Ясно одно: мечты о совместной жизни изначально были обречены, зря она изводила беднягу-Сергея невниманием и думала при нем о другом. Сергей — лучший муж на свете, а батюшка Виктор — он из другой реальности, это нечто несопоставимое, великое, чудесное. О знакомстве с ним она будет рассказывать детям. Да, тем детям, которые родятся от Сергея.
Если, конечно, Сергей примет ее обратно. Возможно, уже сейчас он живет с кем-то другим, она сама дала ему свободу. Тогда Мира будет ждать. Теперь она знает точно: в этой жизни ей нужен только Сергей.
Глава 3Гвардейцы
Вопреки опасности и введенному из-за нее запрету, корабль с комиссаром подлетел прямо к пирамиде рядом с Хрустальным Лесом. Погода словно ополчилась на людей, налетела внезапная пурга, видимость снизилась до нескольких метров. Отсутствие связи и ориентиров пилота не испугали — похожий на яхту небольшой корабль на сигнал маяка шел на ручном управлении. Чтобы не растопить лед, вниз опустился прозрачный челнок с тремя пассажирами, а корабль с остальной командой завис на небольшой высоте.
Корабль прибыл рано, календарное утро еще не наступило. Сообщение о прилете привез со станции курьер, выехавший к маяку сразу, как только посланцы из Столицы показались из шлюза. Сонный народ быстро выползал из ледяных домов и установленных поздно вечером походных палаток — люди приезжали всю ночь, в построенных домиках мест хватило не всем. На снегоходах и на лыжах с тягачами — поодиночке и вереницами по нескольку человек — подтягивались те, кто ночевал на станции или только что прибыл на роботаксах. Все собирались перед входом в пирамиду.
Мира, как и большинство, провела ночь на полу ледяного домика. Затекшее тело ломило, в ответ организм принимал необходимые меры — шла бешеная работа по восстановлению, это требовало энергии, поэтому нестерпимо хотелось есть. Но теперь завтрак откладывался.
Мужской голос из толпы определил вид снизившегося корабля:
— Корвет первого класса, тип «Акула», вооружение гибридное, импульсно-гравитационное и волновое.
— Если что — насмерть не убьет! — весело откликнулись с другой стороны.
Сергей так же по-детски обожал яхты и все им подобное, что летало между звезд. Он мог часами наблюдать за любым попавшим в поле зрения кораблем и каждый тоже «знал в лицо» — мог рассказать о нем больше, чем любящая мама о своем ребенке. В результате Мира выслушивала целые лекции об особенностях хода, комплектации и вооружении, и теперь сама могла консультировать интересующихся: корветы создавались на базе лучших образцов стандартных яхт, стационарно установленное на них оружие не могло убивать, иначе это нарушило бы законы Конфеда. Бортовые орудия разрушали астероиды и космический мусор, они ударяли, отбрасывали, раздавливали, размазывали по стенке или вминали вместе с землей, но так, чтобы смертельный исход исключался — за этим следил интеллект корабля. Непоправимые ошибки случались одна-две на миллион. Во всяком случае, убить намеренно таким оружием невозможно, оно откажется подчиняться.
Лазеры на борту правительственных и исследовательских кораблей тоже имелись, они резали и испепеляли на большом расстоянии, но для людей были опасны только в случае неизвестности состава цели или при плохом нацеливании, а этого корабельный интеллект не допускал. Он разрешит полоснуть лучом лишь при условии, что не будет нанесен урон ничего потенциально разумному, поэтому лазер использовался больше как инструмент, чем как оружие. Ручное управление пушками и лазерами, естественно, исключалось полностью.
Про наличие у посланцев правительства летального оружия ходило много слухов, и ни один никогда не подтверждался. Многие слышали от кого-то, кто своими глазами вроде бы что-то видел… Но никто не видел сам. Из-за этого к транспорту, на котором прилетали гвардейцы, привлекалось особое внимание: что же такого страшного несет корабль, если гвардейцы не боятся чуть ли не в одиночку бросаться из них в гущу врагов? Шли годы, а вопрос оставался без ответа. Но с повестки дня он не снимался и возбужденную фантазию у любопытного населения по-прежнему будоражил.
Похожий на усеченную пирамидку челнок мягко подрулил к пирамиде и остановился. Вход перегораживала непроходимая стена из людей. Мира стояла в первом ряду.
Плачущая Богоматерь не должна попасть в чужие руки, именно поэтому она плачет. Власть должна понимать, что делает, никто же не запрещает ученым приехать для исследований сюда. Формулировка, с которой прибыла миссия — «изъятие иконы», это говорило само за себя. Делегация из Столицы прибыла не узнать правду, а именно изъять неудобный для них артефакт, в этом цель.
Из челнока на лед вышли комиссар и два гвардейца. Комиссар — в строгом сером костюме, гвардейцы — в белой броне, в закрытых шлемах, с ручными парализерами на поясах. Впечатление они производили не угрожающее, но достаточно внушительное. От пурги и мороза столичных посланников защищала созданная вокруг тел воздушно-тепловая оболочка. Это гораздо эффективнее тулупов, но по стоимости каждый комплект — как яхта средней комплектации. Со временем цена снизится, и однажды эта технология массово придет на Калимагадан, а пока приходилось молча завидовать.
