Лёва оглядывается: полиции нигде не видно, но теперь он замечает в толпе странные фигуры. Вот парень в кожаном жилете на голое тело, похожий на бандита из мертвого фильма. Вон девушка с густо размалеванным неподвижным лицом. Вот старуха опирается сразу на две клюки, ковыляет медленно-медленно, не обращая внимания на других прохожих.
– Нам надо где-то переждать ночь, – говорит Марина. – И я даже знаю где. Помните, Майк говорил про Главный парк? Это здесь неподалеку.
Конечно же, как мне в голову не пришло, думает Лёва. Ведь Майк предлагал нам переночевать в Главном парке. Кажется, даже рассказывал, как туда добраться с Гранд-сквера…
– Да-да, – кивает Ника, – две остановки на сабвее. Только у нас нет денег.
Марина улыбается победно:
– Да тут без всякого сабвея полчаса ходу! Не зря же я еще на первом курсе наизусть выучила план Вью-Ёрка!
Все-таки она была права, что пошла в Академию, думает Лёва. Как бы мы без нее сейчас справились?
Что идея ночевать в парке была не самой удачной, Лёва понял, когда они подошли к большим чугунным воротам. Дальше шагали, преодолевая сопротивление толпы, спешно покидавшей парк. Пожилая женщина в цветастом платье, в которую едва не врезалась Ника, крикнула им вслед: Глядите куда идете! – и добавила незнакомое инглийское слово.
Лёва вспомнил, что за несколько дней пребывания в Заграничье мертвый язык сам ложится в голову – но, как выяснилось, почти так же быстро забывается после возвращения. Понятно, что через несколько дней все они заговорят на инглийском, но пока приходится рассчитывать только на Марину.
Гоша, видимо, подумал о том же, потому что спросил:
– Как она нас назвала?
– Обругала, – ответила Марина. – Так на инглийском раньше называли бродяг и разбойников, а теперь это просто ругательство.
Гоша кивнул, но когда они наконец выбрались из толпы за оградой, Лёва понял: никакое не ругательство, женщина в самом деле считала, что на ночь глядя в парк идут только бродяги. Прилично одетые люди спешили к выходу, а под кустами тут и там угадывались фигуры: ночные жители парка устраивались на ночлег. В круге желтого фонарного света Лёва одного рассмотрел: взлохмаченный красноносый бродяга тащил за собой тележку (картонные коробки, грязное одеяло, какие-то мешки). На мгновение Лёва встретился с бездомным глазами: слепой безумный взгляд, сжавшийся в точку зрачок… Лёва вздохнул с облегчением, когда бездомный исчез в ближайших кустах.
– Тут стремно, – деловито говорит Ника, озираясь. – Удачно, что в прошлый раз мы повстречали Сандро и не пошли в парк.
Сандро они встретили в сабвее: банда джетов избила его и бросила на платформе, ребята помогли ему вернуться домой, а потом вместе с ним отправились в Банаму, спасать Гошу из тюрьмы. Там, в Банаме, Сандро и погиб.
Лёва вспоминает мать Сандро, сенёру Фернандес, и тут же думает о своей маме: интересно, она уже знает, что ее сын сгинул неведомо куда?
– Майк все-таки совсем чокнутый, если вас сюда отправил, – кивает Гоша. – Чего-чего, а выспаться нам здесь вряд ли удастся.
– Почему? – говорит Марина. – Трое спят, один караулит.
– Не хочу никого обидеть, – говорит Гоша, – но не надо, чтобы ты или Ника нас караулили. Я что-то вообще не вижу здесь ни одной девушки.
– Как раз нет! – восклицает Ника. – Вон, смотри!
В конце аллеи под фонарями – полдюжины молодых людей. Идут шеренгой, бок о бок, почти полностью перегородив дорогу, и, хотя лиц не разглядеть, Лёва замечает, что среди них как минимум две девушки: высокие сапоги на платформе и короткие юбки видны даже отсюда.
– Эти девушки, – говорит Гоша, – мне совсем не нравятся. А их парни – тем более. Давайте-ка лучше свернем куда-нибудь.
– Только не бежать, – говорит Марина. – Идем спокойно, нельзя показывать, что мы их боимся.
До ближайшего поворота несколько метров. По дороге они пересекают освещенный кусок мостовой – и как только ступают под свет фонаря, раздается громкий свист и окрик.
– Бежим! – кричит Гоша, и все четверо бегут налево, по узкой асфальтовой тропинке, окруженной темными кустами. Бежать в зимней одежде неудобно, ботинки тяжелые, толстые штаны сковывают ноги, спина под теплым свитером сразу покрывается потом.
– Зачем мы убегаем? – задыхаясь, говорит Лёва. – Может, мы с ними договоримся? Мы же ничего им не сделали.
– Много ты с пятнашками договаривался! – отвечает Гоша. – Даже на живом языке. А тут инглийский.
Вокруг – ни одного фонаря, и Лёва с облегчением успевает подумать, что, может, удастся спрятаться в темноте, но откуда-то сбоку раздается «стоять!» – преследователи явно лучше знают парк и ломятся напрямик сквозь кусты.
– Бегите, я их задержу! – говорит Гоша, принимая боевую стойку об-гру.
– Вот еще! – отвечает Марина. – Мы тебя не бросим. И вообще, поверь, я сейчас лучше тебя дерусь.
Она становится рядом с Гошей, полусогнув ноги и откинув волосы со лба.
– Лёва, уведи Нику, – командует Гоша.
