Марина отставляет чашку и улыбается мило, как самая-пресамая приличная девочка-отличница:
– Так я за этим и пришла. Наверняка же ваши агенты тоже что-то передают?
Дядя Коля вздыхает:
– Милая Марина, у нас нет агентов в глубинном Заграничье. В смысле, в мирах дважды мертвых. Мы вообще не очень понимаем, что там происходит, – и, похоже, у наших коллег из Конторы представление тоже довольно смутное. Иногда удается вытащить оттуда кого-нибудь – ну, ты знаешь, это довольно сложная процедура…
Марина кивает. Четыре года назад Учреждение и Контора объединились, чтобы воскресить из мира дважды мертвых Орлока Алурина. Хорошо, что это воскрешение было недолгим, – спасибо Гоше и серебряной пуле, выпущенной из «Хирошингу»: явившийся из глубинного Заграничья Орлок был еще страшнее и омерзительнее, чем при первой их встрече на Севере.
– …И они не очень контактны, эти пришельцы, – продолжает дядя Коля. – Удивительно, что Ард Алурин вообще смог разговаривать.
– Да, ему было нелегко, – соглашается Марина.
Вероятно, дело в том, что мы были рядом и помогали ему всей силой нашей благодарности за давнее спасение, думает она, но решает, что об этом дяде Коле знать не обязательно.
– Очень интересно, что вам удалось его вытащить. Наши ученые сейчас активно изучают глубинное Заграничье. Вообще, у нас есть гипотеза, что там и следует искать ключ… впрочем, ладно, это не так важно сейчас.
Дядя Коля поспешно делает глоток остывшего кофе. Кажется, жалеет, что сказал лишнее.
– И что мы будем делать? – спрашивает Марина.
Дядя Коля снова вздыхает – и Марина думает, что он постарел, а это значит, скоро постареют и папа с мамой, хотя когда-то верилось: они всегда будут молодыми.
– Что будем делать? – переспрашивает дядя Коля. – А что тут поделаешь? Будем действовать по инструкции, доложим начальству. Пойдем то есть к Ищееву.
Теперь вздыхает Марина. Перспектива встречи с Юрием Устиновичем ее совсем не радует: даже поступив в Академию, она никогда не простит Ищееву, что четыре года назад он использовал их четверых как приманку для Орлока Алурина.
– Да, Марина, вы с твоими друзьями не перестаете нас удивлять, – говорит Юрий Устинович.
Голос, как всегда, немного усталый и добродушный, толстые стекла очков в изящной мертвой оправе скрывают глаза – но Марина хорошо помнит этот безжизненный холодный взгляд, такой же, как у Основателя Учреждения, чей портрет висит во всех аудиториях Академии и, конечно, здесь, в кабинете Юрия Устиновича: поверх головы своего преемника Основатель смотрит прямо на Марину.
– Как же вам удалось вызвать Алурина? – Юрий Устинович качает головой. – Это ведь даже интересней того, что он вам сказал.
– Я уже всё объяснила, Юрий Устинович, – отвечает Марина. – Фактически, он пришел сам. Подавал сигналы, а когда мы собрались впятером – ненадолго материализовался.
Марина рада, что не посвятила дядю Колю в детали, а теперь тем более намерена сохранить их в секрете. Зря, что ли, ее учат в Академии? Знание секретной информации дает преимущество в любом соперничестве.
– Нам, Марина, очень интересно глубинное Заграничье, – говорит Юрий Устинович. – Как ты думаешь, вы сможете вызвать Алурина еще раз?
Марина качает головой:
– Нет… разве что он сам появится. Но мне показалось, обратный переход стоил ему таких сил, что он нескоро сможет повторить, даже если захочет. И, по-моему, он сказал нам все, что хотел сказать.
– Ах, Марина, Марина, – улыбается Юрий Устинович, и она снова замечает, какая фальшиво-слащавая у него улыбка. – Тебя ведь должны были учить: нельзя доверять информации только из одного источника. Даже если это заслуживающий доверия источник. Нам все равно непонятно, чего Ард Алурин хотел на самом деле. Ты ведь знаешь: к словам мертвых нужно относиться с осторожностью.
– Конечно, – кивает Марина, – но это не просто мертвый, даже не какой-нибудь наш шпион – это майор Алурин!
Юрий Устинович задумчиво барабанит пальцами по огромному полированному столу.
– И тем не менее. Алурин там давно, его сто раз могли перевербовать. Особенно в глубинном Заграничье. Там, насколько нам известно, вообще творятся странные дела.
– Да, Ард Алурин об этом и предупреждал, – говорит Марина. – Оттуда Орлок и готовит новый прорыв. И нужно что-то делать…
– Хорошая, Коля, у тебя племянница, – говорит Юрий Устинович. – Умная, активная… неравнодушная. Хорошая смена нам с тобой растет, а?
– Спасибо, что верите в нее, Юрий Устинович, – отвечает дядя Коля, все это время молча сидевший за Марининой спиной у двери.
– Ну а как в нее не верить? – все так же фальшиво улыбается начод Ищеев. – Такая девушка, загляденье просто! Что же касается Орлока, есть у меня одна идея. Интересная идея для дальнейшей разработки.
Юрий Устинович снимает очки – и взгляд Марины встречается с его мертвящим, ледяным взглядом.
