Теперь он опять надеялся на то, что вокруг него окажутся добрые участливые люди, которые им помогу. Сразу после завтрака он устроил чемпионат по морскому бою. Исчирканные квадратиками и прямоугольниками листочки валялись по всему полу. Дети шумели просто сверх всякой меры. Но это было и к лучшему. Удавалось забыться и не думать о том, что происходит вокруг и что их ждет в будущем. Ребята нахально подыгрывали старику, но он все равно быстро выбыл из чемпионата.
Вечером он подошел и посмотрел в окно. На скамейках под открытым небом понуро сидели самые неудачливые из прибывших. Их не забрали рекрутеры, и не получилось найти работу. Еще никто не отчаивался, но и энтузиазма не было видно на усталых растерянных лицах. Старик знал, что все сегодня ходили по адресам, где их могли взять на работу, а также все искали новое жилье.
Среди них старик разглядел санитара Толика, который делал самую грязную работу у них на этаже в больнице эвакопункта. Толе было за пятьдесят. Он тоже был одиноким и попал в эвакопункт своим ходом. Убежав из города на подобранном автомобиле, залитым чужой кровью. Со слов Анатолия, он всю жизнь поработал настройщиком музыкальных инструментов и больше ничего не умел.
Старик спустился на первый этаж и вышел на улицу. Анатолий курил сидя на скамейке, привалившись боком к щелястому забору.
— Добрый вечер, Толя.
— Здравствуйте, Федор Ефимович. Для кого то вечер добрый, а для кого то и не очень.
— Случилось, что-нибудь?
— Да в том-то и дело, что ничего не случилось. Сегодня весь поселок обошел. Куда только не пытался приткнуться. Везде от ворот поворот. В управе сначала жилье дали, а потом оказалось, что мою комнатенку уже отдали приехавшим после меня. А я ведь даже ее посмотреть успел. Не комната, а страх ужасный. Голые стены и бетонный пол. Даже окон нету. Пока пленку искал, чтобы окна заделать, на нее уже ордер другим людям выдали. Никому я не нужен. В управе говорят, чтобы бабенку себе нашел или старушку какую. Да и старушкам, пожалуй, я не интересен буду.
— Ну, это ты брось. Мне вот тоже работу нужно искать.
— Хе. У тебя вон, какой выводок. Все равно помереть не дадут. На пособие жить будешь. А мне на базар только идти, милостыню просить. Знаешь сколько там попрошаек? Или к рекрутерам. Ты смотри никому ту не верь, кто звать, куда на сторону будет. Я с одним давним знакомым встретился. Мы с ним в одном районе Москвы раньше жили и знали друг друга шапочно. Почти соседи. Так он мне рассказал, что его две недели назад на какое-то предприятие сманили. Гору всего наобещали, и согласился он. А как приехал, то его сразу в ярмо и лес валить отправили под присмотром автоматчиков. А в первый же вечер перед их бараком казнь устроили тем, кто сбежал недавно. Работа адова, кормежка так себе и наказания телесные. Так он, представляешь, на четвертый день в бега подался. Ямку выкопал и лег под комель лесины сваленной, как будто его придавило, мхом под одежной обложился, чтобы крови не видно было. Его вытаскивать не стали. Ножиком в бок потыкали и ушли. Он перетерпел, когда его ножом проверяли, а вечером в бега подался. По речке на коряге старой уплыл. Подобрали его как раз вояки из Прогресса этого. С его помощью тех самых рекрутеров изловили и публично перед воротами Прогресса повесили. Теперь он в управе работает. Только седой почти весь стал. Ко мне такие же рекрутеры сегодня подходили. В какую-то Листвянку зазывали. Мол, там рабочих рук не хватает. Может рук то там и не хватает, а вот если эти самые руки они рабские ищут, то это уже не ко мне.
Старик с пониманием покивал головой.
— Толя, а вообще какая работа в поселке есть?
— Мародёров постоянно ищут. По городам мотаться и добро всякое подбирать, но они долго не живут, да и для молодых эта работа, не для нас. В военные или внутреннюю безопасность — это только служивых берут. Да еще показать себя нужно. К купцам можно пристроиться, только если знакомые там есть или порекомендует кто. На фермах или пастухом — мест совсем нет. Мастерские тоже все забиты. Коммунальщики и энергетики к себе только специалистов берут или молодых для обучения. Строители нужны постоянно, но я так, как они, работать не смогу. Чернорабочим только. А чернорабочим дают ровно столько, чтобы с голодухи не померли.
Толя еще долго рассказывал старику все, что видел в поселке, рассказывал про свою прошлую жизнь, рассказывал про своею единственную в жизни поездку в Болгарию, рассказывал про свою жену суку, которая изменяла ему со всеми подряд.
Старику становилось все больше и больше не по себе от рассказов Толи. Он не привставал упаднические, на грани паники, настроения своего собеседника, но вся соль его рассказа так или иначе сводилась к тому, что такие как он и тем более такие как старик вообще никому не нужны в новом мире. Толя, не смотря на возраст, был довольно-таки активным и трудолюбивым мужиком, но и ему трудно было здесь находиться. Старик невольно поежился, представив себе, что будет, если он не сможет найти себе и внучатам кров и источник доходов. Придется идти по миру. Как страшно было вот так в самом конце жизни чувствовать себя беспомощным и унижаться ради того чтобы не умереть с голода. Разговор с Толей непередаваемо расстроил старика. В конце концов старик, забеспокоившись о своих ребятах, распрощался с Анатолем и пошел внутрь гостевого дома.