– Я не уйду, – отвечает Ника, и Гоша оборачивается, чтобы сказать «я тебя прошу!» или что-нибудь в этом роде, но тут кто-то выпрыгивает из кустов прямо у него за спиной, Гоша не успевает развернуться… По счастью, Марина впечатывает кулак прямо в живот нападающему.
Охнув, парень сгибается, и Гоша ударом ноги валит его на землю. К ногам Лёвы катится тяжелая отполированная палка с утолщением на конце.
– Хорошая дубинка, – говорит Лёва, нагибаясь.
– Это не дубинка, – отвечает, переведя дух, Марина. – Это бита, для байсбоя – ну, такой мертвой лапты.
Из кустов выскакивают еще двое. Гоша бьет первого ногой в пах, тот складывается пополам, и Лёва, размахнувшись, ударяет ему битой по шее, чуть ниже бритого затылка. Раздается неприятный хруст, и пока Лёва с недоумением смотрит на тело, валяющееся у его ног, Марина вырубает второго нападающего.
– Похоже, первую атаку мы отбили, – говорит Гоша.
– Бежим! – командует Марина.
Они опять бегут в темноте, и Лёве все время кажется, что за спиной стучат подошвы преследователей. Теперь-то уж точно никакие переговоры не помогут – они же избили троих, а одного, может, и убили.
Это ведь для нас он мертвый, думает Лёва, а для них – нормальный.
Все четверо снова выбегают на большую аллею. Луна вышла из-за туч, и теперь нельзя скрыться даже там, куда не достает желтый фонарный свет. Да и никаких темных боковых дорожек нету.
– В кусты! – кричит Лёва и первый ломится сквозь колючие ветви.
Хруст слышен, наверное, по всему ночному парку. Лёва раздвигает куст битой, шагает было на полянку, но, споткнувшись, падает им под ноги. Марина, Гоша и Ника валятся на него, и из темноты раздается дребезжащий голос:
– Чего разбегались, придурки!
Лёва поднимается. У самых кустов на груде картона сидит старик. Лица не разглядишь, в лунном свете видны только стоящие дыбом седые волосы и обломок трубы, который старик сжимает в руках.
– Сэр, – говорит Марина, – на нас напали, и мы хотели спрятаться.
– С вами девчонка? – спрашивает старик. – Да вы совсем сумасшедшие.
Пока что его инглийский Лёве понятен: наверное, с каждым разом учить все проще.
– С нами две девушки, – говорит он старику. – Мы здесь заблудились.
– И кто на вас напал?
– Мы не разглядели, – отвечает Марина, – их было человек десять-двенадцать, с байсбойными битами… и девушки с ними тоже были.
– А, так это джеты! – говорит старик. – Ну правильно, это их территория, они ее охраняют. Может, в темноте приняли вас за бананов или шарков.
Джеты и бананы! Конечно же!
Надо же было нам так вляпаться, думает Лёва.
– По-моему, они нас ищут, – говорит Марина. – Мы троих избили.
– Вы, я вижу, хорошие бойцы, – медленно говорит старик. – Ну, для людей, совсем случайно заблудившихся в парке.
– Нам негде ночевать, – объясняет Лёва. – Мы думали, можно где-нибудь тут…
– Приличным ребятам нечего делать тут по ночам. – Старик поднимается. – Это место для бродяг. Тем более раз вы подрались с джетами…
– И что нам делать? – спрашивает Ника.
В голосе больше нет резкости – голос жалобный, точь-в-точь как у маленькой девочки, заблудившейся в лесу, где полно волков.
– Ну что ж, – говорит старик, – попробую вас где-нибудь спрятать… раз уж мы встретились.
Узкими, едва заметными тропинками старик ведет их по кустам. Двигается он бесшумно, почти не задевая ветвей. Глядя ему в спину, Марина вспоминает: тренер по об-гру говорил, что опытный мясник точит нож раз в год, потому что не рубит мясо, а режет, проходя пустотами между костями и мясом. Мол, это и есть опыт: умение находить пустоты и двигаться в них.
Похоже, думает Марина, у нашего провожатого опыта хватает.
Минут через пятнадцать они выходят на берег озерца. Старик опускает руку в воду и тянет невидимую веревку: из-под склоненного к воде дерева медленно выплывает плотик.
– Залезайте, – командует старик и, порывшись в кустах, вытаскивает две доски: одну вручает Гоше, другую оставляет себе.
Луна исчезает в тучах, в темноте все молча перебираются на плот. Старик велит Гоше стать справа, сам встает с другой стороны.
– Гребем туда, – говорит он и тычет рукой в темноту.
Впятером они с трудом умещаются на плоту. Вода то и дело затекает Марине в ботинки. Куда мы плывем, думает Марина, но тут опять выходит луна, и теперь видно, что плот скользит по черноте к островку в самом центре круглого озера.
– Мы туда? – спрашивает Марина.
– Да, – отвечает старик. – Это мое убежище. Не волнуйтесь, джеты сюда не сунутся.
На землю Марина выпрыгивает с облегчением.
Старик прячет плот и, раздвигая кусты руками, идет вглубь острова. На поляне на четырех палках натянут большой кусок многоэтилена, под ним кучей свалены одеяла, тряпки, картонки…
– Располагайтесь, – говорит старик, – здесь на всех хватит.
Лёва берет одеяло. Марина в темноте не видит, но представляет, как он брезгливо кривится. Ну да, наверняка одеяло чудовищно грязное.