Вооружение эсминца:
– два вращающихся торпедных аппарата под торпеду «Уайтхеда» калибра 450-мм образца 1904 года. Их сектор обстрела составлял 26° от траверза в нос и корму. В России такие торпеды, проекта Фриумского завода (Австро-Венгрия), изготовлялись Обуховским заводом и заводом «Лесснера». ТТД торпеды: длина торпеды 5,13 м, общий вес 648 кг, вес боевой части 70 кг, давление сжатого воздуха 150 атм, дальность хода 0,82 км, скорость хода 33 –25 уз.
– орудие «Канэ» 1-75 мм. 5 одноствольных пушек «Гочкиса» 47 мм. – 5 штук, 6 пулеметов, 7,62 мм. типа «Максим». Установлено уже в России вместо пушек «Гочкиса».
Эскадренный миноносец «Охотник» пушка Кане
– шесть пулеметов 7,62-мм установили дополнительно к артиллерии после модернизации. Общий запас 108(18x6) ящиков с патронными лентами для пулеметов. Два пулемета были установлены на местах, демонтированных под 47-мм орудия тумб и по два переносных пулемета с четырьмя стационарными стойками по бортам. При этом из-за конфигурации «возвышенной палубы» носовые и кормовые пулеметные треноги несколько различались по конструкции. От двух кормовых пулеметных треног, предусмотренных первоначальным проектом, отказались.
– минное оборудование для постановки минных заграждений. Для использования гальваноударных мин 1908 года подавались к скатам с помощью якорных тележек. Тележки обеспечивали легкую и удобную постановку. Время сброса составляло от 10 до 15 минут. Масса в сборе одной якорной гальваноударной мины образца 1908 года составляла 582 кг. На борт может браться до 15 морских донных мин.
По морям, играя, носится
с миноносцем миноносица.
Льнет, как будто к меду осочка,
к миноносцу миноносочка.
Безусловно, брешь в обороне столицы эти корабли закрывали, но морально они устарели уже в период постройки. На смену им уже спешили с наших верфей более совершенные «Добровольцы» (серия из 24 кораблей, построенных на добровольные пожертвования населения России) еще называвшиеся «угольщиками» и совершенно новые «Новики» (заложена серия из 54 кораблей), уже «нефтяники» со скоростью максимального хода в 38 узлов. «Новики» прекрасно воспеты Валентином Савичем Пикулем в его замечательном морском романе «Моонзунд».
Но это другая история, а сегодня мы рассматриваем, так называвшиеся «француженки» – «угольщики» по основному топливу для котлов, с его изнурительными погрузками угля, с въедающийся во все угольной пылью на кораблях и изнурительным трудом матросов при погрузке и перегрузке в плаваниях.
Лицо его, плечи, открытую грудь,
И пот, с них струившийся градом.
О если бы мог кто туда заглянуть,
Назвал кочегарку бы адом!
Котлы паровые зловеще шумят,
От силы паров содрогаясь.
Как тысячи змей те пары же шипят,
Из труб кое где прорываясь
А он изгибаясь пред жарким огнем,
Лопатой бросал ловко уголь,
Внизу было мрачно – луч солнца и днем
Не может проникнуть в тот угол.
Нет ветра сегодня, нет мочи стоять,
Согрелась вода, душно, жарко
Термометр поднялся аж на сорок пять,
Без воздуха вся кочегарка.
В процессе эксплуатации выяснились несколько крупных недостатков у этих кораблей, значительно повлиявших на их боевое использование.
Эскадренный миноносец "Молодецкий" в Ревеле
Очень низкая осадка (около 2-х метров) и в шторм палуба заливается водой, волны перекатываются через корабль, грозя смыть тех, кто находиться на палубе за борт. И самое страшно – плохая устойчивость на сильной волне и при сильном ветре. Валило кораблики на борт, грозило перевернуть, особенно при сильной минной нагрузке (7,5 тонн) на верхней палубе. Метацентрическая высота повышалась и корабли были готовы перевернуться даже при небольшой волне. За этот недостаток они и получили название на флоте «ветреных француженок», приклеившиеся к ним на всю службу. Проблем с их эксплуатацией было много. То на мель сядет, то с якорей сорвет, то что-то выйдет из строя в машинах.
Это были корабли вчерашнего дня, скажем так конца 19-ого века. Они хороши были бы во время русско-японской войны. Но необходимость все же иметь флот на Балтийском море делала и их необходимыми кораблями. Другого – пока не было.
Проект был, тем не менее, качественно и добротно реализован французскими судостроителями. Об этом наглядно и зримо говорит их двадцатилетняя (в среднем) служба в составе русского флота. В то же время для них оказалось характерным большое количество мелких и второстепенных заводских "недоработок", требовавших от команд долгого и тщательного "осмотра в отсеках".
