Мать Элизабет – адвокат из Найроби; отец, американец, познакомился с будущей женой, когда работал в “Корпусе мира”. Элизабет всегда чувствовала связь с Африкой, но в то же время ощущала и некоторую дистанцию: ей бы и хотелось делать больше, но она не видела для этого возможностей. Борьба с Кони представилась ей подходящим шансом. Элизабет была оптимистично настроена в отношении будущего этой кампании. Неудивительно, что она с раздражением и непониманием относилась к скептицизму африканских друзей, усомнившихся, что кому-то есть дело до событий в Африке. А друзья как раз могли отличить любопытство – любопытство, которого хватало, чтобы посмотреть ролик, – от серьезной озабоченности. И действительно, в оговоренный день слишком мало людей вышли в реальный мир, чтобы расставить таблички. Элизабет подытоживает свой опыт: “Мы заходим на сайт, отправляем деньги и таким образом удовлетворяем свою потребность в беседе. Мы выходим в сеть, чтобы продемонстрировать солидарность с движением, но на этом все”.
Видеоролик, посвященный Кони, сам по себе позволяет нам понять, что такое окончательное бездействие. Закадровый голос начинает повествование с предпосылки, что социальные сети – политическая идея, которая изменит мир:
В эту минуту в одном только Facebook больше людей, чем было на всей планете двести лет назад. Величайшее желание человечества – принадлежать какому-то сообществу и быть на связи с кем-то. И теперь мы слышим друг друга, видим друг друга… делимся вещами, которые любим, и это напоминает нам о том, что у нас есть общего… И эта связь меняется вместе со всем миром. Правительства стремятся быть на плаву… теперь мы можем ощутить вкус свободы.
Свободы для чего? Рассказчик продолжает: “Наша цель – изменить беседу в нашей культуре”. Видеоролик о Кони подталкивал людей к мысли, что они осуществляют именно такие изменения, когда выкладывают видео в сеть, ставят “лайк” этой инициативе или приобретают табличку. Или просматривают ленту Twitter – и вот оно, #StopKony.
Нет ничего плохого в том, чтобы заниматься такими вещами. Они помогают распространить информацию о той или иной инициативе. Но разница между поддержкой в сети и тем, чтобы поставить табличку у себя на лужайке, заключается в следующем: если бы вы поставили табличку на лужайке, вам, возможно, пришлось бы отвечать на вопросы кого-то из соседей – “А что еще нужно предпринять по поводу Кони? На что вы готовы? Каков дальнейший план?” (На сегодняшний день Кони продолжает свою деятельность, а вот группа, организовавшая веб-сайт, распалась.)
Видеоролик 2012 года, посвященный Кони, описывает “модель дружбы” с прицелом на политические действия: “Люди всего мира видят друг друга и способны друг друга защитить… Арест Джозефа Кони поможет доказать, что в мире, где мы живем, действуют новые правила, что технологии, объединившие планету, позволяют реагировать на проблемы наших друзей”. Таким образом, это новый идеальный сценарий: в мире Facebook мы заводим дружбу, делимся информацией, и те, кто стоит у руля, в конце концов нам подчинятся.
Почему же власти должны подчиниться? По мнению художника, интервью с которым вошло в видеоролик о Кони, власть можно встряхнуть при помощи простых инструментов дружбы. Говоря об информационных материалах и о публикации этого видео, художник подытоживает: “Перед вами – самые простые инструменты. Вооружайтесь и жгите на всю катушку”[259].
Со временем у Элизабет наступило отрезвление. Теперь она понимает: участники кампании просто разделяли общий энтузиазм, а им казалось, что они занимаются политикой. Этот опыт навел ее на мысль, что никакие “простые инструменты” – ни вещи, которые можно купить, ни ссылки, на которые можно “кликнуть” – ничто из этого не решит такую сложную проблему, как ситуация с Кони. Инициатива #StopKony заставила людей говорить, но не смогла обратить их виртуальные “лайки” в последующие шаги. Когда вы чем-то заинтересованы в физическом мире – к примеру, жертвуете несколько долларов на дело, ради которого организовано благотворительное мероприятие по соседству, – ваш интерес может угаснуть, если человек, собирающий деньги, больше не стучит к вам в дверь. По мнению Элизабет, разница в том, что масштабы онлайн-заявлений (о, у нас уже миллионы “лайков”!) вводили в заблуждение. Казалось, происходит нечто важное.
Для Элизабет наиболее важным итогом ее опыта с проектом Кони стало следующее: у отношений, возникающих у вас с малознакомыми людьми, есть серьезные ограничения. Такие отношения могут разговорить людей, но едва ли сподвигнут их на дальнейшие действия. На Элизабет опьяняюще действовало ощущение, что она – часть растущего, динамично развивающегося движения. Тем не менее организаторы кампании не смогли убедить людей поставить реальные таблички на реальных лужайках. Они не смогли убедить людей объявить о своих взглядах реальным соседям.
