В этом году, правда, Димка уговорил предков уйти отмечать к приятелям, а к себе зазвал друганов. Пришли взрослые парни, все с ног до головы в мертвом – шузы, джинса, блейзеры; девчонки тоже пришли, три подружки – блондинка, брюнетка и рыжая. Одеты сногсшибательно, как на картинке из мертвого журнала. Особенно рыжая: в мини-юбке, туфлях на платформе и кофточке, чуть приспущенной с левого плеча. Вадик так полвечера и просидел, тараща глаза – то на длиннющие ноги, то на голое плечо. Все гадал, есть на ней лифчик или нет. Вроде должен быть – но где же бретелька?
Димка с друзьями слушали мертвую музыку, танцевали – сначала каждый сам по себе, а потом парами, в обнимку. Вадик тоже подрыгался немного, партнерши ему, конечно, не досталось, и он налил себе потихоньку водки, выпил и пристроился в уголок, смотреть, как Димка щупает свою черненькую. Так бы и сидел до утра, но когда дошло до поцелуев, Димка его заметил и, оторвав руку от девчонкиной попы, махнул брату – вали, мол, отсюда, чё расселся, не в кино!
Вадик пошел было в свою комнату, но, судя по звукам, там кто-то уже был. Вслушиваясь в хихиканье, Вадик попытался угадать: рыженькая или блондинка. Подумал даже заглянуть – ой, извините, я, мол, и не знал, что вы тут, – но представил, как ему наутро влетит от Димки, и пошел к родительской спальне. Из-за дверей доносились вздохи и скрипы, так что Вадик поплелся назад на кухню, но, увидев через полупрозрачную дверь слившиеся воедино силуэты брата и его подружки, решил даже не пробовать.
Сволочь он все-таки, Димка. Говорил: классно затусуем, шикарно оттянемся – а нужно было всего-то, чтобы предки ушли и комната была лишняя, девчонок тискать. Оттянулись, нечего сказать.
Было, наверное, уже часа два, если не три. От выпитой водки хотелось спать, но не в ванной же ложиться? Вдруг кому-то приспичит отлить или проблеваться? Была, конечно, еще Димкина комната… но Димка строго запрещал даже заходить туда. Что будет, если он найдет Вадика в своей постели, не хотелось думать.
Ругаясь под нос, Вадик зашел в ванную, плеснул в лицо холодной водой. Сон немного отступил. Может, на улицу? По телику сказали – минус пятнадцать и без ветра. В самый раз, чтобы и не замерзнуть, и проснуться.
Вадик влез в зимние ботинки, натянул куртку и проверил, на месте ли ключи от квартиры. Сначала хотел, уходя, хлопнуть дверью, но потом решил, что Димка еще припомнит утром, и аккуратно прикрыл ее за собой.
На улице куда холодней, чем Вадик думал. Черт, надо было взять перчатки, а так приходится прыгать с ноги на ногу, засунув замерзшие ладони в карманы. Зато сон как рукой сняло. Сработало!
Ночью на улице даже прикольно: а чё, пустынно, прохожие редки, и те пьяные, фонари знай себе светят, и луна – как самый главный фонарь. Вадик усмехается. Вот она, оказывается, свобода: никто не знает, где ты, никто не знает, что с тобой. Никому нет до тебя дела. Хошь – иди гуляй в центр: говорят, в новогоднюю ночь на главной площади веселье до утра. Хошь – стряхни со скамейки снег, ляг и гляди в черное небо.
Луна сегодня такая круглая – хоть звезду вписывай. А звезды… никогда Вадик не рассматривал звезды так внимательно. Интересно, в Заграничье такие же? Вот уж не задумывался раньше. И в школе ничего об этом не говорили – ну, или говорили, а он не слушал. Больно надо было слушать, чё в школе говорят! Ну, рыжий вернется, Вадик спросит у него: небось, внимательный, заметит, чё там со звездами в Заграничье. А может, и так знает – из книжек или рассказал кто.
Вадику самому смешно, что он скучает по Гошкиным друзьям. По самому Гошке – понятно, Гошка – друг, они такое вместе провернули, что ого-го! – но эти трое? Вот бы никогда не подумал. Ладно еще – рыжий очкарик или, тем более, Марина, она красивая девчонка, Вадику такие нравятся – высокие, стройные, решительные, – но сейчас он бы и Нику был рад видеть. Нику-Кику.
Все лучше, чем одному лежать на скамейке, глядя на луну в черной высоте.
Хотя, если подумать, ничем они не лучше Димки. Димке нужна была лишняя комната, а этим – тонератор и секретное место для Перехода. Ведь даже с собой не позвали, хотя он тоже Гошкин друг. Ну конечно, Вадик же в «пятнашке» учился, а все пятнашки дураки – эти умники, небось, так считают.
Вадик закрывает глаза и лениво думает: интересно, сколько сейчас времени? – но это слабая мысль, ленивая, сонная, теплая… да-да, теплая, теплая как снег… снег ведь согревает, правда? Еще немножко – и укроет сугробом, как теплым одеялом, а потом уже и утро, и можно идти домой… И Вадик совсем уже засыпает – и во сне видит Лёву, Марину и Нику. Они возвращаются, и Гошка вместе с ними, возвращаются все четверо. Вадик говорит им: привет! – и тут кто-то трясет его за плечо, и громкий голос приказывает:
– Проснись! Проснись!
Он открывает глаза. Перед ним стоит незнакомый мужчина в черно-красной полосатой куртке, на голове – странная шляпа. Не шапка, как у всех зимой, а шляпа, как у гангстеров в старых мертвых фильмах. Широкие поля, сверху целый сугроб, а под ними – такая тень, что лица не разглядеть.