– Что, если нам, так сказать, сыграть на опережение? – говорит Ищеев и снова улыбается.
На сей раз улыбка у него вполне настоящая: холодная и безжизненная, как и глаза.
Ника залезает на верхнюю полку и отворачивается к стене. Она злится, что согласилась поехать, злится, что с самого начала не смогла переубедить Марину. Нет, не надо было идти в Учреждение, Ника им не доверяла и не доверяет. Что там они наговорили? Сыграть на опережение? Поехать всем четверым на Белое море и там выманить Орлока из глубинных миров, чтобы учрежденцы захватили его врасплох и уничтожили?
Ерунда! Ника в это не верит ни на йоту. Она так Марине и сказала: мол, Ищеев наверняка просто хочет выманить Орлока, получить какой-нибудь садистский аппарат, заключить тактический союз, придумать очередную мерзость, как это водится за Учреждением и Конторой.
Марина, конечно, возражала, что Контора и Учреждение совместно контролируют Границу, ну и Орлок, который хочет Границу разрушить, – их враг, и они хотят его уничтожить не меньше, чем мы! Кому нужно, доказывала Марина друзьям, чтоб Орлок развязал новую войну? Те, у кого власть, хотят сохранять статус-кво, война не нужна ни Конторе, ни Учреждению… И, главное, чтобы остановить Орлока, можно объединиться даже с Юрием Устиновичем, которого, добавила Марина, я и сама терпеть не могу.
Что поделать, трудно, когда твоя подруга учится в Академии. Но к этому было время привыкнуть, а вот когда выяснилось, что Гошина мама тоже работает на Учреждение, – вот тут Ника просто обалдела.
Гоша и сам узнал всего неделю назад и сразу прибежал к Нике.
– Помнишь, несколько лет назад моих родителей снова взяли заниматься наукой? – спросил он. – Мы еще так радовались, что папа не будет больше работать на конвейере, а мама – на швейной фабрике? Они еще сказали, что продолжат свои исследования в новом НСИ, научно-секретном институте? Так вот, оказалось, они напрямую подчиняются Учреждению, и Маринин дядя – куратор маминой лаборатории!
– Они же тебе говорили, что занимаются тем же, чем и раньше! – воскликнула Ника. – Я думала, практической этнографией.
– Нет-нет, мама мне сегодня все объяснила! Они по-прежнему изучают, как можно разрушить Границу, а потом придумывают, как этому противостоять. Она сказала: раньше мы придумывали яд, а теперь – противоядие.
Ника только вздохнула. Она и так злилась, что Гошина мама отказалась от мечты об Открытом Мире – но укреплять Границу? Что может быть хуже?
Хуже было, что Евгению Георгиевну послали на Белое море вместе со всеми. Ну понятно: решили собрать в бифуркационной точке всех, кто был там пять лет назад. До этого Ника еще надеялась, уговорить Гошу остаться и сорвать ищеевский план, но теперь, когда Гошина мама тоже должна ехать, Гоша ни за что не откажется. Ну, а где Гоша – там и Ника.
Вот и пришлось согласиться, вот и лежит она на верхней полке и злится, что Гоша с мамой едут отдельно, а она, Ника, в одном купе с Мариной, ее дядей и Лёвой – при том, что Ника терпеть не может дядю Колю! К тому же, после ухода тети Светы она привыкла жить одна, а тут весь день приходится разговаривать и улыбаться. Вот она и прячется на верхней полке, но мешают разговоры соседей – никак не удается сконцентрироваться, а без концентрации – прощай, ежедневная практика фридыха! Брахо Иван говорит: один день пропустишь – три потеряешь, и Ника старается не пропускать ни дня.
Она уже сама не уверена, что пишет репортаж, но последние два месяца ходила на все занятия, слушала брахо Ивана и выполняла его инструкции, даже самые бессмысленные – скажем, неделю подряд каждый день ходить на работу новой дорогой или в понедельник, среду и субботу раз в полчаса выпивать восемь глотков воды – некипяченой, но отстоявшейся за сутки. Эти распоряжения касались всех, а Нике брахо Иван выдал совсем странные упражнения – например, стоя на правой ноге, дышать левой ноздрей или восемь раз обежать вокруг зала. («И обязательно меняй темп, после того как повернешь. Вдоль каждой стены должна быть своя скорость, твоя задача – эту скорость нащупать».) Ника спросила, знает ли брахо правильную скорость каждой стены, но Иван, как обычно, рассмеялся, тихо и беззлобно. Такой же смех был ответом на любые попытки понять скрытый смысл упражнений. И на любые вопросы о независимых шаманах.
Только однажды брахо Иван предупредил Нику, что практика, которую он ей подобрал, может привести к побочным эффектам.
– Каким? – спросила Ника.
– Скорее всего, у тебя появится ви́дение, – ответил брахо. – Ты иногда будешь видеть предметы и существ из других миров.
– Из Заграничья? В смысле – отличать мертвые вещи от нормальных?
– Чтобы ещётники подделку не всучили? – рассмеялся брахо. – Нет, не для этого. Бывает так, что какой-то предмет или человек для всех выглядит самым обычным, а ты вдруг видишь, что он – из другого мира, различаешь его скрытую суть. Вот это и называется ви́дение.
– И когда оно может появиться?
Брахо только улыбнулся:
– Зависит от того, много ли будешь тренироваться.