Хотя Элизабет и не сформулировала это таким образом, история с Кони стала для нее примером того, что социологи называют сильными и слабыми связями. Слабые связи – друзья друзей или случайные знакомые. Сильные связи – люди, которых вы знаете хорошо и которым доверяете. С этими людьми у вас, скорее всего, может быть большой опыт бесед лицом к лицу. Таким образом, контакты в Facebook, беседы, которые мы ведем в сети, и то, что мы в широком смысле называем “дружбой” в интернете, – все это опирается на силу слабых связей.
Некоторые полагают, что общение в сети становится прямым источником политических изменений[260]. Марк Пфайфл, бывший советник по национальной безопасности США, написал после волнений 2009 года в Иране: “Без Twitter иранский народ не испытал бы воодушевления и уверенности в себе, чтобы бороться за свободу и демократию” и призвал номинировать Twitter на Нобелевскую премию мира. Когда в Тегеране начались демонстрации, Госдепартамент США попросил Twitter отложить запланированные технические работы, чтобы не лишать протестующих столь мощного политического инструмента. Само собой, у этого нового эффективного активизма весьма впечатляющий потенциал.
Но о чем мы забываем, когда беседуем с помощью машин? У нас возникает соблазн забыть, насколько важны для политических действий личные беседы, организация и дисциплина. У нас возникает соблазн забыть, что политические изменения – это, как правило, два шага вперед и один шаг назад. И, как правило, на них уходит много времени.
Рассматривая сильные и слабые стороны социальных сетей применительно к политике, Малкольм Гладуэлл противопоставляет онлайн-активизм действиям в эпоху движения за гражданские права в США и приходит к следующей формулировке: если вы беседуете с теми, кого плохо знаете (а это большинство ваших контактов в интернете), основное правило – просить немногого. В случае с проектом Кони-2012 онлайн-активизм работает, когда людей просят посмотреть видео, поставить одобрительный “лайк” или приобрести плакат. Из более свежих примеров можно вспомнить, как забавный жест – опрокинуть себе на голову ведерко со льдом и попросить друга сделать то же самое (а при этом по возможности пожертвовать денег в пользу ALS Foundation[261]) – помог собрать более ста миллионов на это благое дело. Сила слабых связей поистине впечатляет и буквально повергает в трепет[262].
Но если вы хотите выступить в роли политического авторитета и взять на себя сопряженные с этим риски, то, по словам Гладуэлла, вам нужны связи, предполагающие более глубокое доверие, более глубокую историю. Здесь уже не ограничишься жестами и пожертвованиями: придется достигать консенсуса, устанавливать цели, мыслить стратегически и задавать направление мысли. От вашей осмотрительности будут зависеть жизни людей – возможно, включая вашу собственную. Вам понадобится множество долгих бесед.
В подтверждение своей мысли Гладуэлл рассказывает о сидячей демонстрации в универмаге “Вулворт” в 1960 году[263], благодаря которой началась новая глава движения за гражданские права. Группа друзей готовилась к этой акции почти целый месяц. Молодого афроамериканца, заказавшего чашку кофе в сегрегированной закусочной, “поддержали сосед по квартире и два близких школьных друга”. Конечно, между молодыми людьми были крепчайшие связи, необходимые, чтобы бороться в случае жестокого сопротивления, при необходимости сменить тактику и продержаться до конца.
Дебаты о том, каких политических целей можно достичь с помощью интернета, вызывают у меня в памяти бесконечную, как тогда казалось, политическую дискуссию времен моего студенчества в конце 1960-х. Один мой приятель, стремясь блеснуть остроумием, процитировал Джорджа Оруэлла (его сразу же поправил студент, изучавший английскую литературу, – на самом деле цитата принадлежала Оскару Уайльду): “С социализмом одна беда – он отнимает слишком много вечеров”. Социальные сети вызывают у нас новую иллюзию: якобы в сети даже к социализму можно найти короткий путь. Но это всего лишь иллюзия.
Для политической деятельности по-прежнему требуются встречи живьем. Нужны беседы, предполагающие, что люди слушают друг друга, беседы, во время которых вы готовы узнать, что ситуация сложнее, чем вы думали. Вы ведь можете и передумать, но именно этого современный политический ландшафт и не хочет допустить. Сейчас во многих разговорах – как онлайн, так и офлайн – оппоненты транслируют предварительно заготовленные эффектные фразы. Мы наблюдаем большое количество заранее срежиссированных бесед. У нас есть возможность уклоняться от разговоров и в сети, и в реальной жизни – но в сети это сделать проще.
Теперь для Элизабет очевидно: то, чем она и ее друзья занимались в разгар кампании #StopKony, вероятно, удовлетворило потребность многих в политических акциях. И все же, по ее мнению, в реальности ничего не было сделано. На примере этой истории мы видим, что значит деятельность в безумном ритме: это реакция на кризис, повлекшая за собой разочарование.