лодки, он передавал на «Машук», используя для этого электромегафон, где вахтенный офицер их старательно записывал в журнал учёта событий. Больше всего на свете старший помощник боялся порвать трос-кабель буя, эту единственную ниточку, информационно связывающую подводников с поверхностью. Всю необходимую для организации спасательных работ информацию он уже выяснил. Оставалось ждать, когда закончившая работы на кормовых отсеках спасательная подводная лодка «Ленок» наведётся для работы на первый отсек затонувшей лодки. Тогда водолазы смогут подать недостающие комплекты спасательного снаряжения и аварийного белья. Лишь после этого подводники смогут начать самостоятельный выход.
Ветер крепчал, меняя направление. «Машук», поворачиваясь по ветру вокруг точки покланки на грунт своего якоря, вплотную подошел к шлюпке, от чего её начало заливать и бить о борт.
– На «Машуке» – закричал старпом в мегафон, – подберите 40 метров якорь-цепи! Продвиньтесь вперёд! Вы же нас утопите!
– Старпом! Буй остропить! Боцманской команде поднять аварийно-сигнальный буй на борт,-разнеслась команда командира судна из судовой трансляции.
– Нельзя этого делать! Можем оборвать трос-кабель буя! – Прокричал старший помощник в мегафон.
– Приказ руководителя работ. Исполнять команду! – Разнеслось в ответ из судовой трансляции.
Старший помощник перебрался из шлюпки на борт судна и побежал разбираться в ходовую рубку, где разместился руководитель спасательных работ. А тем временем матросы боцманской команды быстро застропили буй стальным тросом, и кормовая стрела поставила его н а ют судна. К телефону буя подсоединили дополнительный кабель, с тем, чтобы связь с отсеком затонувшей лодки можно было осуществлять из комфортных условий ходовой рубки. У трос-кабеля, уходящего от буя за борт, выставили вахтенного матроса, которому строг о указали: следить за слабиной, и если трос-кабель будет сильно натягиваться, тут же доложить вахтенному офицеру, однако, что такое слабо или сильно натянут, по-видимому не объяснили.
Поднявшись в ходовую рубку старший помощник обратился к командиру, однако тот молча указал пальцем на руководителя работ.
– Товарищ адмирал, разрешите обратиться, – попытался обратился к руководителю работ старший помощник.
– Вы что здесь, самый умный? – Услышал он в ответ. – Идите вниз и организуйте качественное выполнение корабельного распорядка на своём судне! У Вас приборка сто лет не делалась! Грязью до ушей заросли!
Старший помощник ответил «Есть!», развернулся кругом и убыл из ходовой рубки.
Однако изменение направления ветра никто не отменил, и ОСБ «Машук» продолжал циркуляцию вокруг собственного якоря. «Машук» прошел над затонувшей лодкой и пошел за ветром дальше. Кабель-трос аварийно-сигнального буя затонувшей подводной лодки, закрепленный за бортовой кнехт «Машука», натянулся, подержал некоторое время судно над лодкой и лопнул под напором ветра. Таким образом, буй и небольшой кусочек трос-кабеля остались на борту «Машука», а остальной, оторвавшийся трос-кабель, лег на донный грунт. Связь с уцелевшим экипажем затонувшей подводной лодки была утеряна.
Руководитель спасательных работ, находящийся на борту «Машука», запаниковал. Мнившаяся пять минут назад дырка в кителе, в которую должна была пролезть ножка ордена, ну какого-нибудь, ну хоть за что-нибудь, испарилась, мало того, во весь рост встала проблема оправданий за обрыв трос-кабеля аварийно-сигнального буя затонувшей подводной лодки во время проведения аварийно-спасательной операции. Причем, а начальник штаба ТОФ это уже понял, по безграмотности его, руководителя спасательных работ, действий.
22 октября 1981 года, 13.10, ПЛ БС-486.
Спасательная подводная лодка всплыла на гайдропах на поверхность. Штормило. Северо-западный ветер порывами до 18 метров в секунду нагнал крутую волну. Гидролокатор не работал. Навестись на носовую оконечность можно было только по ориентирам на поверхности воды. Однако затонувшая лодка была обозначена на поверхности лишь выставленным водолазами «Ленка» буем «Ряднова», этот красный целиндрик диаметром 220, и длинной 600 миллиметров, лишь из редко можно было разглядеть в пене набегающих волн, да носовым аварийно-сигнальным буем, но при длине трос-кабеля в 350 метров, он давал весьма приблизительное местоположение носовой оконечности. Однако время шло, оно торопило, оно требовало немедленных действий. В первом отсеке затонувшей лодки люди ждали помощи.
Пройти нужно было всего 80-90 метров на Север. Но для того, чтобы их пройти, нужно было сняться с якорей! А куда после этого понесут спасательную лодку ветер и волна!?
Василий Иванович раздумывал не долго. Пару минут посидев со штурманом над планшетом обстановки он поднялся на ходовой мостик ограждения рубки.
– Вахтенный офицер! Буй «Ряднова» видите!? – Спросил он.
– Буй где-то справа 90. Но виден лишь иногда, – доложил вахтенный офицер.
– Поднимитесь к сигнальщику и вместе с ним не выпускайте буй из вида. Как только он сравняется с нашей кормовой оконечностью, доложите, – распорядился он.
