Столько всего можно было бы сделать… такая уйма контактов буквально на кончиках ваших пальцев. Если просмотреть список телефонов, там наверняка сотня, а то и две сотни человек, которым можно позвонить, отправить сообщения – словом, выйти на связь. Уже не нужно рассчитывать на других людей, если вы ищете компанию или что-то в этом роде. Какая разница, придете ли вы к своим друзьям или они к вам? Вы можете найти компанию путем переписки… Чтобы найти компанию, нужно нажать буквально на пять кнопок.
По словам Джаспера, весь этот арсенал позволяет ему чувствовать себя независимым, но когда он описывает поиски компании с помощью “пяти кнопок”, это отсылает нас к переживаниям третьекурсницы по имени Кати. В 2014-м, всего через шесть лет после нашего разговора с Джаспером, эта девушка обеспокоена чрезмерным количеством возможностей.
Весной 2014-го, Кати интересуется политикой, итальянским Ренессансом, а также готовится к Бостонскому марафону. Посещая вечеринки, девушка отмечает, что многие их участники обмениваются сообщениями. Вот что рассказывает Кати: на каждой вечеринке ее друзья пишут своим знакомым на других вечеринках, чтобы выяснить, “в правильном ли месте они оказались”. Девушка говорит: “Возможно, нам удастся найти более удачное место сбора. Вдруг буквально в квартале отсюда собрались люди поинтереснее?” По мнению Кати, смартфоны и социальные сети пропитывают дружбу “синдромом упущенной выгоды” – и теперь это ощущение настолько распространено, что большинство людей говорят о нем, используя акроним СУВ[143]. В узком смысле этот акроним обозначает напряжение, вызванное потоком информации о жизни других, хлынувшим на нас из социальных сетей. Вы начинаете сомневаться в самих себе, поскольку ваши друзья проводят время так хорошо, что это вызывает зависть. По мере того как термин СУВ вошел в широкий обиход, им стали обозначать распространенную тревогу, вызванную вопросами, что делать и куда идти, когда перед людьми открывается столько вариантов.
Социолог Дэвид Ризман называет это “ориентированностью на других”: вы оцениваете собственную значимость, опираясь на мнение о вас друзей и соседей, а еще вас гложет вопрос – есть ли у вас то, что есть у них? Ризман противопоставляет “ориентированность на других” “ориентированности на себя”, когда человек оценивает свой выбор с точки зрения собственных стандартов. Сегодня соцсети держат нас в курсе того, где живут и работают наши друзья, как они разводятся, где отдыхают, какие у них возлюбленные, дети и супруги. Возникает соблазн ежедневно сравнивать нашу жизнь с жизнью других. Эту “ориентированность на других” можно обнаружить уже и в учениках средней школы.
В этой же ситуации находится Кати со своими друзьями. Где бы ребята ни оказались, они всегда строят планы насчет того, где могли бы сейчас быть. По словам Кати, когда вариантов так много, становится трудно выбрать, поскольку “боишься сделать неправильный выбор”, – а правильный выбор сделать невозможно. Никакие реальные шаги Кати и ее друзей не кажутся им достойными того, что они хотели бы совершить в своем воображении. С таким настроем пребывание на любой вечеринке превращается в исследовательский проект, цель которого понять, правильная ли это вечеринка.
Вместо того, чтобы общаться с теми, кто рядом, мы постоянно смотрим в телефоны, отслеживая другие вечеринки, пытаясь выяснить, что там происходит, и прикидывая, не лучше ли нам переместиться туда. В результате человек отказывается от живого общения в пользу телефона, поскольку телефон информирует нас, где проходит вечеринка, и куда, возможно, стоило бы пойти.
Я спрашиваю Кати, удается ли ей и ее друзьям сохранить теплое отношение друг к другу во время этих неистовых поисков в интернете.
Да, конечно. Мы чувствуем, что находимся рядом. Мы вместе пришли на вечеринку. Правда, в итоге нас интересует только один вопрос – где нам было бы интереснее оказаться сейчас. В результате получается, что мы не общаемся между собой. Мы не можем оторваться от телефонов, ведь именно они дают нам информацию о возможных вариантах времяпрепровождения. Едва ли происходящее можно назвать беседой.
Пока обмен сообщениями и нажатие на пять кнопок были в новинку, Джаспер чувствовал себя независимым и сам отвечал за свой выбор. А вот когда мы шесть лет спустя разговариваем с Кати, становится ясно, что все это крайне утомительно. К 2014 году “синдром упущенной выгоды”[144] перерос в боязнь упустить буквально что угодно.
В 2008-м Джаспер еще до этого не дошел. Он пребывает в отличном расположении духа, полагая, что благодаря интернету обретает новые возможности, но все же и он предупреждает друзей о негативной стороне бесконечного выбора, ведь теперь они обращают все меньше внимания на тех, с кем находятся сейчас. “Люди об этом забывают, но, может быть, здесь и сейчас – это лучшее, что может с вами случиться. Да, вполне возможно, что лучше этого с вами уже ничего не произойдет”.
