— И вы ту борьбу ведете? — спросил Иваницкий.
— Конечно. Идет духовная и телесная битва, а мы воины Христовы. Господь даровал нам остров спасения, где обитель и цитадель наша. Каждый, кто пришел сюда — будет спасен во веки вечные. Так батюшка говорит.
Иваницкий хотел еще что-то спросить, но уголовник Николай отвлек Марфу:
— А столовая ваша где?
— Трапезная. Я вас вон туда веду, — Марфа показала рукой в здание, напоминающее вытянутый коровник. Зато окна трапезной тянулись практически без промежутков от угла до угла. — Это наша трапезная. За ней учебные классы и библиотека. А вон там.
Девушка указала на здание, в которое уволокли носферату.
— Там госпиталь у нас и операционные. За ней лабораторию поставили. С другого конца обители генераторная. Только она за территорией стоит. Генераторы поставили в таком же бетонном домике с подземельем. Еще у нас баня есть и спортивные площадки. Детский сад сейчас строим. А с другой стороны от главных ворот еще одну башню возводят. Башен сего двенадцать будет по количеству апостолов. У нас тут и молочная ферма есть и крольчатники, только они ниже по склону на террасе стоят. Амбары есть и рефрижератор.
Последнее слово ей далось с трудом, но лисичка все равно выдавила его из себя.
По дороге Марфа им показывала и объясняла: для чего используются те или иные домики, сараи, бараки и прочие строения. Она знакомила их с попадающимся членами общины, но большинство имен тут же забывалось. И дело было даже не в плохой памяти на имена. Просто большинство имен были непривычными: библейскими или старославянскими.
В столовой их встретила крутобедрая и сочнозрелая барышня Мария, которая усадила их за длинный стол и наложила в большие алюминиевые миски исходящую паром кашу с обилием тушенки.
За поздним обедом или ранним ужином Марфа продолжала болтать, погружая их в особенности жизни обители.
Все, прибывшие в обитель, новенькие становились послушниками, которым в силу их умений и сил давались послушания. Еще их называли захожанами. Через какое-то время послушников воцерковляли, после чего они становились полноправными членами обители или прихожанами. Марфа зверела Иваницкого и Смуглянку, что будет упрашивать за них батюшку, чтобы их как можно быстрее воцерковили.
Немногих избранных воцерковленных прихожан посвящали снчала в новики или ученики, а потом в подвижники, но это после серьезного испытания. Подвижники за стенами обители вели бой с осатаневшим миром, слугами нечистого и его приспешниками, а также доставляли в обитель новых членов и всевозможные материальные блага, посылаемые Господом.
Распорядок дня в обители был строгий. Всех поднимали в половине шестого. Затем после зарядки и умывания была служба и общее моление. Потом после завтрака все расходились исполнять свои послушания. Обед был в двенадцать. После обеда можно было отдохнуть или пойти учиться, если не находилось иного послушания, но такое случалось редко. Затем в четыре был полдник, а в восемь часов был ужин. После ужина, членам общины предоставлялось личное время до девяти, а потом, опять, все должны идти на вечерние службу и моление. С десяти до одиннадцати вечера все ложилась спать.
Воскресение был общий выходной, а в субботу был выходной для тех, кто не получил на это день послушание. В пятницу и в субботу вечером устраивали веселые посиделки. Можно было не спать всю ночь.
Как раз на этом вдохновляющем месте пересказа Марфой устава обители снова зазвенела железяка. Лисичка истово перекрестилась и в полный голос прочла благодарственную молитву.
— Бог миловал. Господь отвел врагов от обители нашей, — пояснила девушка подопечным.
Лисичка прижала кулачки к груди и, весело блестя глазками, восторженно закачалась из стороны в сторону. Иваницкий понял, что девушке страсть как не терпится узнать, что там произошло и почему звонили тревогу. Ее просто распирало от любопытства. Она с полным надежды взглядом проводила молоденьких девушек, работавших на кухне, которые стайкой побежали в сторону ворот.
— Может, сходим и посмотрим, что там произошло? — коварно предложил Иваницкий их общей провожатой.
— Ой, конечно можно! — Лисичка аж подпрыгнула.
— Я не против, — сказал Смуглянка, осоловело откинувшись на спинку стула.
Сытость растекалась у него по телу волной приятного сонного тепла.
— Пойдемте скорее, — заторопила она подопечных, а потом испуганно посмотрела на их тарелки. — А вы разве уже покушали?
— Мы сейчас быстро доедим. Тут пару ложек осталось, — успокоил ее Николай.
С остатками в тарелках покончили быстро и двинулись из столовой обратно к воротам.
От церкви уже было видно, что воцерковленные обступили три грузовика и один автобус, которые стояли на большой площадке перед воротами. Через какое-то время они могли разглядеть отметины от пуль и дырки в стеклах на технике. У автобуса один борт вообще был обгорелым.
Техника соответствовала веяниям времени. На окнах установлены решетки и щитки с амбразурами. Вместо бамперов висели отбойники и отвалы. Смуглянка разглядел два пулемёта на турелях. На первой машине вверх стволом смотрел ПКМ, а на второй машине стоял настоящий пулемёт Максима, хорошо известный по фильмам о гражданской и Великой Отечественной войнах.
