Эссеист Уильям Дерезевиц утверждает, что наши сообщества вымирают: вместо того, чтобы по-настоящему существовать в том или ином сообществе, мы прилагаем усилия, создавая иллюзию, что мы там живем. Таким образом, говоря сегодня о сообществах, мы уже ушли “от отношений к чувствам”[162]. Вместо того чтобы быть в сообществе, мы теперь обзавелись ощущением сообщества. Может статься, мы уже и эмпатию заменили ощущением эмпатии? А дружбу – ощущением дружбы? В этой ситуации нужно быть очень внимательными. Нам предлагают искусственный интеллект в качестве общительного компаньона, говоря о нем как о друге нового типа. Если мы соглашаемся на “ощущение дружбы” в наших отношениях с людьми, то идея электронного компаньона не кажется такой уж провальной. Но на карту поставлено дорогое, самое дорогое из того, что могут предложить друг другу люди.
Пока я пишу эту главу, в моем компьютере возникает внезапный сбой, и я отправляюсь в магазин Apple. Проблема с компьютером столь незначительна, что даже не нужно обращаться в секцию технической поддержки Genius Bar: продавец-консультант Apple Store сам в состоянии мне помочь. И вот я сажусь рядом с двадцатишестилетним магистрантом, специалистом в области дизайна, чтобы он объяснил мне, как наладить мой компьютер. Он спрашивает, чем я занимаюсь, и, услышав, что я пишу книгу о беседе, говорит о клиентах магазина:
Я беспокоюсь об этих юных ребятах. По-моему, среди них есть совершенно бесчувственные. Такое впечатление, что они в жизни ни с кем не общались без телефонов под рукой. Но некоторые… некоторые из них… дают мне надежду. Они вроде как уже преодолели эту склонность.
Я знаю, что он имеет в виду. Кроме того, я вижу кое-какие свидетельства того, что представители следующего поколения могут сдать назад, если их слишком сильно занесло под влиянием момента. Несколько четырнадцатилетних девочек делятся со мной своими соображениями насчет сообщений и дружеских связей. К примеру, Лиз говорит: “когда вы получаете сообщение, само по себе это не становится памятным моментом. Все дело в историях, которые вы рассказываете”. Джинджер нравится, “если, обмениваясь СМС и сообщениями в мессенджере, вы не устраиваете путаницу”. Правда, добавляет девочка, важные мгновения, проведенные с друзьями, “забавные моменты” возникают именно когда, когда вы устраиваете путаницу и делаете ошибки. “Лучше всего, – считает Джинджер, – когда друзья делают ошибки вместе… Разговаривая, вы можете устроить путаницу, и тогда из разговора получится что-то очень забавное. Вроде как вы должны делать ошибки… в общем, когда вы с друзьями, хорошо видеть их лица”. Для Сабрины, одноклассницы Джинджер, “идеальный” обмен сообщениями это вовсе не “беседа, за которой стоит что-то настоящее”.
Психолог Михай Чиксентмихайи изучает “настоящие” дружеские беседы. По его наблюдениям, порой дружеские отношения строятся вокруг бесед, служащих источником одобрения. Он называет это “поддерживающей дружбой”: такие отношения дают то, “что всем нравится… взаимное внимание к идеям и особенностям друг друга”[163]. Возможно, речь как раз о “накопленных” друзьях Хейли, которые готовы ей ответить, если она им напишет первой. Вероятно, это ее друзья на Facebook: если вы “лайкнете” записи на их стене, они “лайкнут” ваши. Чиксентмихайи утверждает, что дружеские отношения такого рода лучше всего поддерживают тех, кто вынужден использовать других в качестве зеркала для своего “я”, поскольку сами они еще не обрели себя.
Однако Торо говорил о большем (“Друг – это тот… кто принимает меня таким, какой я есть”)[164], и Чиксентмихайи тоже пишет о бо́льших возможностях дружбы. Есть друзья, которые подвергают сомнению мечты и желания друг друга, а также убеждают друг друга попробовать что-то новое.
Настоящий друг – тот, с кем можно время от времени безумствовать, тот, кто не ждет, что мы будем постоянно соблюдать формальности. Этот человек разделяет наше стремление к самореализации, а значит, готов разделить и вероятные риски в случае, если путь к выбранной цели окажется извилистым.
Что характерно, Чиксентмихайи говорит о “настоящем друге”, описывая дружбу в действии – в частности, в беседе. Он описывает близкие, доверительные отношения.
Опять-таки, я вспоминаю о “юных ребятах”, давших надежду моему консультанту в Apple. По-моему, они воспринимают цифровые устройства как данность, а следовательно, уже не так очарованы ими, как их родители и многие старшие товарищи.
Один пятнадцатилетний мальчик рассуждает о том, как ему трудно говорить с ребятами в школе. Прямо сейчас он находится в летнем лагере. Ему предстоит прожить шесть недель без мобильного телефона. Его это устраивает.