— Здравствуйте, — разнеслось над головами. Комиссар использовал встроенный в костюм усилитель. — Наш визит никому не причинит вреда, наоборот, мы прибыли разрешить возникшую ситуацию к общей пользе. Просим не препятствовать.
Он шагнул вперед.
Какая-то сила заставила Миру сдвинуться в сторону вместе со всеми, чтобы дать дорогу.
Как же так?! Она собиралась стоять до последнего, готова была отдать жизнь, если это понадобится!
Но так поступили все. Народ беспрекословно расступился, из пирамиды вышел батюшка Виктор и пригласил делегацию войти. В толпе шумели, что солдату с оружием вход внутрь запрещен. В прежние времена у христиан были свои храмы, и пусть этический свод запрещал внешние религиозные проявления, для собравшихся у маяка именно маяк стал таким храмом — местом, где вдали от чужих глаз проводились святые таинства и где сейчас о людях плакала Богоматерь.
Батюшка Виктор поглядел на гвардейцев с сомнением и все же не стал препятствовать. Вместе с батюшкой вошли комиссар и один гвардеец, второй остался у дверей.
Теперь, когда комиссар с гвардейцем проникли в святая святых, а защитники остались снаружи, в итогах переговоров можно было не сомневаться. Все, кто был рядом со входом, ринулись внутрь в последней надежде на чудо.
Мира чувствовала общий настрой. Пропустили — так уж хотя бы не выпустить, не отдать, встать горой…
Толпа хлынула в заставленную ящиками с провизией прихожую и оттуда, тонкой струйкой, через узкую пластиковую дверь — в главное помещение.
Изнутри пирамида напоминала древнюю церковь — маленькую, темную, уютную. Батюшка Виктор сам расписал стены сценами из Евангелия, здесь же он жил в каморке за занавеской. Одну из стен занимала плачущая Богоматерь, и сейчас батюшка Виктор передавал ее комиссару.
Мира сумела пробиться внутрь, зажатая толпой она стояла у самой двери, из-за голов было почти ничего не видно. Когда снятая со стены икона оказалась в чужих руках, помещение сотряс грохот. Будто над пирамидой взорвался корабль, и крыша со стенами обвалились.
Крыша и стены остались целы, а уши заложило от выстрела из огнестрельного оружия — длинного, с упором в плечо.
Мира не поверила. Стрелял прилетевший с ней Вадик. Почему?!
Он стрелял в защищенную шлемом голову гвардейца. Тот пошатнулся. Второй выстрел в то же место опрокинул его на спину.
— Очнитесь! — закричал Вадик. — Вами управляют! — Ствол оружия качнулся в сторону гвардейца. — Управляет он! Когда меня выбрали претендентом для поступления в гвардию, я был на седьмом небе от счастья, исполнилась заветная мечта. О том, где учусь, говорить было нельзя, но то, что я узнал в первый же день… Я не могу молчать. Со мной в команде оказался Артур с Персиваля Четвертого. Недавно в его жизни что-то случилось, и он уверовал в Бога. Об этом стало известно начальству — в гвардии строго следят за состоянием курсантов и претендентов. Ночью Артур рассказал мне два секрета. Он знал, что говорить об этом было нельзя. Он нарушил присягу. Но Артур сделал это по велению совести, он не мог поступить иначе. И я бы не смог. И любой из вас, если вы люди. Первый секрет важен, он о планировавшейся сегодняшней миссии по изъятию иконы, а второй несравнимо важнее. Артур открыл тайну гвардейцев — открыл впопыхах, неизвестному ему новичку. Он словно чувствовал, что утром его заберут. Почему рассказал именно мне? Как я понимаю, сыграло роль, что я прилетел с Калимагадана, или он просто рискнул, поскольку другого пути не видел. Те, с кем он учился, еще ни о чем не знали или же не видели проблемы — для них все было нормально. Они применяли третий и девятый принципы внушенной им программы: «Действуй сам, и заставишь действовать других» и «Не останавливайся на избранном пути». Их жизнь была проста и понятна: они безоговорочно верили властям, а те выбрали и затем возвышали их именно за то, что они верили. Но когда-нибудь ошибаются все, известно давным-давно: можно вечно обманывать одного и можно недолго обманывать всех, но нельзя вечно обманывать всех. Открывшаяся правда поразила Артура. Я посоветовал ему рассказать обо всем в инфомире — с фактами на руках, чтобы как можно больше людей прочло до того, как информацию удалят, а дальше сработает «сарафанное радио». Он согласился со мной… и больше его никто не видел.
Вадик направил ствол оружия на гвардейца, который приходил в себя и пытался подняться, и еще раз выстрелил в глухое забрало шлема.
Комиссар стоял с белым лицом. Он был напуган. В его руках плакала икона, предмет раздора, но комиссар забыл о ней. Без гвардейца он был никем и понимал это. Если Вадик выстрелит ему в голову, не спасет никакое восстановление. А Вадик мог — решимость читалась на лице. Первым же выстрелом он подписал себе приговор, отступление даже не планировалось.