Молодая женщина испуганно стояла внизу лесенки и обнимала за плечи мальчика. Мужичонка, наоборот, подошел ближе и, поднявшись на цыпочки, заглянул внутрь аквариума.
— Ну? — Хоккеист начинал злиться.
— Нет, не видел, чтобы выходила. Дома, наверное.
Мужик с сопровождающими прошел мимо старика, отпихнув стволом ружья адвоката в сторону.
— Что за бестактность? — возмутился было Блидевский. — Вы в своем лесу…
Мужик пригвоздил адвоката к стене одним злобным взглядом.
— Я тобой сейчас задницу вытру, — пообещал он адвокату.
Блидевский подавился словами и заискивающе заблеял:
— Я просто. Я хотел. Я извините. Но…
Мужик, забыв о Блидевском, прошел в холл и нажал кнопку. Двери лифта сразу расползлись в стороны. Одновременно распахнулись двери второго лифта, выпустив долгожданного Кирилла со здоровенной черной сумкой на колесиках. За спиной подростка болталась доска для сноуборда, а к хоккейной сумке скотчем были притянуты несколько спортивных снарядов. В одном из них старик опознал скейтборд, а вот остальных он так и не смог определить. В свободной руке Кирилл держал палку примерно метровой длины. С одной стороны на палку был надет маленький топорик, а с другой ее венчал металлический набалдашник. Палка была украшена орнаментом и медными заклепками на кожаных ремешках, металлические части были украшены прихотливым узором.
— Ты где был, придурок? — встретил его отец.
— А ты догадайся с трех раз. Вуа-ха-ха-ха! — глумливо заржал подросток.
— Ты зачем валашку взял, дебил. Мне ее в Югославии подарили, когда тебя еще в проекте не было и мамы твоей, стервы, я тоже не знал. Память это, понимаешь? Па-мять! — протянул по слогам адвокат последнее слово.
Подросток сразу набычился:
— А ты иди и посмотри, что у нас перед квартирой творится. Я той дурой сисястой привалил соседа и сыночка его — ботана очкозаврого.
— Надо же, Павлик — такой умный мальчик, — сокрушенно задергал головой Блидевский.
Кирилл заглянул в аквариум и, увидев сквозь дверной проем армянина в кресле, крикнул ему:
— А бронза твоя — дерьмо полное. Развалилась статуя на части. — Потом он обернулся к пыхтящему от возмущения адвокату и сказал в лицо: — А ты иди, тебя там еще кто-то у соседей дожидается, в квартире скребется.
— Куда ты собрался?
— А отсюда подальше. Я теперь девочка умная, самостоятельная, могу сам о себе позаботится.
— Придурок! — крикнул на него в бессильной злобе адвокат.
— Иди хлам свой спасай, пока соседи зубами своими все не покоцали.
Кирилл демонстративно прошел мимо двери в аквариум и расположился в лобби на пуфиках. Он достал из кармана телефон и стал набирать номер, но дозвониться не получалось. Подросток злился, дергался и в итоге просто отправил эсэмэску. Он стянул с себя парку и бросил ее на большую черную сумку.
— Ты спортом занимаешься? — спросила у него Валя, наклонившись над столом и выглянув в окошко аквариума. Она внимательно рассматривала крепкую фигуру подростка.
Кирилл окинул взглядом принесенные им спортивные снаряды.
— Не, это так, для души. Люблю экстрим. Я регби с одиннадцати лет занимаюсь. На соревнования ездим. Я уже в основном составе нашей юношеской команды. Я там самый младший. — Кирилл довольно улыбнулся.
— Молодец, мужчина должен быть сильным.
— Сильным? А умным он быть не должен? — вмешался адвокат. — Только руками и ногами горазд. А сам тупой!
— А куда вы сейчас с умом своим? Сейчас как раз время наступает для таких, как он, — сказал армянин, вышедший из салона магии, и указал рукой в сторону Кирилла.
Блидевский нервно махнул руками и ушел в лифтовый холл. Он вернулся минут через пять.
— А десятая квартира на каком этаже? — спросил он у старика.
— А десятая-то вам зачем? — спросила Валя.
Блидевский несколько замялся. На выручку ему пришел звук распахивающихся дверей лифта.
— Андрюша, Андрюшенька, сыночек. Ну как же так? Я же все своим трудом. А вдруг они хрусталь чешский не возьмут? — донесся женский голос.
Мужик в хоккейном шлеме вел под локоть семенящую старушку. Он остановился перед аквариумом и спросил у присутствующих:
— Уважаемые, можно пока мать у вас посидит? А то совсем старушка изнервничается и нас изнервничает.
— Пожалуйста, пожалуйста, — засуетился старик. — Пусть вот туда проходит. Там кресла мягкие. И покушать есть что.
— Спасибо вам, в долгу не останусь. — Мужик прижал руку с растопыренными пальцами к груди и слегка поклонился.
— Андрюшенька, они же не знают, как у меня там все. Наберут чего попало. Так ведь и швейную машинку нужно взять… — Старушка с надеждой заглядывала в лицо под хоккейной маской.
— Мать, не суетись. Сейчас Коляша приедет, и отправимся все вместе. Понятно? Там, как доберемся, все посмотришь. Если чего не будет, я опять смотаюсь.
— Андрюшенька, я же как лучше, я же только помочь. Ну зачем Оксаночка и Сергуня там одни будут?
— Мать! Надо собраться быстро, очень быстро. Давай без этого твоего — оханьки-аханьки. Сиди здесь.
