– А красивая?
– Бог ее знает. Красивую не поймешь. Я красивых терпеть не могу.
– Это с какой же стати?
– А вот с такой. Когда ты ею любуешься, ты ее уже ненавидишь.
– Не понимаю я тебя, объясни!
– Ну, ты боишься, что она шелохнется, двинется и все испортит. Смотришь на нее и про себя думаешь: не смей шевелиться, тварь ты этакая!
– Так чего бы ей не пошевельнуться?
– Да так. Или болячка на губе лопнет, или усмешка глупая, или еще чего. Стояла бы и не трогалась с места.
– Как статуя?
– Говорю тебе, не надо сравнивать. Я этого не люблю. Вокруг статуи хоть обойти можно…
– А тут?
– А перед этой стоишь как вкопанный.
– Почему?
– Боишься глаз оторвать, зайти со стороны. Может, сбоку она тебе совсем и не глянется. Так и застынешь на месте.
– По-твоему, выходит, что красота превращает людей в ненавистников?
– Только тех, кто ей поддается. Да ее и вовсе нет, красоты-то…
– Как же нет, дядя? А деревья, храмы, птицы?
– Брось, парень, что в них общего? Это всё сравнения. Вон женщины и те все разные.
– Дай-ка мне камень.
– Зачем тебе?
– Хочу взглянуть на небо.
– Да что на него глядеть? Одна пустота.
– Дай же.
– Ну на, да смотри не затеряй. Дорогая вещь. Мне от утопшего товарища досталась.
– (Смотрит на небо сквозь прозрачный кристалл.) Хорошо… Ой-ой-ой!
– Что еще?
– Посмотри на небо. Что ты видишь?
– Я? Ничего. Голубое и вглубь и вширь. Ни облачка.
– Там кули.
– Какие кули, что ты мелешь?
– Говорю тебе, голубые кули вроде мешков с зерном, только прозрачные, как…
– Как что? Ну и дурак ты!
– Все небо ими набито. Ух ты! Да оно из них сложено. Ни просвета. Теснятся один к одному, как…
– Тьфу!
– Смотри, их все прибывает, того гляди на нас посыплются.
– Дай-ка поглядеть! Ничего там нет, пусто, куда ни глянь… Э-э, и правда кули! Вот так да! Что это за кули такие, друг?
– Сам не знаю, друг. Раньше никогда их в небе не видел…
– И я не видел. А какие огромные! С наш корабль.
– Нет, друг, они совсем небольшие. С обычный мешок.
– Это отсюда кажется, что с мешок, а так-то они с корабль…
– Одного не пойму, как мы их на небе различаем? Ведь они голубые и совсем прозрачные. Одного цвета с небом.
– Сам не возьму в толк. Но мы с тобой все равно их видим, ты и я, верно?
– Ну да, очень явственно. Видать, знамение нам.
– Смотри, как прыгают. А сами словно переливаются. Неровен час, падать начнут.
– Да что за притча? Откуда они там взялись?
– Давай у мудреца спросим.
– Какого еще мудреца?
– Что с нами плывет.
– А, да он мудрец? Давай.
Алексей спит на палубе в тени борта.
– Эй, мудрец!
– Вставай.
– (Просыпаясь.) А?
– Протри глаза, добрый человек. Взгляни-ка на небо.
– Не называй меня «добрый человек», а то и глаз не подниму.
– Мудрый человек, подними глаза. Глянь на небо.
– Я не мудрый.
– Постой-ка, дядя, я сам его попрошу. Эй, человек, посмотри на меня.
– Да?
– Куда ты плывешь?
– Я спал. Это ведь вы плывете, вам и знать.
– Бродяга, значит. Ты когда-нибудь видел в небе кули?
– Кули?
– Мешки такие.
– Видел только что во сне. Как сейчас вижу тебя. Они висели в небе. Потом повалились вниз, и тут вы меня разбудили.
– Вот так да! Слыхал, дядя? А какие они были с виду, приятель?
– Обыкновенные мешки, только голубые и прозрачные, как само небо.
– Точно! Я своими глазами видел.
– Тяжелые?
– Они сыпались вниз градом… Сначала я испугался, но когда они ударялись о палубу или о воду за бортом, то исчезали без следа. Два или три угодили в меня, но я ничего не почувствовал.
– А теперь ты их на небе видишь?
– Нет.
– Взгляни через камень. Дай-ка ему камень, дядя, пусть посмотрит… Видишь?
– Нет.
– Куда ему, сразу видно, что не моряк.
– Постой, теперь я и сам их не вижу! А ты?
– Я?.. Смотри-ка! И я не вижу. Где же теперь эти кули? Растолкуй нам, приятель.
– Может, это был какой знак для нас всех? Небесное знамение? Тогда нужно орать и звать остальных.
– Ты прав, друг. Это было небесное знамение. Но во сне я думал, что оно предназначено только мне.
– Но мы тоже его видели!
– Если так, то оно и для вас двоих, раз вы оба его видели.
– Но как нам понимать это знамение? Что оно сулит? Голод, мор, трясение земли?
– Да что ты несешь, дядя! Какой голод? Это были мешки с зерном, значит, оно к сытым временам!
– Нет, малый, знамения всегда к беде!
– Не богохульствуй, дядя, бывают и благодатные знамения!
– Ты сам-то их когда-нибудь видел?
– Я нет!
– Так и не рассказывай!
– Рассуди нас, умник. К чему были эти кули?
