— Баллон, ты мне так и не ответил, — пробасил он, увидев толстяка. — Чего Павиану сказать?
— Видишь! Человек у меня. Обожди пока. Пусть тебя девчонки мои развлекут. Ты ведь не ел, наверное?
— Да ты вообще охренел, Жора! Ты вообще вкурил, что я тебе принёс?
— Не решил я ещё. Подумать мне нужно, посоветоваться. Дело хорошее конечно, но боюсь, что впустую рисковать будем. Смотреть и разбираться ещё нужно.
— Так чего там смотреть? — возмутился парень. — Давай вола за хобот тянуть не будем.
— Так ты же не знаешь точно, что они повезут? — с ехидцей в голосе спросил Баллон. — А между макулатурой ненужной и золотишком — разница большая есть.
— Да, ты сам подумай! Зачем им бумагу возить? Ради нее они лайбы свои гонять не будут. Зачем им горючку жечь? Смекаешь?
Жора задумчиво почесал шею и сказал:
— Ты можешь Паву сутки подержать? Скажи, что я в поездке. Или нет. Скажи, что у меня люди заняты. Высвободить сразу всех не получится.
— Это ты зря.
— Нет, Мишенька, я в незнакомые ситуации не лезу. Авантюрами, вон пусть Моргало занимается. А я на всякое разводилово не подписывался. Ребята из разведки еще не вернулись. Когда мне доложат, то я решение принимать буду. Иди «вискаря» выпей. Нет у меня ответа пока.
Мишенька что-то забурчал себе под нос.
— Пойдем, расскажешь мне о краях ваших, — обратился Жора уже к Иваницкому, суетливо подталкивая Володю из приёмной в кабинет.
Иваницкий попал в большую комнату с дешёвой обстановкой, но с замахом на пафосность. В ней они не остались. Жора выпроводил, сунувшихся за ними, девок. А затем толстяк схватил Иваницкого за руку и потащил его вокруг переговорного стола к противоположной стене, где была дверь в ещё одну комнату.
Из кабинета руководителя они попали в комнату отдыха. Прежний владелец явно комплексовал по поводу своей должности. Личное пространство он организовал с претензией на статус генерального директора. Помимо просторного дивана и старенькой советской стенки с баром. Здесь же стояли три большие мягкие кресла и низенький столик. Кого мог принимать в такой обстановке начальник транспортного цеха?
— Братишка, ты присаживайся. Не стесняйся. Мы тут люди простые и без всякого особенного самомнения. Кушать хочешь?
— Спасибо, не откажусь. Но если стесню, то у меня с собой сухпаи есть.
— Ой! Да брось ты, — опять по-бабьи запричитал Жора и замахал на него руками. — Что нам? Куска для гостя жалко, что ли? У нас не Москва, у нас другие порядки.
Жора громко крикнул:
— Девчонки-и-и!!!
В кабинете скрипнула дверь, и по деревянному полу застучал знакомый топоток. Заглянувшим в комнату отдыха барышням Жора распорядился:
— Красавицы. Организуйте на стол чего-нибудь. Перед гостем неудобно.
Девки тут же исчезли и снова затопали по кабинету.
— Приятель, послушай. Мы тут в болте своём вообще на отшибе живём. По телику теперь ничего не увидишь. Газет в киоске не купишь. Ты поведай, что в мире делается. Что происходит? Мы тут новости только на рынке узнаем, и ещё, если расскажет кто чего. Вам, наверное, в Москве вашей виднее все?
Иваницкий понимал интерес этого провинциального владетеля. Невольно оказавшись в информационной блокаде, он цеплялся за любую возможность разузнать что-нибудь новое о происходящем в мире. Вот так человечество снова скатиться в восемнадцатый век, когда новости шли до адресатов месяцами.
Володя честно и открыто рассказывал все, что происходило в Москве и Подмосковье, а также все, что он знал о ситуации за их пределами. Жора слушал его внимательно и расспрашивал обо всем очень подробно. Также Жора расспрашивал Иваницкого конкретно о нем самом. Здесь Володя старался говорить только то, что считал нужным, а в остальном врал самозабвенно и бессовестно. Хотя сильно рисковал. Баллон, похоже, не зря носил милицейский китель. В манере общения чувствовалась ментовская закваска. Иваницкий тоже владел методикой допросов, причём в совершенстве, спасибо Василисе. Хитрые Жорины вопросы и всякие коварные ловушки он с лёгкостью обходил.
Девчонки принесли графин с ледяной водкой, порезанный кусками пирог, самодельную домашнюю колбасу и соления. За едой Жора так расчувствовался под холодную водочку, что забылся и разговаривал с Иваницким как со старым добрым приятелем.
Жора показывал ему какие-то трофеи, рассказывал о жизни в городе до катастроффы. Как-то проходя мимо окна, он высунулся и крикнул кому-то во дворе:
— Золотой, баньку для нас приготовь!
— Дык, готово скоро будет. Я для разведчиков баню топлю, — донеслось снизу.
— Как топишь? — разозлился Жора. — Ты же знаешь, что заранее нельзя!
— Почему заранее? Они же приехали.
Жора мгновенно переменился в лице. Его глаза налились кровью.
— Кто?! — завизжал он. — Какая сука молчала? Вы вообще соображаете или нет!