Когда я дома или в машине с другом, или в автобусе, и я пытаюсь общаться [с другими ребятами]… бывает, что они уткнулись в телефоны. Из-за этого я могу с ними говорить только урывками. Они то подключаются к нашему разговору, то отключаются. Они не могут сосредоточиться на беседе, и она как-то затухает. Но когда вы рядом с человеком, то можете сфокусироваться друг на друге… а не только на электронике. Поэтому, как мне кажется, все-таки можно сосредоточиться на том, что люди говорят, и внести свой вклад в беседу. У вас ведь столько всего, чем вы можете поделиться с другими, – куда больше, чем во время тех поверхностных бесед, когда у вас телефон под рукой.
Товарищи мальчика, ночующие на двухъярусных кроватях в том же самом лагере, готовы его поддержать. Они вспоминают недавнюю вылазку на природу, трехдневный трек, который они предприняли в компании друг друга, причем никаких телефонов у них не было. Один из ребят говорит, что дома они с друзьями постоянно обсуждают содержимое своих телефонов. В походе сложилась совсем иная картина: “Я заметил, что мы сосредоточились только друг на друге и на том, что было прямо перед нами в конкретный момент”. Другой мальчик поделился наблюдением, что во время похода его товарищам не приходилось сражаться за его внимание с теми людьми, с которыми он мог бы выйти на связь, будь у него при себе смартфон. “Когда я дома, у меня почти и не бывает такого, чтобы я сел с кем-то рядом… и просто с ним разговаривал. Всегда происходит что-то еще, у всех в руках телефоны, чтобы общаться с другими людьми”. Очевидно, для этого молодого человека уже сама беседа стала откровением – большим, новым пространством. По его словам, “это был поток, причем бесперебойный. Его течение нельзя было прервать”.
Романтические отношенияГде ты? Кто ты? Погоди, что это сейчас произошло?
Единственное, о чем я спрашиваю: “Как у вас обстоят дела с беседой?”
Настоящая любовь – нежелание смотреть в смартфон в присутствии другого человека.
Для взрослых, как и для подростков, все сводится к следующему: вы всегда предполагаете, что у других людей при себе телефоны. Вы ожидаете, что, несмотря на всю свою занятость, они увидят посланное вами сообщение. Значит, если они вами дорожат, вы можете рассчитывать на ответ. Если, конечно, они вами дорожат. Но, когда речь идет о любовной переписке, отвечать молчанием на сообщение – обычное дело. Это игра в МОЛЧАНКУ. Возникла она давно. Едва обмен сообщениями вошел в арсенал флирта, люди начали обсуждать, как использовать стратегию молчания, – причем уже в старших классах.
В 2008 году восемнадцатилетняя Ханна рассказывает мне о “самом трудном” во время флирта в сети: оказывается, человек, которому отправляешь сообщение, может попросту не ответить, то есть ответить МОЛЧАНИЕМ, что, в общем-то, невозможно в беседе с глазу на глаз. Вот как девушка оценивает эффект от подобного ответа: “Таким образом можно довести человека до белого каления… Словно ты не существуешь”.
По словам Ханны, после такого отсутствия ответа она испытывает сильный соблазн еще больше ухудшить свое положение, отслеживая онлайн-активность проигнорировавшего ее юноши: на Facebook есть возможность увидеть, что он находился где-то на ужине или на вечеринке. В прошлом можно было утешиться, предположив, что игнорирующий вас человек занят, допустим, серьезным семейным делом. Можно было рассказывать самому себе разного рода невероятные истории. Теперь же, по словам подруги Ханны, “приходится смотреть в глаза реальности: интересующий тебя человек занят чем угодно, только не тобой”. По этой причине, как считает Ханна, быть отвергнутым в социальных медиа “в пять раз хуже, чем в обычной жизни”.
Игра в МОЛЧАНКУ – вовсе не тот случай, когда беседа завершилась или пошла на убыль. Ханна убеждена, что это совсем другая ситуация, чем та, когда “кто-то несколько раз повторяет вам, что занят, и вы, наконец, можете представить себе картину происходящего”. Скорее, это разговор с человеком, который попросту смотрит в другую сторону, словно не понимая, что людям нужно отвечать, если они к тебе обращаются. А вот в сети мы считаем подобное поведение допустимым.
Когда же это происходит с вами, единственный способ реагировать достойно – сделать вид, что ничего не случилось. Вот как Ханна описывает правила: если люди не отвечают вам в сети, ваша задача – притвориться, что вы этого не заметили. “Я не стану раздраженно упрекать людей: «Почему вы мне не отвечаете, бла-бла-бла»… Это не круто. Я не стану говорить что-то типа: «Привет, ты еще здесь? Не хочешь общаться, так и скажи»”.
Мы с Ханной общаемся в группе из семи старшеклассников – юношей и девушек. Когда моя собеседница произносит: “Почему вы мне не отвечаете, бла-бла-бла”, все присутствующие заходятся от хохота. Ханна отлично спародировала жалкого лузера. Кто захочет так выглядеть со стороны? Когда вас игнорируют, нужно отвечать молчанием на молчание. Ханна говорит об этом без обиняков: “Если люди хотят исчезнуть, я скажу, мол, «Ладно, проехали»”. По сути дела, в кругу Ханны социально приемлемый ответ на игру в МОЛЧАНКУ – продемонстрировать агрессивную занятость в социальных медиа, чтобы игнорирующий вас человек заметил, как вы заняты.