Башню строили. Работа кипела во всю. День был жаркий, и полуголые люди с помощью лебедки поднимали наверх материалы.
Иваницкого и Смуглянку встретили с восторгом. И они тут же в сопровождении старосты Андрия поднялись на самый верх. Выложенная свежеспиленными досками площадка поскрипывала под ногами. Сверху открывался отличный вид на окрестности. В тактическом и стратегическом плане место было выбрано идеально. Отсюда можно было не только осматривать окрестности и корректировать огонь, но и вести снайперский, пулемётный или минометный обстрел всей территории с этой части горы.
Наверху работали четверо общинников разного возраста. Руководил работой Прокл, его помощниками были осанистый мужик с пышными усами и проседью в волосах по имени брат Мафусаил, а также молодой мужик Лука, и еще брат Илия, который годился в отцы всем троим. Но, не смотря на почтенный возраст, работал он наравне со остальными.
Смуглянка быстро нашел себе применение. Опыт работы по различным строительным специальностям, приобретенный во время отсидки, пошел ему на пользу. Вместе с братьями они устанавливали каркас раздвижного тента над башней. Иваницкий на стройке никогда не работал и навыки работы с молотком и ножовкой у него ограничивались опытом, приобретенным во время квартирного ремонта, но зато физической силой он превосходил каждого из работающих. Так что на долю следователя выпадала черная ломовая работа по поднятию и переноске тяжестей.
К своему удивлению Николай даже получал удовольствие от своего труда. Смуглянка не ощущал в себе даже намека на то, что сутки назад над ним провели мучительный эксперимент какие-то живодеры от науки, а потом они с боем прорывались из погибающего научного центра. Чувствовал он себя вполне бодро, а царившая среди рабочих атмосфера, просто околдовывала. Не было ругани и мата, все обращались друг к другу уважительно, каждый готов был прийти на помощь. Искренняя доброжелательность, открытость и внимание друг к другу подкупали самым лучшим образом.
За какие-то полчаса Николай стал совершенно своим среди этих общинников. Он уже запросто включался в любой разговор не зависимо от того касалось это работы или нет. Иваницкий наоборот вел себя скованно, в разговорах не участвовал, а когда его спрашивали о чем-либо, отвечал сухо и односложно.
Работали они слаженно и споро. Не было нервотрепки или скандалов, работа шла на удивление гладко. Впервые за многие годы Смугянка увидел действительно счастливых людей. Сегодняшняя работа для него стала откровением. Все было просто и весело. Чем-то это напоминало атмосферу фильмоы шестидесятых годов про трудовые будни передовиков. Пусть они сектанты или еще кто-нибудь, пусть следователь маячит перед глазами надутым индюком, но Николаю именно сейчас захотелось остаться в общине навсегда.
Еду им приносили прямо на стройку. Женщины умилённо охали, наблюдая, как они с аппетитом уплетают за обе щеки их стряпню.
У Николая было мнение, что члены религиозных общин мрачные и нелюдимые, но это оказалось полным бредом. Общинники много шутили. Весело и беззлобно. Пели песни и вообще постоянно прибывали в веселом расположении духа. Застрельщиком в пении был голосистый Лука, благодаря обширному репертуару и приятному тембру голоса. Песни пели и религиозного, и сугубо светского содержания. Когда попадалась знакомая песня, Смуглянка с удовольствием подтягивал.
День закончился неожиданно быстро. Николаю даже было жаль прекращать работу, которую он вел с такими замечательными ребятами. Но на этом их общение не закончилось. Обратно они возвращались уже вместе.
Была горячая баня, хлесткий веник и свежее белье. Такие простые атрибуты мирной жизни вызывали удивительное чувство. Вкупе со счастливыми людьми вокруг казалось, что зомбоапокалипсил и прочие неприятности остались совсем далеко. Эти люди жили в другом мире, таком отличном от всего, что он видел все последнее время.
Ужинали Николай и Иваницкий со своими новыми коллегами. Лука постоянно шутил. У парня было просто искрометное чувство юмора. Во время ужина к их столу подсела Людмила.
— Здравствуйте, мальчики. Как у вас дела?
Николай дружелюбно улыбнулся. Женщина выглядела уставшей, но в тоже время расслабленной и довольной. Николай не сомневался в том, что у нее такое же состояние, как и у самого Николая. Эта уникальная атмосфера мирной дружной жизни сквозила практически везде. Николай внезапно понял, как ему опостылела вся его прошлая житуха. Он увидел, как можно действительно жить, а не существовать. Неужели судьба смилостивилась над ним и среди всего ужаса, творящегося вокруг, выделила ему, наконец, тихую гавань.
— Здравствуй, Люда. Трудились сегодня целый день. А как у тебя?
— Все неплохо. Даже лучше чем могла себе представить. Душой отдыхаю. Так хорошо себя никогда не чувствовала.
Николай понял, что он оказалося совершенно прав.
