Мама качала головой: «Опять ты со своими глупостями» — и рассказывала про очередной случай с работы, как кто-то перестарался с жировой прослойкой, вместе с улучшением естественной теплоизоляции получив неутолимый аппетит, или как отрастил дополнительную руку, а потом не знал, на управление каким полушарием мозга ее ориентировать и как спать на боку, чтобы не мешало.
Мира слушала родителей с улыбкой. Точно так же они выслушивали ее пылкие речи о Боге. Каждый считал увлечение другого блажью, но какое это имеет значение, если люди любят друг друга?
Папин рассказ не прошел даром, он заронил непредставимую прежде идею. Несколько ночей Мира не спала, и решение — дикое, сумасбродное, опасное для многих — нашлось. Из-за последнего обстоятельства она не посвятила батюшку Виктора в подробности, иначе он мог отказаться. Если «увидит» сам, то будет знать и финал, тогда Мира поступит по ситуации.
Она поговорила с папой — наверху, в зоне аномалий. Это была перестраховка от возможной слежки; береженого, как известно, Бог бережет. В далеком прошлом человечества, при тотальном контроле, понятие слежки означало реальное круглосуточное наблюдение, в те времена ни слова и ни шага не оставалось без ведома специальных структур. Когда воцарилась этика водных принципов, эти структуры отмерли за ненадобностью, теперь люди сами следили друг за другом. Где человеческий фактор давал сбой, справлялась техника: система распознавания отыскивала нужного человека на любой из планет, стоило ему только появиться перед любой из подключенных камер, а каждое слово, произнесенное при дисплее или наклейке коммуникатора, могло быть записано, чтобы однажды стать поводом для лечения. Радовало одно: возможных подозреваемых в Союзе Конфедераций было в миллионы раз больше тех, кто хотел бы за ними следить, а следящая техника реагировала исключительно на опасные для общества и разные на каждом этапе его развития слова-раздражители. Батюшка Виктор давно научил не употреблять определенных слов, их заменяли другими или искусно обходили: «наш человек» вместо «христианин», «один хороший общий друг» вместо «священник» и так далее.
Папа выслушал план Миры внимательно.
— Погрузить батюшку в анабиоз и перевезти на другую планету — это действительно спасет его от преследования комиссии по здоровью. Ненадолго. То, что ты рассказала про ошейники гвардейцев, может оказаться как правдой, так и бредом. Будем исходить из худшего. Допустим, гвардейцы контролируют тех, на кого смотрят — я правильно понял смысл твоего рассказа?
— Батюшка Виктор сказал: «Внушение происходит в пределах прямой видимости», а Вадик стрелял в голову, чтобы не дать гвардейцу сосредоточиться, он говорил: «Оружие работает только в ближнем бою».
— С такими возможностями власть всегда выиграет, пока человек жив. Вик… прости, батюшка Виктор понимает это. Несмотря ни на что, у твоего плана есть шанс. Правда, сразу возникают два вопроса: на какую планету и каким образом ты перевезешь батюшку?
Мира пожала плечами. Она делилась основой плана, детали еще не прорабатывались. Честно говоря, они даже не просматривались, для начала требовалось понять, осуществима ли идея в принципе.
— Еще не думала? — усмехнулся папа. — Первый вопрос — главный, иначе затея теряет смысл.
— Наверное, его нужно тайно доставить на одну из недавно открытых планет, чтобы лишний раз он не попадался на глаза — ни людям, ни сопряженной с инфомиром технике.
— Ответ неправильный. В новом мире каждый новичок оказывается на виду, соседи начнут приглядываться и специально приглядывать, и вскоре о нем будут знать и говорить все местные, от любопытных детей до пытающихся помочь сердобольных бабушек.
— Но здесь его тоже оставлять нельзя. Если заподозрят, что батюшка Виктор жив, на Калимагадане его станут искать в первую очередь…
— Открою тайну, которая известна каждому взрослому: хочешь что-то спрятать — положи на видное место.
— Не в Столицу же…
Улыбка на папином лице растянулась до ушей:
— Почему? Идеальное место. Народу — тьма, никто друг друга не знает, каждый живет своими проблемами.
— А система распознавания?
— Мне довелось настраивать ее у нас на планете, и я знаю тонкости. Она работает одинаково во всех мирах, и где бы ни объявился разыскиваемый, его мгновенно засечет ближайшая камера наблюдения, любой включенный дисплей и даже личный коммуникатор. Или ты собираешься оставить батюшку без связи?
Мира ощутила, как душа упала на пол и разбилась, острые осколки разлетелись, часть из них попала в грудь и в глаза.
Все насмарку. План не имел смысла.
А если посмотреть с другой стороны, то лучше жить в какой-нибудь пещере и ни с кем не общаться, чем…
— Но как я только что сказал, — продолжил папа, — именно мне довелось настраивать у нас систему поиска и распознавания, и я знаю ее особенности. В том числе и слабые места. Они есть, и они нам помогут. Давай думать дальше. Следующий вопрос — способ доставки. Пассажирский лайнер громоздкую анабиозную камеру в багаж не возьмет, а на грузовых транспортах перевозимое декларируются.