— Жорик, Жорик, Жорик. Успокойся, — услышал Иваницкий голос Георгича. — Ребята еще в отстойнике выгружаются. Только что приехали.
Баллон как-то сразу сдулся и успокоился, только его лицо еще не отошло от наливной пунцовости.
— Чего сразу-то не сказали? — обиженно спросил он.
— Ты же с гостем там общаешься. А мы мешать не хотели.
— Млять, все равно нужно было передать. Пусть девчонки передали бы.
— Так не успели мы.
Жора проглотил объяснение и окончательно вернулся в прежнее благожелательное расположение духа, но для проформы забурчал:
— Во, бестолочи. Ничего сделать не могут, как следует. Золотой раньше меня о приезде группы узнал, а мне ничего не сказали. Ну, что за люди?!
Буря начальственного гнева миновали. Можно было расслабиться. Жора прокричал через окно к своему дядьке:
— Георгич, размести нашего нового бойца, а я пока с ребятками повидаюсь.
Иваницкий аж оторопел от изумления. Шустер оказался Жора-Баллон. Ведь Володя еще не давал своего согласия пойти под начало местного главаря. Но возражать он не стал. Пусть думает то, что хочет. Все равно у Иваницкого была цель вернуться в накопитель к своим людям, и никто не может стоять у него на пути.
Георгич появился в комнате отдыха буквально через пару минут. Жора перепоручил Иваницкого его заботам, а сам пошёл повидаться с «ребятками». Володя проводили взглядом смешно ковыляющего Жору.
— Пойдем что ли, — пригласил Иваницкого Георгич. — Похоже, приглянулся ты племяшу моему. Так тому и быть. Сейчас размещу тебя. Сил набираться будешь. В баньку тебе нужно сходить. Золотой у нас так парит, что вся шкура слезет. Отличный банщик. Потом чувствуешь себя, как заново родился.
— А вы, вообще, чем тут промышляете? А то меня приняли, а так и не сказали куда, — нахально поинтересовался Иваницкий.
Георгич хитро глянул на него.
— А ты сам не догадался? Гоп-стоп. Романтики с большой дороги мы теперича.
— Бандиты.
— Но, но! — возмутился Георгич. — Ты нас с синими и красными не путай. У нас бóльшая часть бригады — это работяги с нашего завода инструментального. Рабочая косточка.
— И грабежом занимаетесь?
Георгич сразу насупился. Иваницкий задел мужика за живое. Он понимал, что Володя прав, но признавать себя преступником ему не хотелось. Похоже, что человек он ещё не совсем испорченный.
— Мы беспредела не творим. Берём своё и уходим. Нам лишнего не нужно, а отбираем только по необходимости. Те, кто в беде — тех не трогаем. А если у кого лишнее есть — пусть делятся. Людям помогать надо.
— Так вы вольные стрелки из шервудского леса и свой Робин Гуд у вас есть, так получается?
— Напрасно ёрничаешь. Баллон участковым здесь все время работал. А в нашем Заречье порядок защищать — это тебе не в конторе штаны просиживать. И стреляли в него и били, и убить пытались. Всякое было, а он сколько лет работал, так и не сбежал, как остальные. Крепкий мужик. Когда мёртвые по улица пошли. Он людей спасал. Организовывал всех. Даже когда газ с комбината пошёл, он не побежал как остальные, а людей из низины кинулся вытаскивать. Завал на мосту — это тоже его идея. Других мужиков за собой повёл. Себя не жалел. Сейчас он единственный защитник и опора в городе, точнее в том, что от города осталось. Кто кроме него немощным помогает? Кто продукты раздаёт? К кому за помощью бегут? Жора человек с большой буквы, что бы там не говорили. Так каким способом нам ещё продуктов и оружия добыть? Когда можем в город выбираемся, брошенное добро подбираем. Очень опасно там. Жизнями рискуем. От жмуров отбиваемся. А если на рынки и в другие посёлки, то бандиты нападают. Тоже опасно.
— Это красно-синие которые.
— Красные — это менты бывшие. Синие — это уголовники. Еще спортсмены есть. Все они беспределят: и карсные, и синие, и спотрсмены, а мы по совести поступаем.
— По-честному грабите?
— А сам ты чем занимаешься? — окрысился Георгич. — Ты на себя посмотри. Да у тебя руки по локоть в крови. Ты на людей как на мясо смотришь. Для тебя разницы нет — человек перед тобой или жмурик ходячий. Я то жизнь прожил и в людишках разбираюсь.
Володе захотелось осадить Георгича, но он все же не стал нарываться. Откуда этот убогий провинциал мог знать, что он в корне не прав, причисляя Иваницкого с его самоотверженным служением «ДОЛГу» к какой-то уголовной шушаре, которая ищет оправдания своим злодеяниям. Эти душегубы сказочку про себя придумали, что они благородные разбойники. А на самом деле — паразитируют на выживших в катастрофе, отбирая последнее себе в угоду.
Да! Иваницкий шёл по трупам. Но творимое им злодейство было исключительным благом и оправданным злом потому, что он предотвращал ещё большее зло. И не было в его служении никакой корысти. Он жил ради идей освобождения земли от мразей, тиранов и вот таких мелких паразитов. Он сознательно отвергал материальные блага мира, ради того, чтобы новая человеческая цивилизация была полна добра и взаимопонимания, чтобы больше не было войн, грабежей и слез. Достоевски