– Я не знаю.
– Ты же сказал, что видел их во сне!
– Но вы оба видели наяву.
– Что они значат, говори! Ты свел их на нашу голову, тебе и толковать.
– Хорошо, я скажу. Они ничего не значит.
– Как ничего? Такого не может быть, Бог даром слова не изронит. Через знамения небо говорит с человеком. Что нам делать?
– Вот и ответь Богу сам. Или поступи, как знамение велит.
– Но я не могу! Сначала ты должен истолковать его для нас. Нам самим невдомек!
– Объясни его нам! И тогда мы откликнемся или сделаем по сказанному.
– Мы его не понимаем! Слышишь?
– Я не могу его объяснить. Оно ничего не значит.
– Значит, значит! В старину предсказатели угадывали Божью волю по полету птиц или по кишкам овцы.
– Говорю тебе: оно ничего не значит!
– Тогда зачем оно нам послано Богом?
– …Бог посылает свое знамение на землю… оно, как боевой снаряд, пронизывает звездные сферы… проходит сквозь тела и головы предсказателей, те второпях истолковывают его народу… народ бросается врассыпную, если грядет беда, или сбивается в кучу, если оно благое… И ждет… Так?
– Как будто так.
– Потом оно ударяется о землю, сотрясает ее или исторгает огонь, как угадал предсказатель. Либо ложится на землю спасительной манной, верно?
– Ну да, так оно обычно и происходит!..
– Нет, парень, ты еще молод. Бывает, что чудеса, одно ужасней другого, разражаются в стране так быстро, что нечего и гадать. И уж тогда народ без всяких предсказателей видит: погибель, она всегда к погибели.
– Но на этот раз все случилось иначе. Знамение было послано мне во сне, и вы тоже его увидели… вот и всё.
– Что оно значит и зачем послано? Отвечай!
– Мне нечего вам ответить. Голубые кули означают только самих себя. Бог послал вам голубые кули, вам этого мало?
– Но в них ничего не было!
– И что же с того? Разве ты ждал сегодня от Бога каких-нибудь даров? Да еще мешками?
– Давай убьем его и бросим в воду как лжепророка.
– Верно! Держи его за руки!
– От меня не уйдет… И не таких унимали!
– Говорю вам, они ничего не значат, эти кули.
– Тогда зачем они были нам явлены Богом? Держи его крепче!
– Да он и не рвется.
– Я объясню. Эти кули – как деньги. Как серебряные монеты.
– Что?! Ты рехнулся? При чем тут деньги?
– Да при том, что деньги тоже ничего иного не означают. Они означают только сами себя. Когда у тебя есть монета, ты никуда не бежишь, ты просто прячешь ее в карман или за пояс. Трогаешь ее, разглядываешь украдкой, любуешься ею. Не спешишь с ней расстаться.
– Уж это верно. Трудно расставаться с деньгами. Это тебе не расписка какая-нибудь. От той только и мечтаешь избавиться, обменять ее на монеты.
– Ну да, вот уж расписка воистину много значит. Сам видишь, это совсем не то, что монета.
– Не нравится мне это сравнение. Что было пользы в тех кулях? К тому же они сразу куда-то исчезли, как не бывали! Зачем они нам?
– Просто забросьте их на дно своей памяти и забудьте. Когда-нибудь они вам пригодятся.
– Не заговаривай нам зубы, если тебе дорога жизнь!
– Да, очень дорога, хотя для тебя она ничего не значит, в точности как эти мешки. Зачем она тебе явлена, друг?
– Убьем его.
– Постой! Скажи-ка, умник, ты заплатил за перевоз?
– Я отдал деньги капитану.
– Теперь плати нам.
– Что ж, если мою жизнь можно купить у вас, то вот – тебе… и тебе…
– Ого, мне досталась серебряная, а тебе, приятель?
– У меня тоже серебро, не бронза. Увесистая… Что на твоей?
– Спереди император, а назади он же верхом. Это младший.
– А у меня старший, да лица-то не разберешь, сильно потерлась.
– Так они, оба брата, на одно лицо.
– Младший, говорят, совсем дурачок.
– Неужто ты думаешь, старший лучше?
– Я думаю, они стоят друг друга.
– А я о другом думаю – будем мы вязать нашего умника? Давай бросим его в воду.
Сверху доносится: «Земля! Земля!!!» Отовсюду слышны крики: «Ура!» – «Что за берег?» – «Какая страна?» – «Смотри, какая широкая пристань! Да там огромный город!» – «Эй, капитан! Куда приплыли?» – «Ребята, это Магналия, что в Сирийской Лаодикии!» – «Ура!!!»
– (Алексей.) Этого города нет на карте…[8]
Сойдя на берег и помолившись Господу, Алексий сказал: «Господь Бог, сотворивший небо, землю и море и спасавший меня от чрева матери моей, спаси и ныне от суетной жизни сей и удостой меня вкусить благ Твоих со всеми угодниками Твоими, ибо Ты милостивый, Спаситель, и мы славим Тебя во веки веков». И, встав с молитвы, он в тот же час встретился с погонщиками ослов, и следовал за ними до тех пор, пока не пришел в Эдессу месопотамской Сирии. И, войдя в город, Алексий облекся в нищенское рубище и сел, прося подаяния, в притворе храма во имя владычицы нашей Пресвятой Богородицы.
На церковной паперти сидят поводырь слепого священника и Алексей. По площади снует народ.
– Эй, нищий, подай на хлеб!