ну да, наверное, дело в этом: скучно быть единственной трезвой на пьяной вечеринке, что тут делать? Минут десять они потрепались с Кейси, Руэри и Грэди – при этом Ступина все время пыталась влезть в беседу, заигрывая то с одним, то с другим джетом, – сказали пару восторженных слов Илье про его последний фильм (которого ни Гоша, ни Ника не видели), помахали Лёле – и все, можно уходить. А они зачем-то торчат здесь уже второй час.
– Ну что, пойдем? – спрашивает Гоша.
Ника заторможенно кивает. Лучше бы ей, конечно, было остаться дома и выспаться, думает Гоша.
Сквозь толпу гостей к ним спешит Лёля:
– Вы уже уходите? Как жаль, вечеринка только начинается! Хорошо, что вы пришли, приходите к нам как-нибудь еще, по-родственному, по-дружески… только, если можно, как сегодня.
– В смысле – как сегодня? – переспрашивает Ника.
– Ну, без Марины. Она классная и все такое, но ты же знаешь, у нее с Ильей несколько лет назад… было.
– Что – было? – спрашивает Ника, и Гоша уже жалеет, что они не ушли, не попрощавшись.
– Как что? Ну, роман, – отвечает Лёля. – То есть как роман… Марина была влюблена в Илью, а Илья, конечно…
– Марина никогда не была влюблена в Илью, – говорит Ника. – Илья – совершенно не в Маринином вкусе!
Лёля изумленно застывает, Гоша хватает Нику за руку и уводит из номера.
– Что за глупости она несла? – возмущается Ника по дороге к метро. – Твой Илья – пустышка, ни одной мысли за душой, ни ума, ни сердца! Лёле он, конечно, идеально подходит, но Марине!..
– Ну ладно тебе, – говорит Гоша. – Илья нормальный. И вообще, он мой двоюродный брат, кузен. Когда я был маленький, знаешь, как он меня поддерживал!
– Может, когда ты был маленький, он и был хорош, – отвечает Ника. – А так мы впустую угробили вечер. Лучше бы я лишний час практиковала фридых.
– Знаешь, – говорит Гоша, – так тоже нельзя. У тебя всего и осталось: газета и фридых. Даже на Фестиваль мы с тобой ходим как на работу. Нормальные люди, я не знаю, кино смотрят или просто сидят дома, обнявшись, – а мы с тобой?
От злости Ника останавливается прямо посреди перехода.
– Знаешь, в чем разница между нормальными людьми и нами? – говорит она. – Нормальным людям не нужно спасать друга, потерянного неизвестно где. А нам – надо. И я верю, что фридых мне поможет – помог же он Лёве встретиться с Мариной на той неделе.
– Да я не против фридыха, – вздыхает Гоша. – Просто хочется иногда побыть с тобой. Ну да, как обычные люди.
Не можем же мы круглые сутки думать только о том, как спасти Лёву!
– Так нечего было идти на эту дурацкую вечеринку, – говорит Ника, смягчаясь. – Ладно, приедем ко мне, посидим там как обычные люди. Или я спать лягу, тоже как обычный человек.
– Прекрасный план, – кивает Гоша.
Впрочем, прекрасному плану не суждено сбыться: у Никиного подъезда их ждут Вольфин, Майя и Марина.
– Ну, смотрите, – говорит Вольфин. – Собственно, эти уравнения описывают устройство Большого Мира, то есть мира, объединяющего все наши миры – живых, мертвых, дважды мертвых и так далее. Мы можем представить, что этот мир расположен в многомерном пространстве, где, помимо привычных нам координат, есть еще две временны́е оси…
На словах «две временные оси» Гоша перестает слушать. Он по-прежнему смотрит на Вольфина и кивает, но мысли его далеко. Интересно, думает он, что это Ступина так виснет на джетах? Вроде никогда ее мертвые не интересовали. Может, Вольфин прав – этот Фестиваль изменит мир для таких как Ступина?
– И это позволяет нам определить, – говорит Марина, – где в каждый конкретный момент находится эта Лёвина аномальная область?
Она-то, очевидно, слушала внимательно.
– И да, и нет, – говорит Вольфин. – Ты забыла, что у нас нет одного момента времени, их у нас два, или, может быть, полтора. Так что говорить о точном определении не приходится, но можно вычислять, где находится эта область в каждый момент внутреннего времени того граничного мира, где Лёва.
– Иными словами, – говорит Ника, – если мы попадем в этот мир, внутри уже можно найти эту константную область?
– Вот именно!
– Но это не решает проблемы с Юрием Устиновичем, – говорит Гоша. – Потому что как только мы в эту область попадем, учрежденцы явятся по Лёвину голову и по наши.