Комментарий Джаспера сопровождается долгой паузой остальных участников группы. Наконец, Оливер прерывает молчание: “А что если ты всегда ищешь что-то получше, а потом умираешь? Получается, ты провел в поисках всю жизнь, до самой смерти. И ведь ты так и не сказал себе: «Может быть, я это уже нашел»”. Группа снова погружается в молчание.
Все участники этой группы рассказывают о трудностях с концентрацией, возникших из-за постоянного контакта с телефонами. Неудивительно, что им становится все сложнее уделять внимание друг другу. Они решают следовать вот какому правилу: “Находясь рядом, хороший друг должен отвлекать вас от телефона”.
Но едва мальчики начинают обсуждать, что происходит, когда они куда-то отправляются вместе, становится ясно: даже в 2008 году это “программное заявление для друзей” уже стало чем-то зыбким. Это то, как должны поступать друзья, а не то, как они поступают в действительности. Отвлечься от телефона так трудно, что один из ребят, Эйдан, решил взять на себя роль “наблюдателя”. Участники группы просят Эйдана следить за тем, как они выполняют обет, и ставить им на вид, если они его нарушают. Если ребята достают телефоны, наблюдатель должен их пристыдить. Они говорят о том, что не хотят быть “тем парнем”, который появляется в обществе, идет на пляж с друзьями, а при этом не отрывается от телефона. Быть “тем парнем” совсем не круто.
Однако мальчики чувствуют, что они ближе к этому парню, чем им хотелось бы. Один за другим они признаются: им нужен наблюдатель в лице Эйдана, поскольку, находясь вместе, они почти всегда хотят уткнуться в телефоны.
Джаспер напоминает группе об одном моменте, о котором ее участники, кажется, забыли: когда у него впервые появился телефон, он попытался противостоять силе, заставлявшей его превратить телефон в центр своей жизни. Полгода спустя Джаспер заметил, что переписывается целыми днями, до самой ночи, и тогда он убрал телефон в шкаф и ушел с Facebook. Это продолжалось семь недель. По словам Джаспера, друзья “заставили его вернуться в соцсети”: “Их сильно раздражало, что нельзя поддерживать со мной связь. Их это просто бесило. Им требовался постоянный контакт со мной”.
Пока Джаспер рассказывал свою историю, остальные участники группы притихли и не спорили с ним. Они знают, что заставили его вернуться в Facebook. Поначалу Джаспер на них сердился, но теперь просто констатирует факт, говоря о новой реальности, где царят телефоны и соцсети: “Тут уж ничего не поделаешь: если ты привык к такой жизни, не дай бог, кто-нибудь отнимет ее у тебя”.
Мои беседы со старшеклассниками в более ранние годы (2008–2010) чаще всего начинались с их оптимистических утверждений, что мессенджеры и соцсети у них под контролем. Но в определенный момент они подробно описывали какой-то случай, благодаря которому становилось ясно, что не все так просто. Нередко ребята признавались, что каждый из них, находясь в обществе одних друзей, норовил выйти на связь по телефону с другими друзьями.
Сегодня участники той же самой группы (теперь они уже выпускники университета) отдают себе отчет в том, что их дружба была в значительной степени сформирована телефонами[145]. Молодые люди усвоили: если хочешь, чтобы у тебя хорошо складывались дружеские отношения, нужно правильно обращаться со своим телефоном. Правда, тут, скорее всего, речь не идет о разговоре по телефону.
В 2008–2009 гг. я впервые столкнулась с тем, как упорно новое поколение уклоняется от разговоров по телефону. Джаспер с друзьями даже составляют изощренные планы, чтобы любой ценой избежать телефонной беседы. Например, им звонят университетские спортивные тренеры, желающие пригласить их на собеседование. Это важные звонки. Однако молодые люди предпочитают, чтобы по телефону отвечали их родители, а сами они, подающие надежды абитуриенты, посылают электронные письма по следам этих звонков. Как только ребята обнаружили реальную альтернативу телефонному звонку, они стали избегать его, как правило, используя электронную переписку. Теперь эта проблема со звонком стала уже знакомой: вспомним хотя бы Рону, признавшуюся, что телефонные звонки “ставят ее в затруднительное положение”. Всему виной тот факт, что голосовое общение происходит “в реальном времени”, а меня пытаются убедить, что “в этом больше нет необходимости”. И все же именно в таком ритме проходит жизнь.
С 2008 года отношение молодежи к телефонным звонкам почти не изменилось. Вот как подытоживает свои ощущения по этому поводу старшеклассник в 2014-м: “Отправить электронное письмо настолько проще, ведь у тебя есть возможность все продумать, записать… А вот в телефонном разговоре, как и в ситуации живого общения, слишком много разных вариантов”. Избегая телефона, юноша получает куда больше, чем просто возможность саморедактуры. Тот факт, что он может отвечать на электронные письма или сообщения, когда ему это удобно, дает молодому человеку ощущение, что мир в его власти и что он может им распоряжаться. А телефонный звонок не позволяет заниматься несколькими вещами одновременно. Юноша нацелен на поступление в университет “Лиги плюща” и обеспокоен требованиями, возлагаемыми на него “значительным объемом общения в реальном времени”.