Вольфин разводит руками:
– Ну, тут уж математика бессильна.
– В конце концов, это не так страшно, – говорит Марина. – Инициатива будет на нашей стороне, мы можем принять бой, можем даже победить…
Гоша вздыхает. «Можем даже победить» все-таки звучит слишком безнадежно.
– А может, по-другому? – предлагает он. – Может, подождать, когда Граница ослабнет сама по себе, и тогда Лёва сможет к нам возвращаться?
Гоше самому стыдно своих слов. Откуда в нем вдруг взялась такая рассудительность? Не он ли всегда готов был сначала драться, а потом выяснять, на чьей стороне перевес? Может, дело в том, что из них двоих осмотрительным всегда был Лёва, а теперь, когда Лёвы нет, Гоше приходится осторожничать и за себя, и за друга?
– Погодите, – говорит Майя. – Сережа не рассказал еще одну вещь. Когда я разбиралась с этим уравнением, я поняла, что у него есть два решения. То есть вот эта функция может принимать две стабильные конфигурации. Одну Лёва описал – место, где могут сосуществовать живые и разные мертвые. А вот вторую я пока нащупала только теоретически.
– И это тоже такое место? – спрашивает Марина.
– Ну да, тоже такое место между границ, – отвечает Майя, краснея. – И у него есть одно удивительное свойство. Я сначала даже думала, что ошиблась, но мы с Сережей несколько раз перепроверили… все так и есть. Короче, эта область обладает всеми качествами, о которых говорил Лёва, но вдобавок любой человек, живой или мертвый, который там погибнет, полностью аннигилируется.
– Что значит – полностью аннигилируется? – спрашивает Гоша.
– Это значит, – отвечает ему Ника, – исчезает навсегда. Не перемещается в мир дважды или трижды мертвых, а просто исчезает.
– Иными словами, – говорит Гоша, – это такое идеальное место для убийства…
– Ну да, – говорит Вольфин. – Мы всё проверили несколько раз. Это довольно любопытный, хотя практически бессмысленный результат…
Гоша и Ника переглядываются и поворачиваются к Марине. Ее губы медленно раздвигаются в улыбке.
– У меня такое предчувствие, – говорит она, – что сейчас мы придумаем что-то очень интересное…
По мере того как Инна Биргер читает, она мрачнеет все больше и больше. Положив на стол последнюю страницу, она говорит Нике:
– Отличная статья. Для «Вью-Ёрк Таймс».
– Почему, Инна Львовна? – Ника смотрит непонимающе.
Биргер пожимает плечами:
– Ну, это совсем непроходная тема. Гирш и так всякий раз кривится, когда я хочу написать про системщиков, а тут еще выходит, что системщики тусуются вместе с мертвым, который сбежал с Фестиваля. И он рассказывает им про какие-то особые места, которые ни по ту и ни по эту сторону Границы. Ты сама подумай!
– Так я же подумала, Инна Львовна! Это история о том, как хороший мертвый строит отношения с живыми! Пример того, что и от системщиков может быть большая польза: они доказывают мертвому мальчику, что в нашем мире очень интересная, насыщенная жизнь.
Биргер достает из пачки сигарету и прикуривает. Огонек зажигалки чуть дрожит.
– Ника. В жизни каждого журналиста есть такой тяжелый период, когда он должен понять, что всю жизнь будет работать в некоторых не им заданных границах. Что всегда будут статьи, которые лучше просто не писать. Темы, о которых не говорят. Люди, которых не упоминают. Это не значит, что надо врать – надо писать честные, искренние статьи. Но однажды ты сама понимаешь, что имеет смысл писать. Вот у меня за последние пятнадцать лет не было ни одной статьи, которую Гирш бы не взял! А ведь все мои статьи – очень искренние и честные, ты знаешь.
Ника кивает:
– У вас прекрасные статьи, Инна Львовна, я их очень люблю. Но, понимаете, для меня важно, чтобы эта статья вышла…
Инна обнимает ее за плечи:
– Ника, девочка. Ну, пойми же, ее даже не имеет смысла нести Гиршу. Я знаю, что он скажет.
– Послушайте, – у Ники загораются глаза, – а может, отнести ее не Гиршу, а вот этим вашим знакомым из Учреждения? Помните, вы говорили, что у вас есть связи?
– Зачем?
– Ну, как… если они скажут, что это полезная, нужная статья, то и Гирш согласится ее напечатать.
Инна выпускает сигаретный дым в раскрытое окно.
– Не знаю даже… я не очень люблю им звонить лишний раз.
– Инна Львовна! – Ника смотрит на Биргер с мольбой. – Я очень вас прошу! Я тогда больше не буду носить вам непроходные статьи!
– Так уж я тебе и поверила! – улыбается Биргер. – Я тебя насквозь вижу, ты еще не раз принесешь! Ну ладно, давай я им позвоню.
– Ой, спасибо! – и Ника целует Инну в щеку. – Я вам так благодарна!
Николай Михайлович Петров еще раз перечитывает рапорт. По всем правилам, он должен немедленно доложить наверх. Тем более, если дело касается самого Ищеева… но что-то беспокоит Николая Михайловича. Он снимает телефонную трубку и просит привести к нему задержанного.