— Гришенька!!!- истерично завизжала Марфа и кинулась в толпу, начисто забыв о важном поручении.
Иваникий и Смуглянка переглянулись и полезли вслед за лисичкой.
Девушка уже обнималась молодым бородатым мужиком в полном боевом снаряжении. От окружающих экипажи машин отличались не только экипировкой, но и запахом. От них несло кровью, мёртвечиной, горелым порохом и горячим железом.
— Ну что ты ревешь, глупышка? Мы же под Богом ходим. Что нам может грозить с таким покровителем? — бородач нежно обнимал ревущую Марфу за плечи свободной рукой.
— А брат Лазарь и брат Симеон? — икая и всхлипывая спросила девушка.
— Они сейчас в мире лучшем. А раненные братья скоро поправятся. Ты не представляешь, сколько мы сегодня выродков богопротивных уничтожили. Мы же грузовик и автобус пригнали.
— Зачем мне автобус, если бы ты не вернулся, — выла лисичка.
— Эко ее разбирает, — посетовал за их спиной батюшкин голос.
Поп подошел к уголовнику и следователю со спины.
— Вы гости дорогие не обессудьте. Ненадежной провожатой я вас вверил. Тут в нашей обители еще один брат имеется, которому дел до вас есть, — облагодетельствовал их поп.
Он положил свою лапищу на плече приземистого мужика с бородой как у Карла Маркса.
— Прошу знакомиться. Это брат Андрий. Он в обители хозяйственными делами заведует.
Андрий как-то по-бычьи засопел и протянул широкую волосатую кисть для знакомства:
— Брат Андрий.
Иваницкий и Смуглянка поочередно пожали руку крепыша.
— А вы тут за главного в делах мирских? — поинтересовался следователь.
Андрий смущенно крякнул и засопел еще громче.
— Я тут за завхоза или прораба буду. Что-то среднее. Вы устроились уже?
— Нет еще. Покормить покормили, но нам еще к лекарям вашим сходить нужно будет.
— Ну, это я вас провожу. А поселим вас в новом бараке у южной стены. Там как раз сегодня койки поставили. А вы чего завтра делать хотели?
Николай нерешительно взглянул на Иваницкого.
— Да пока неизвестно.
— Вот и хорошо. Мне люди позарез нужны на третьей башне. Там крышу нужно ставить пока дожди не началися. Подсобники там нужны до зарезу. А людей нет. Может, подсобите?
— Я, не против, — согласился Смуглянка.
— Если нужно, то поможем, — сказал следователь.
— Вот и славно, — мгновенно воодушевился Андрий. — Я завтра за вами сам зайду. Ну, теперича давайте я вас к докторам отведу.
— Я сама, — тихо сказала подошедшая Марфа. — Мне батюшка поручил. Простите меня. Это мой родной брат вернулся. Им господь бранное испытание сегодня уготовил. Двое братьев погиби. Силы были неравные.
— Так может тебе с ним остаться? — предложил ей Смуглянка. — Мы все понимаем. Люди погибли. Горе такое.
Лисичка вскинула на него грустные глаза:
— Нельзя горевать. Уныние это грех, а погибшие братья свой долг отдали и на небо уже вознеслись. Для них открыты ворота рая. Нельзя грустить, но все равно грустно, — едва слышными словами закончила девушка.
Она практически сразу взяла себя в руки. Утерла личико вышитым платком и уставилась на них чрезмерно веселыми глазами. Иваницкому стало не по себе. Он чувствовал, как сердечко девушки буквально кричит от боли, а горе так и рвется наружу, но Марфа себя пересиливает. Нет в ней еще черствости и цинизма, присущего зрелым людям. Жизнь жесткими холодными ударами со временем покроет корочкой нежную девичью душу, но пока Марфа силилась просто не разреветься.
— Марфа, спасибо тебе. Нам Андрий уже место выделил в новом бараке, а госпиталь ты нам уже показала. Мы сами доберемся.
— Не надо меня жалеть! — вскрикнула девушка, но тут же испуганно захлопала глазами. — Смилуйся надо мной Господи, ибо грешна я…
Лисичка смотрела им в глаза, а губы ее непрерывно двигались, торопливо шепча молитву за молитвой. С каждым словом внутреннее напряжение спадало, лицо девушки становилось все спокойнее, четы лица смягчались.
Продолжая молиться, она сделала им приглашающий жест рукой и пошла в сторону госпиталя. Андрий ободряюще кивнул им головой и молча показал им, что нужно идти за лисичкой.
За всю дорогу девушка не сказала им не слова. А в госпитале обронила лишь пару или тройку фраз. Все-таки ей было тяжело.
Медосмотр проходил привычно и отработано. Ничего удивительного там не было, и даже осмотр на предмет укусов, ранок и признаков превращения в зомби доктор провел рутинно. Их осматривал целый кандидат медицинских наук. Мужчина далеко за со