Мужчина бережно усадил пожилую женщину в большое черное кресло и сунул ей в руки кружку Вали с недопитым чаем.
— У вас тут безопасно? — обратился он к старику.
— Ну… как безопасно. Двери закрыты, никого не пускаем. Лишних в смысле, — сообщил старик.
— Опасно, опасно! — вмешался Блидевский. — Нас тут недавно на лестнице чуть эти самые не задрали. Спуститься могут.
— Угу! — хмыкнул мужик. — Ща посмотрим.
— Да и вообще еще откуда-нибудь припереться могут, — продолжал Блидевский.
Мужик смерил его холодным взглядом. Потом скользнул взглядом по старику и остановился на толстом армянине.
— А у вас тут еще малец был, крепенький такой?
— Кирилл! — позвал Блидевский.
— Че?
— Подойди, пожалуйста, сынок.
— Чего надо?
В двери появился Кирилл, державший наперевес гуцульский топорик. Мужик одобрительно осмотрел подростка и сказал:
— Пойдем, молодой, повоюем. Сзади прикрывать будешь. Ты вперед не лезь. Смотри, чтобы со спины никто не подошел. Ты главное — кричи, если что. Сам только не пытайся нападать. Я успею в любом случае. Только внимательно смотри, они так затаиться могут, что пропустишь их влегкую. Сможешь? Не трусливый?
— Это я-то трусливый? Ты за базаром следи.
— Идет. Сейчас выдвигаемся. Куртку надень и топор свой не забудь.
Кирилл вернулся за паркой, звонко стуча набалдашником по дорогим гладким плитам пола. Пока подросток надевал куртку и возвращался к аквариуму, хоккеист вытащил из бокового кармана ТТ и озадаченно посмотрел на остающихся в аквариуме.
— Обращаться умеет кто-нибудь?
ТТ он перехватил за ствол и держал его рукояткой вперед.
— Нет. Я в армии в финчасти служил. Только на присяге автомат в руках держал, — заоправдывался Блидевский.
— А я уж и не помню, как там чего, — смущенно произнес дед.
— Понятно, — нахмурившись, кивнул хоккеист.
— А можно я? — сбоку к нему подошла Валентина и протянула руку к пистолету.
Она не стала ждать, когда ей позволят, а игриво перехватила рукоять. Сноровисто выбросила магазин, проверила патрон в патроннике. Потом опять вставила магазин в пистолет и передернула затвор.
— Неплохо… — Хоккеист внимательным похотливым взглядом оглядел Валю от макушки до пяток, задержавшись в районе груди и бедер. — Научил кто?
— Мой Игорь оружие любил. И девушек с оружием любил. Голых девушек с оружием, — уточнила она, глаза Валентины игриво блеснули.
Хоккеист сразу заулыбался. Валентина тоже улыбнулась, показав ровные жемчужные зубки и влажно скользнув по ним кончиком алого язычка.
— Справишься?
— Должна справиться.
— Вы тут за дверью закройтесь. А мы с молодым по этажам пошмонаем, а то мало ли.
Кирилл с мужиком двинулись в сторону лестницы.
— А чего вы чай холодный пьете? — удивилась старушка. — Ой, так у меня же пирожки готовы, с вареньем малиновым и с клюквой. Я клюкву в магазине мороженую покупала по пятьдесят два рубля, а вот малину летом еще сама собирала. Такая ароматная малина. Клубничное варенье еще было, но съели его уже. Чисто съели. А клубника-то не грядочная, дикая лесная была. В околках березовых собирают. Так там всем ароматам аромат. Вот тебе, красавица, в самый раз было бы. А то ледащенькая такая. От клубники лесной знаешь какой румянец на щеках — пудры никакой не нужно.
Валя озорно заулыбалась.
— Бабушка, а вы крыжовенное варенье варить умеете? Королевское называется. У меня только бабушка варить его умела. А вот у мамы и теток не получалось. Варить варили, конечно, но вкус не такой.
— Э-э-э. А это, красавица, с душой, называется, варить надоть. Я как Гошу своего схоронила, так у меня два года варенье никак не выходило — то скиснет, то забродит, то волглое получается. Любовь туда нужно. А без любви оно как?
На лестничной клетке загремели выстрелы. Громыхнуло раз пять. Старушка обеспокоенно завертела головой.
— Вы не подумайте ничего плохого. Андрюша у меня добрый, хороший. Спортом всегда занимался. Ох, и сколько у него медалей и кубков всяких было. Это друзья у него такие беспутные. А он душевный совсем, если кто позовет, то за другом своим и в огонь, и в полымя. Коленька у меня тоже хорошим был, ласковый такой, а потом милиционером стал. Так вы тоже не подумайте. Он воевал в Чечне этой, провались она пропадом. Злой оттуда вернулся, такой злой, как черт. Прости меня, Господи, душу грешную и деток моих не оставь заботами своими.
Бабуля перекрестилась. Потом опять забухали выстрелы.
Старик вспомнил. Эту бабушку к ним, наверное, в октябре прошлого года поселили. Хозяина квартиры он никогда не видел. Бабушка жила там со смуглой интеллигентной молдаванкой лет сорока пяти — Кристиной. Молдаванка ему еще настой для примочек на глаза сделала, когда у него в середине зимы конъюнктивит приключился.
Выстрелы слышались еще несколько раз. За это время бабушка рассказала им про то, какой Гоша у нее шахтер знатный был, как квеленькие цветочки выхаживать, как червивые грибы правильно солить, и уже начала учить Валю носки детские вязать. Н