– Оба мотора средний вперёд! Рулевой! На курс 320 градусов!
Лодка вздрогнула, и таща якоря-гайдропы по грунту двинулась вперёд.
– Товарищ командир! Буя не видно! – Растерянно доложил вахтенный офицер.
– Вон он! По курсовому 160, как раз за срезом нашей кормы мелькнул, – доложил сигнальщик.
– Моторы стоп! – Дал команду командир, и уже обращаясь к сигнальщику, – точно, за срезом нашей кормы?
Василий Иванович поднялся на сигнальный мостик, и они все вместе начали осматривать волны по корме, на курсовом 160 градусов. Однако буя «Ряднова» никто из них так и не увидел.
– Ну-ка сынок! Ты вспомни хорошенько, буй ты увидел, или это рябь в глазах была? – Обратился командир к матросу-сигнальщику.
– Ну что Вы! Товарищ командир! Я наши буи в любую волну ни с чем не перепутаю! – Обиженно ответил сигнальщик.
– Ну что ж, тогда погружение!
22 октября 1981 года, 13.40, ПЛ БС-486.
Водолазы второй тройки, давно отработали своё и находились на декомпрессии. Поэтому, дабы не терять времени на переоснащение водолазных аппаратов поста правого борта и обеспечить спасенным подводникам свободный проход по всем барокамерам, Петрович распорядился поддуть ПВО левого и правого бортов, а также шлюзовой отсек до забортного давления и работать водолазами поста левого борта с поста правого борта протянув туда шланг-кабельные линии. Командир одобрил это неординарное решение и работа началась, с одновременной подготовкой к проведению водолазного спуска поста правого борта. Водолазные спуски решено было проводить методом кратковременных погружений со 180-и минутной экспозицией на грунте, то есть под максимальным давлением. При этом, водолазы на входном люке, либо торпедных аппаратах должны были находиться постоянно сменяя друг друга. Применяя для дыхания водолазов в период декомпрессии кислород, время декомпрессии сокращалось до 150-и минут. Имеемые 24 водолаза, разделенные на 8 троек как раз перекрывали сутки
«Ленок» остановился на глубине 25 метров. «Водолазам! Искать лодку по правому борту!» – рявкнул голосом командира «Каштан». Командир спуска старший лейтенант Нюк отдал соответствующую команду водолазам, находящимся в приёмно-выходном отсеке.
Прошло двадцать минут прежде чем кроме докладов о самочувствии от водолаза поступило долгожданное: «Вижу носовую оконечность затонувшей подводной лодки, примерно в восьми метрах, подойти ближе не могу, не хватает слабины шланг-кабеля.»
После запроса, страхующий водолаз доложил о том, что курсовой угол шланг-кабеля составляет примерно 143 градуса, о чем Нюк немедленно доложил штурману, а тот, в свою очередь, зная длину шланг-кабеля, нанес истинное место затонувшей подводной лодки на поисковый планшет. Озабоченный командир, дав команду поднять водолазов на борт, покинул четвертый отсек. Спасательной подводной лодке нужно было продвинуться назад и вправо, с тем, чтобы обеспечить хорошие условия работы водолазам.
После доклада командира водолазного спуска о том, что водолазы подняты на борт и водолазные ниши в легком корпусе закрыты, завыли лебёдки гайдропов, подводная лодка вздрогнув легла на грунт и поползла под главными электродвигателями назад и вправо.
Да! Мой глубокоуважаемый читатель. Со времен второй Мировой Войны ни одна из подводных лодок на днище по грунту не ползала. Ну да что делать?! Жизнь заставит и на пузе плясать придется! Всплыть, перейти 40 метров и вновь лечь на грунт конечно можно. Но куда при этом отнесут лодку ветер и волна, сказать не сможет никто. А нынешних высокоточных средств определения места в те времена ещё не было. Поэтому водоизмещающий в подводном положении 5000 тонн «Ленок», как гужевая телега подпрыгивая на кочках, пополз по грунту назад, вперёд кормой, ведомый экипажем, ведомый волей командира. Конечно, при этом он окончательно стесал выдающуюся чуть ниже киля носовую гидроакустическую выгородку. Но это были уже издержки. Это была оправданная жертва во спасение экипажа затонувшей подводной лодки, тем более, что находящуюся там гидроакустическую антенну уже разбили.
ГЭДы стихли и по циркуляру разнеслась команда командира: «Водолазам на грунт. Затонувшую лодку найти! Старшему лейтенанту Нюк прибыть в Центральный.»
22 октября 1981 года, 14.10, ПЛ БС-486.
Командир спуска лейтенант Петрович. Водолазы вышли за борт. Страхующий остался у водолазной ниши, а рабочий, как ему и положено, пошел в корму, набирая слабину шланг-кабеля. В водолазном отсеке напряжённая тишина, лишь изредка нарушается докладами водолазов о самочувствии.
Рабочий водолаз описав полукруг длинной шланг-кабеля доложил, что лодки не обнаружил.
Командир «Ленка» мерил шагами Центральный пост.
– Штурман! Старпом! Где мы ошиблись? – Энергично говорил он, – Мы приняли, что будем двигаться по грунту на среднем ходу со скоростью 1 метр в секунду. Нам нужно было пройти 80 метров и поэтому, моторы работали назад 80 секунд. Но мы, уехали хрен знает куда! Ну? Какие соображения?!