В разговор неожиданно встрял Прокл:
— Это правильно! По-другому тут и быть не может. Ведь мы здесь в благости духовной под дланью Господней обретаемся. Тем и спасаемся. Немного островов спасения на планете осталось, но места эти светом божиим согреты и обласканы.
— А приходите сегодня к нашему костру. Мафусаил лепешки свои фирменные печь будет, а я спою для вас под гитару, — предложил Лука подсевшей женщине.
— Что за костер такой? — спросил следователь. По выражению лица Иваницкого можно было предположить, что он думает о кострах инквизиции, на которых сжигали ведьм и колдунов.
— А в пятницу и субботу у нас послабление. Вечерами после служения вечернего собираются все по интересам. Кто поет или музыку слушает, кто-то о Боге говорит, а кто-то просто общается. Костры разводим — так интереснее. А в воскресенье у нас день отдыха и общий праздник, когда всей общиной собираемся. Приходите. Вы петь любите?
— Я люблю петь. Только, нечасто доводится. Но вообще-то я только застольные песни знаю или эстрадные некоторые, — смущенно ответила Людмила.
— Это в самый раз. Мы же тут не фанатики какие-нибудь. Тут настоящая жизнь для человека наступает. Если здесь с Богом в сердце живем, то плотское и мирское нам тоже не чуждо. Коля, Володя — мы вас обязательно ждем!
Смуглянка сразу согласился, ему нравились эти люди. А Иваницкий буркнул что-то невнятное.
Они просидели за столом практически до девяти часов. Так что пришлось идти сразу на вечернюю службу.
К удивлению Николая, ему даже служба понравилась. Если вчера он вполуха слушал молитвы и песнопения, то сейчас он даже пытался поучаствовать во всеобщем действе. Николая снова подкупал общий настрой. Да он за всю жизнь ни разу не был в такой дружной компании. Все проходило весело и легко. Не было занудства и пугания карами небесными за грехи тяжкие.
Зычный бас попа с легкостью перекрывал голоса прихожан. Он вещал о спасении, о всеобщей избранности и о великой миссии, которая возложена на членов его паствы, говорил об общие, говорил о их общих победах. Отец Серафим обладал удивительной харизмой. Служба не была занудной или мрачной. Наоборот. Священник превратил ее практически в настоящее зрелище. Отец Серафим говорил образно и ярко, он играл и жонглировал словами, фразами и метафорами. Слушать его было интересно, потому что говорил он очень увлекательно, часто шутил. Николай не мог знать, на сколько, это соответствует православному канону, но происходящее было ему интересно.
После службы Николай помог Луке и Марку натаскать веток, сучьев, щепок и всяких деревяшек со строки для растопки костра. А потом они вместе носили небольшие скамеечки к выложенному камнями очагу. На территории было несколько таких организованных кострищ. Пока они готовили все необходимое для вечерних посиделок мрачный следователь куда-то испарился.
Иваницкому не хотелось участвовать в каком-то очередном мракобесии. В окружающей обстановке всеобщей слащавой радости и елейного счастья он остро чувствовал фальшь. Парадокс ситуации заключался в том, что большинство людей даже не понимали, что они все врут. Врут прежде всего себе, а потом верят в это самое вранье. У каждого из них был целый ворох причин, по которым они сюда пришли. Мотивы были в чем-то похожи и в чем-то разнились, но все члены этой секты бежали сюда от мира. Каждый из них искал нечто свое. Если сейчас они бежали сюда за спасением от смерти, то раньше сюда по большей части бежали от проблем, не желая решать их в обычном мире.
Но бегство — это не победа и не избавление. Если можно было убежать от врага или от преследования, то от своих проблем и самого себя все равно убежать не получится, чтобы человек себе не придумывал. А придумывают такие беглецы от мира, как правило, много, и даже если фантазии не хватает, то им помогают вот такие вот отцы Серафимы и новообретённые братья.
Он хотел прогуляться по территории и осмотреться. Вчера ему этого так и не дали сделать. Нет — ему не ставили никаких запретов. Напротив их с уголовником везде встречали с распростертыми объятиями. Но в этом и была проблема. Их не отпускали из-под контроля ни на минуту. Если они расставались с одним из сектантов, то их принимал как эстафету другой член общины. На Иваницкого это давило. Ему казалось, что его упорно подталкивают в спину в направлении, нужном сектантом. От него чего-то ждали, а ему это не нравилось.
Но и в этот раз его не оставили в покое. Неведомым образом рядом с ним оказалась «Лисичка». Девушка для приличия поинтересовалась его впечатлениями об обители, а потом с легкостью и непосредственно перешла на свое милое щебетание обо всем на свете.
Очередное предположение Иваницкого подтвердилось. Его не оставят ни на минуту. Если обстоятельства нельзя победить, то используй их. Володя решил последовать этому мудрому принципу. Лисичка напоминала совестный фонтан. Ее невозможно было остановить. Она могла стать бесценным источником информации.