– Проснись, пацан! – говорит мужчина. – Замерзнешь!
– Да не, – говорит Вадик, – мне нормально, вы чё?
– Ты пьяный, что ли? – удивляется мужчина. – Не, пацан, так нельзя! Иди домой лучше. Где дом – помнишь?
Вадик, вздохнув, садится.
– Помню, – говорит он, – пойду сейчас, – и добавляет на всякий случай: – Спасибо, что разбудили.
Мужчина смеется:
– Да не за что! Я тоже однажды чуть вот так не замерз – хорошие люди спасли, и я вот теперь… это самое… помогаю… отдаю долги, так сказать.
Вадик зевает.
– А как это вы чуть не замерзли? – спрашивает он.
– Да рассказывать тут нечего – так же, как ты: лег и чуть не уснул, – смеется мужчина. – А тебе, я гляжу, домой совсем неохота. С мамкой поругался, что ли?
– С братаном, – отвечает Вадик, – и не поругался, а так… фигня, короче.
Мужчина опускает левую руку Вадику на плечо.
– Вот что, пацан, я тебе скажу, – говорит он. – Пойдем лучше со мной. Я тут знаю одно место… давно хотел туда наведаться, да одному несподручно.
– Чё за место?
– Хорошее место, – смеется мужчина, – много чего взять можно хорошего. Компьютеров одних штук двадцать, да еще всякого по мелочи.
– Склад, что ли?
– Не совсем, – отвечает мужчина. – Ну, сам увидишь. Пойдем, что ли?
Ни фига себе, думает Вадик. Вот это да! И ведь в самом деле – в новогоднюю ночь ни сторожей, никого. Входи и бери что хочешь. Вот будет прикольно – проснется утром Димка, а брат ему компьютер притащит. Мол, вот тебе новогодний подарок. Бери, не жалко, у меня такой же есть.
Они проходят мимо знакомой ограды «пятнашки», мужчина левой рукой держит Вадика за плечо. Вот и школа, где учился Гошка… Стоп, почему «учился»? Он и сейчас учится, просто его нет в городе. Вернется – снова пойдет учиться.
А он вернется, обязательно вернется.
– Нам сюда, – говорит мужчина.
– В школу? – удивляется Вадик и тут же соображает: ну конечно! Сейчас же каникулы – никого нет, учителя только числа третьего или пятого вернутся. Никто и не заметит, что компьютеры пропали!
– Смотри, пацан, – говорит мужчина. – Видишь вон то окно на втором этаже? Оно не заперто. Я тебя подсажу, ты давай по трубе карабкайся, а дальше – по карнизу и в окно. Откроешь мне дверь внизу, понял?
Прикольно, думает Вадик. Я лезу в Гошкину школу, как Гошка лазил в кино. Надо будет ему рассказать… впрочем, нет, не надо. Вряд ли ему понравится – и Вадик тихонько хихикает про себя.
Мужчина сгибает ногу, а левой рукой легко поднимает Вадика в воздух и ставит на свою коленку. Тут Вадик замечает, что правую руку мужчина, не вынимая, держит в кармане куртки. Эта рука… она чё, раненая, что ли? Но раздумывать некогда, особенно о такой ерунде, и Вадик карабкается по водосточной трубе – ишь, как высоко поднялся, всего ничего лезть-то – и уже цепляется заледеневшими пальцами за карниз второго этажа… вот сейчас… нет, пальцы соскальзывают.
– Давай, пацан, – подбадривает мужчина, – еще разок! Ты сможешь, я тебе точно говорю!
С третьего раза Вадику в самом деле удается подтянуться. С трудом забросив ногу на карниз, он минуту переводит дыхание, потом осторожно поднимается и, стараясь двигаться медленно и плавно, идет к приоткрытому окну.
Интересно, какой дурак его не закрыл? И как это мужик в такой темноте разглядел?
Вадик спрыгивает с подоконника. Только бы дверь класса не была заперта… Повезло: дверь открывается даже раньше, чем он успевает взяться за ручку. Сквозняк, думает Вадик и сбегает по лестнице.
На первом этаже стоит мужчина в полосатой куртке.
– Как вы… как вы вошли? – спрашивает Вадик.
– Ты так долго лез, что я замок вскрыл, – говорит мужчина. – Пойдем со мной.
Левой рукой он цепко берет Вадика за плечо и ведет вниз, под лестницу, к двери подвала.
– Нам не туда, – говорит Вадик, – компьютеры же не в подвале…
– В подвале не компьютеры, – говорит мужчина, – там совсем другое… лучше, чем компьютеры… я тебе покажу…
Внезапно паника охватывает Вадика. Надо бежать, думает он, вырваться – и бежать. Мужик однорукий, Вадик с ним справится, если что… Но единственная рука вцепилась в плечо, и Вадик вспоминает, с какой легкостью мужчина поднял его в воздух, подсаживая на водосточную трубу.
Нет, так легко не вырваться… вот уже дверь подвала… надо что-то придумать!
– Подождите, – говорит он, – у меня шнурок…
И тут же присаживается, словно для того, чтобы завязать ботинки. На секунду хватка ослабевает – и этого достаточно: Вадик вырывается и, что есть силы толкнув мужчину, бросается к выходу.
Он взломал замок, думает Вадик, дверь не заперта, если выбегу наружу – спасен!
Спасен – от чего? Что его так испугало? Вадик не размышляет, он стремглав бежит вдоль школьной раздевалки – и ни на каких состязаниях, придуманных Мариной, никто не бегал так быстро. Мужчина в полосатой куртке остается далеко позади, Вадик подбегает к двери, дергает ручку – и слышит за спиной хохот.