На лестничной площадке между этажами его встретил один из местных охранников.
— Ой, это вы! А я вас уже обыскался. Идите скорее к заведующему Пете. Он там уже полчаса зубы заговаривает министру промышленности местной.
Охранник потащил его по лестнице вниз, а потом завел в помещение, которое раньше было чем-то вроде буфета. За обычным общепитовским столом сидел тот самый Петя и мужчина с загрубевшим от физической работы руками и одутловатым лицом. Возраста он был явно старше среднего, но в старики его было записывать рано. Перед ним на столе торчала бутылка столичной водки. Алкоголь прежних времен редкостью не был, но и особо разбрасываться им не торопились. Значит, Петя привечал важного человека.
Сердце старика учащенно забилось. Он понял, что сейчас будет решаться его судьба и судьба внуков. От незнакомого гостя веяло основательностью и уверенным спокойствием, как будто это был не просто житель поселка, а человек-глыба, одном из тех на ком держится все поселковое мироздание. Старик нервно сглотнул, не зная как себя обозначить.
Петя заметил старика и протянул ему руку.
— Федор Ефимович, я вас почти заждался. Вот с человеком уважаемым вас хочу познакомить. Александр Андреевич, заведует всей местной промышленностью.
— Здравствуйте. Рад знакомству, — неуверенно приветствовал важного гостя старик.
— И вам дедушка, не хворать, — ответил ему Александр Андреевич. — Мне говорили вас устроить нужно. Это так?
— Так конечно бы хотелось. Я всем могу. Я слесарь лекальщик, в научном институте работал на экспериментальном оборудовании, узлы, модули, детали делали. Установки собирали.
Старик внезапно замолк, не зная, что говорить дальше.
— Извини, отец. Давай я тебе просто все скажу как есть. Со всем уважением. Не обижайся, пожалуйста. Рассказали мне про тебя и внуков твоих я видел. Но не смогу я тебе помочь, — таким же спокойным монолитным голосом начал гостью. Его интонация не оставлял уже никаких шансов. — Пойми, пожалуйста. Сколько тебе осталось? Год или три, а может больше, а может меньше. Представишься внезапно, и не о тебе заботится, а от тебя спасаться придется. Ребетенков твоих тоже девать не куда. У меня самого спиногрызов аж шесть душ, да еще стараются своих подсунуть те, кому деваться не куда. Толк от твоих ребят года через два-три только будет, а до этого на шее будут сидеть.
Старик хотел было возразить монолитному гостю, но слов опять не нашлось.
— Девку твою даже в постель не положишь, у нее и намека на сиськи пока нету. Ребетенок-ребетенком. Сам понимаю, что жестоко, но времена тяжки и голодные не за горами. Я самых лучших стараюсь выбирать, а от остальных ртов освобождаться приходится. У меня людей больше чем работы. Даже по просьбе Пети не возьму тебя. Прецедент не хочу создавать.
Старик стоял около стола как перед плахой. Его приговор был ясен и обжалованию не подлежал. Он был стар, слаб, бесполезен и не нужен. Но детишки-то как же? Это он свое уже пожил, а у них еще вся жизнь впереди.
Человек-глыба поднялся со стула.
— Прости меня отец. Но не буду я спасать ни тебя, ни внуков твоих, — закончил он разговор, а потом повернулся к Пете: — Ты тоже друг пойми меня. Ладно. Пойду я, а то совсем засиделся, а дела то они не ждут.
Гость выше из буфета основательной крепкой походкой.
И всё-таки старик был благодарен ему. Он не стал юлить и отнекиваться, а просто сказал все как есть. Он очень сильный человек. Именно такие сильные и решительные будут поднимать человеческую цивилизацию из руин.
— Вы не переживайте. Я построюсь вас у себя в гостевом доме пристроить. А ребяток ваших хорошо бы на ферму молочную пристроить или работниками в усадьбу какую крепкую, — пытался успокоить его Петя.
— Спасибо вам Петя. Вы замечательный человек.
Старик вышел из буфета и зашагал в свой бокс. Он сегодня уже разговаривал с врачом. Артем шел на поправку и опасность миновала. Он не будет рассказывать своим мальчишкам и маленькой ласковой внучке об этом разговоре. Он сможет найти работой и кров. Он верил в это. У него не было права просить своих пятерых галчат на произвол судьбы.
По дороге он зашел в комнату к Анатолию. В небольшой комнатенке почти впритык друг к другу стояли двух и трёхъярусные кровати. Половина спальных мест пустовала, но возможно постоялицы еще бродили на улице.
Толя лежал, отвернувшись лицом к стенке, с порога он напоминал куль с бельем. Старик подошел и сел на самый краешек его кровати.
— Толя, можно тебя отвлечь?
Толя повернулся к старику с недовольным лицом:
— Ну?
Он не смог скрыть неудовольствия о того, что его вырвали из сладостного плена отчаяния, причитаний и упоительной жалости к самому себе. Старик знал такой тип людей-паникеров. Столкнувшись с трудностями они проваливались в отчаянную меланхолию, но, попричитав о своей нелегкой доле, все же засучивали рукава и брались за работу. Даже не смотря на то, что Толя был нытик и зануда, с ним вполне можно было вполне нормально работать, если удастся привыкнуть к особенностям его натуры.