Через пятнадцать минут молодой учрежденец вводит в комнату длинноволосого подростка, на вид лет пятнадцати-шестнадцати… хотя, конечно, какой там у мертвых возраст.
– Ну что, Майк, садись, – говорит Николай Михайлович. – Давай побеседуем.
Жестом он отпускает сотрудника и некоторое время рассматривает насупившегося Майка.
– Что ты, в самом деле? – говорит ему Николай Михайлович. – У нас ведь не Контора, мы цивилизованные люди. Плохо, конечно, что ты сбежал, но никаких законов ты не нарушил, побеседуем с тобой и отпустим, кончится Фестиваль – уедешь назад в свой Вью-Ёрк.
– Я бы лучше остался.
– Ну это, сам понимаешь, невозможно, – Николай Михайлович разводит руками. – Тут есть свои правила. Да и мертвые обычно не могут долго в нашем мире.
Майк молчит.
– Меня интересует только одна вещь, – продолжает Петров. – Вот мы знаем, что ты рассказывал своим друзьям про какое-то свое задание… какое-то особое место, куда ты должен передать приглашение…
– Ну да, – Майк вздыхает. – Я не хотел передавать. Мне кажется, это ловушка.
– Расскажи. Мне ты можешь доверять.
– Не знаю… – говорит Майк и после паузы начинает: – Перед отъездом меня задержали на улице. Люди из Конторы. И привезли к полковнику Стилу. Я его знаю, он был друг моего отца.
– Да, хорошо, – кивает Николай Михайлович. – Продолжай.
– И полковник Стил просил передать вашему начоду Ищееву, что ждет его в обычном месте. Он сказал, что не может передать это по обычным каналам, потому что это неофициальный контакт и это очень важно. Я спросил, где это место – по ту или по эту сторону Границы, а он засмеялся и сказал, что ни там и ни там, но вообще это не моего ума дело.
– И почему же ты не передал это сразу после перехода?
Майк опускает голову, длинные волосы падают на лицо.
– Ну, я же говорю. Мне показалось, здесь что-то нечисто. Какая-то ловушка. Почему Стил не связался обычным образом? Через своих агентов или еще как? Почему через меня?
Почему через тебя – это как раз понятно, думает Николай Михайлович. Сын старого друга, да еще и сотрудничал раньше с нами. И Стил ему доверяет, и у нас он тоже не вызовет подозрений. Но все равно, какая-то странная история… может, и впрямь ловушка? И что это за место – ни тут и ни там?
После ухода Майка Николай Михайлович некоторое время стоит у окна. Над крышами столицы виднеется шпиль одной из высоток, на вершине – серебряная звезда в круге. Границы звезды, повторяет про себя Николай Михайлович, границы звезды.
Так ничего и не решив, возвращается за стол и читает свежие сообщения от агентов. Все идет не так уж плохо, думает он, связи налаживаются, контакты устанавливаются. Когда придет время – можно будет их инициировать.
Большинство отчетов короткие, полстранички, не больше. Только Оля Ступина написала рапорт на несколько страниц. Николай Михайлович его откладывает и, только закончив с остальными документами, придвигает к себе.
Ступина пишет, что установила близкий контакт с музыкантом группы «Ракета» по имени Грэди и от него удалось получить следующие сведения… и дальше подробно – об устройстве организации джетов, об их иерархии, о вражде с бананами и шарками. Очень интересно, думает Николай Михайлович, может, использовать при работе с нашими НОМами? Тоже организовать их как-то похоже? Как минимум, проще будет контролировать. Ступина вот пишет, что джеты регулярно контактируют с Конторой…
Николай Михайлович переворачивает последний лист. Грэди также сообщил мне, пишет Ступина, что в последнее время в Конторе обострилась внутренняя борьба. Согласно имеющимся у него сведениям, это может привести к смене, если не физическому устранению ее нынешнего руководителя полковника Стила.
Ага, думает Николай Михайлович, теперь все стало на свои места. Вот почему Стил не задействовал обычные каналы. Видимо, хочет использовать нас во внутренней борьбе. Ну что же, интересный вариант.
Николай Михайлович тянется к телефонной трубке, но в последний момент рука замирает в воздухе. Он снова отходит к окну и долго стоит, постукивая пальцами по подоконнику. Возвращается, достает из ящика рапорт о задержании Майка Алурина и внимательно перечитывает.
Несколько минут сидит не шевелясь, потом набирает секретаря и просит записать его на срочный прием к начоду Ищееву. Повесив трубку, еще минуту барабанит пальцами по столу и набирает номер своей племянницы.
– Марина? – говорит он. – Что-то я совсем замотался с этим Фестивалем, просто дым из ушей. Я вот подумал – давай пообедаем завтра, как в старые добрые времена? В нашем кафе-мороженом, идет?
Закончив разговор, он просит секретаря соединить его с ответственным за проект «ТФ-Супер».
Юрий Устинович Ищеев строго велит секретарше не беспокоить – и запирает за собой дверь кабинета. Как всегда, он должен вернуться где-то через час. Вот, кстати, еще одно преимущество этого способа: в Межграничье время течет хоть и медленнее, чем здесь, но все-таки предсказуемо, не то, что в Заграничье. Можно примерно рассчитать, сколько уйдет на дорогу, сколько на разговоры. Да, в час должны уложиться.