— Получается, что это лишь мои мечты?
Папа улыбнулся:
— Мечта, путь к которой расписан попунктно, называется планом. Ты предложила концепцию, и я знаю, как исполнить основную часть идеи. Вот если бы у нас была собственная яхта…
— У нас есть яхта!
— У нас? А-а, ты имеешь в виду — у вас.
Так идея превратилась в план, он оброс деталями, и каждый его пункт начал исполняться.
На следующий день за теми, кто желал вернуться в Столицу, прилетел Николай. Мира поговорила с ним. Он обещал вернуться по первому требованию и сделать все, что понадобится. Мало того, он уверил, что это его долг как христианина. Не дать случиться убийству — что может быть выше этого? «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за други своя…»
Через неделю папа тайно доставил к гейзерам уже проверенную на работоспособность анабиозную камеру. Мама дала уроки коррекции боди-мода. Теперь предстояло главное.
Требовалась пурга, чтобы снаружи не осталось следов. Она, будто по заказу, началась через два часа после того, как приготовления закончились.
Батюшка Виктор отправился на Дымное озеро. Мира следила через спутник. Видимости на озере не было никогда, из-за облаков пара и природных аномалий спутник с трудом улавливал даже сигнал коммуникатора.
Метка погасла. Теперь требовалось действовать быстро, и Мира уже мчалась на снегоходе к Хрустальному Лесу. Если позже затребуют запись, кто где находился, ее метка должна появиться на месте событий позже.
Безжизненное тело батюшки Виктора лежало в выкопанной им из тайника анабиозной камере. Во времена ковчегов случалось, что часть камеры повреждалась, поэтому ее делили на сектора. Жизненно необходимым было, чтобы сохранился верхний сектор, тогда из воскрешенного человека делали киборга — оснащали искусственными руками и ногами или подключали к аппаратам жизнеобеспечения. После изобретения корректируемой модификации тела взамен утраченных или испорченных органов просто выращивали новые, анабиозом к этому времени уже не пользовались: перемещения через шлюзы стало мгновенным, а к новым звездам шлюзы доставлялись автоматическими буксирами. Анабиоз перешел в разряд опасных анахронизмов: не просыпался в среднем один из тысячи замороженных и еще один-два имели затем проблемы с психикой.
В составленном с помощью папы плане разделение камеры на сектора играло ключевую роль. Мира на несколько секунд вскрыла средний отсек и сорвала с остывшей руки наклейку коммуникатора. Наклейка выполнила свою часть работы, засвидетельствовала наступившую от мороза остановку жизнедеятельности носителя и теперь отправилась в ближайшую полынью, в горячие глубины планеты.
Анабиозная камера стояла на лыжах, старенький, принадлежавший еще Матвею Блаженному, тягач потащил Миру и ее груз на окраину Хрустального Леса. Глубокая пещера была подготовлена заранее, после погружения в нее камеры засыпанная снегом и заплавленная термошашкой она ничем не отличалась от окрестных льдов.
В груди будто перфоратор работал, мышцы сводило от нескончаемой дрожи. В висках колотило так, что звуковой волной, казалось, должно сбивать сосульки с ледяных деревьев. Не верилось, что все эти звуки остаются внутри организма, а снаружи только ветер, только вьюга и только тихая далекая радость впереди — радость от того, что жизнь прошла не напрасно. Возможно, именно для этого мига Мира жила на свете. Пути Господни неисповедимы.
Чтобы выполнять задуманное, приходилось тащить себя за шкирку, к светлой цели двигала только воля — конечности то и дело отказывали, тело не желало подчиняться, вместо крови в жилах струился страх.
Мира едва переставляла трясущиеся ноги. Она вернулась на тропу, которая вела от пирамиды к озеру, и там стояла, пока ни убедилась, что жестокая пурга полностью замела следы. Это заняло всего несколько минут. Мире они показались нескончаемыми часами. Она постоянно озиралась, страшась, что появятся посторонние, взор через каждую секунду вскидывался к небу: не летит ли кто? Пусть полеты здесь запрещены и, теоретически, невозможны, поскольку предельно опасны, но правительственный корабль это не остановило.
Объяснить свое здесь появление проблемы не составляло, все было четко прописано в плане: Мира как бы пошла по следам ушедшего к гейзерам батюшки Виктора. К ним постоянно кто-то ходит, чтобы полюбоваться невиданным зрелищем. Почему он пошел туда во время пурги? У христианина есть на это ответ: хотел побыть с Богом наедине и помолиться в одиночестве, здание маяка в последнее время стало слишком многолюдным.
Совесть и заповеди требуют всегда говорить правду. Мира взяла на себя этот грех, ведь это будет ложь во спасение. Если неправильные слова спасут правильную жизнь — оно того стоит. Позже она ответит за все. А сейчас надо спасать человека.
Обидно, если в нужный момент заготовленные слова просто вылетят из головы, и тогда ничего не поможет, своим поведением Мира выдаст себя с головой.