Деньги, потраченные на строительство "Бураковых", могли быть потрачены "с пользой" только в случае участия их в войне с Японией. С момента принятия российским правительством принципиального решения о заключении Портсмутского мира дальнейшее строительство этих 340-тонных миноносцев стало бессмысленным. Вся дальнейшая "эпопея" привела только к огромным денежным тратам, итогом которых оказалось лишь наличие в составе послевоенного русского флота (1906–1914 годы) большого числа устаревших ещё при постройке кораблей. Даже серия "добровольцев" (построенных на добровольные пожертвования эсминцев), имевшая резко увеличенное, по сравнению с предшественниками, вооружение и водоизмещение (500 –700 тонн) только улучшила, но не исправила положение.
По-настоящему современные и качественные эсминцы "Новики" русские судостроители сумели создать слишком поздно. Не построенные к началу войны, эти хорошие для своего времени корабли не успели изменить для России ход войны на море, ставшей гибельной для царизма5.
Безнадежно устаревшая система управления не позволила ему реализовать огромнейшие потенциальные возможности, заложенные в Российском государстве, и привела к чудовищной катастрофе 1917 года.
Но именно они и вошли в начало первой мировой войны, как 4-ый дивизион боевых кораблей минной дивизии Балтийского флота. На их дивизион легла обязанность проведения скрытых минных постановок, борьба с подводными лодками, эти корабли исполняли обязанности посыльных судов, так называемых «авизо».
– Сбегать в Мариенхамн – доставить пакет – командовал адъютант командующего флотом на причале. И срывалась с якорей «ветреная француженка» и неслась со всех паров туда, куда ее послали.
эсминец «Ловкий» в море
1914 год – год начала великой войны ознаменовался внезапной гибелью двух «француженок» в один день.
Вот как описывает их гибель непосредственный очевидец, радиотелеграфист с эсминца «Ловкий» С.Лукашевич:
Рано утром 29 ноября 1914 года я перешел в Гельсингфорсе с эскадренного миноносца «Всадник» на эскадренный миноносец «Ловкий» для усиления радиотелеграфной вахты. Вместе со мной перешел на «Летучий» мой сослуживец по кораблю С. Дорошенко.
На корме по шкафуту на рельсовых дорожках 8 миноносцев 4-ого дивизиона стояли погруженные и принайтованные шаровые мины заграждения, предназначенные для установки на подступах в Либаве. Погрузка мин была произведена дня четыре назад, у минных портовых складов, и даже неопытному морскому взгляду невольно бросался в глаза странный груз, даже не прикрытый брезентом или парусиной.
Дивизион шел Сомарэнским фарватером и выйдя с него перестроился группами по два миноносца, взяв курс к южному берегу Финского залива.
Начальник дивизиона держал свой флаг на «Ловком».
Пока шли шхерами нас покачивало сравнительно мало, но стоило только перегруженным и потерявшим остойчивость выйти о маяка Юссара, как с тало сильно раскачивать и заливать леденеющими брызгами рассвирепевшего штормующего моря. Крен корабля достигал 30°, и вода от бушприта форштевня попадала даже в первую и вторую трубы, заливая кочегарки и огонь в котлах. День был ясный и видимость хорошая. Ветер пронзительно стонал в рангоуте эсминца, и в обширных водных ухабах временами скрывались из видимости верхушки мачт миноносцев, следовавших в кильватер друг другу. Многие из команд страдали от качки, но все были на своих местах по боевому расписанию. Район Финского залива, который мы проходили, весьма часто посещался германскими подлодками, и поэтому мы имели ход 17 узлов, держа дистанцию 40-50 кабельтовых.
Я находился на жилой носовой палубе, когда примерно, около часа в люк послышалось несколько голосов – «Исполнительный» взорвался.
Взбежав стремительно по трапу на верхнюю палубу, я увидел следующую картину. «Исполнительный держался на воде вверх килем; вокруг гибнущего корабля плавали различные деревянные предметы и на них искал спасение утопающий в замерзающей ледяной воде экипаж. На киле эсминца маячила фигура матроса, лавирующего по красному днищу и хлопающего рукавицами. Это был кочегар Бесенков, которого вскоре смыло набежавшей волной в воду.
В 12.56 «Летучий» по радио открыто передал:
Миноносец «Ловкий» начальнику дивизиона.
«Исполнительный» погиб». Спасено 7 человек. Причина неизвестна. Взрыва не было».
Предполагая, что миноносцы атакованы неприятельскими подводными лодками, так как некоторые из команды, подавшись панике принимали любые плававшие предметы за перископы подводных лодок. Комендоры по приказанию командиров бросились к 75 мм. пушкам. Но стрелять пушки не могли, так как вмерзли. Своими телами от дула до казенной части вместе с цапфами, вертлюгой и тумбой в сплошной лед, образовавшийся на орудийных мостиках, имевших чрезвычайно приподнятые комингсы.
Когда мы подошли к месту гибели «Исполнительного» на кабельтовых 20., то описывавший в этом месте циркуляцию «Летучий» вдруг как-то неестественно нырнул носом в воду, причем корма по самую трубу обвалилась, точно обрубленная взмахом гигантского топора.