– Я знала, что он злой. – Глаза Фозии наполнились слезами. – Но кто же знал, что он сущий дьявол?
– Ты собрала все, что нужно? – спросила меня Сима.
– Думаю, что да. Не знаю, как мне только удалось втиснуть все это в чемодан.
– А есть еще место? – Она протянула мне мою детскую куклу, одну из тех, что каждой из нас сделала в свое время мама.
– Где ты нашла ее?! – радостно воскликнула я и, подхватив мягкую потертую куклу, прижала к носу.
– Просто решила мыслить как Сафа. Я отыскала ее в куче старой одежды в шкафу.
– Спасибо, Сима, – сказала я и обняла сестру.
Мы прижались друг к другу щека к щеке, и лица намокли от слез. Я не представляю, как бы все это перенесла, не будь рядом Симы. Она поможет Рабие и Сафе пережить весь этот ужас и присмотрит за нашей семьей.
– Все плачут, – буркнула Рабия и потянула меня за ногу.
Сестры не отходили от меня все утро.
– Кажется, пора? – спросила Парвин, когда они с Омаром присоединились к нам.
Парвин старалась придать себе бодрый вид. Мне хотелось успокоить ее, сказать, что мне будет ее очень не хватать, но слова застряли в горле. Вместо этого я просто обняла ее. Я хотела обнять и Омара тоже, но в такой переполненной комнате не решилась.
– Я должен был найти решение, – сказал он мне. – Не спал всю ночь. Но ничего так и не смог придумать. Ничего…
– Папа обещал, что вернет деньги, – ответила я. – И что я не останусь там надолго. Максимум на месяц.
Я старалась не думать о том, что рядом нет папы. Рано утром он склонился над моей кроватью и долго смотрел на меня, думая, что я сплю. Потом поцеловал меня в лоб. Теперь я поняла, что он попрощался.
Снаружи остановилась машина. Двигатель некоторое время поработал, потом заглох. Я окинула взглядом дом, словно в последний раз. Потертый диван, ковер ручной работы. Всю мою семью и друзей… Рабия и Сафа все еще хватались за мою одежду. Я по очереди их подняла и дважды поцеловала в гладкие щеки, потом еще три раза… Разве можно остановиться?
Затем в дверь постучали. Мама вложила мне в руку немного денег и серый телефон.
– Это старый телефон Фозии. Позвони, как только сможешь. Чтобы мы знали, что с тобой все в порядке.
Она вытерла мне глаза.
– Будь сильной и высоко держи голову, что бы ни случилось и где бы ты ни была. Ведь ты моя дочь.
Я поцеловала Любну. Потом в последний раз обняла маму. Я почти никогда не покидала дом одна. А теперь… теперь пришла пора…
В дверях стоял седой мужчина в костюме. Костюм сидел на нем плохо. Он взял мой чемодан. Вместо того чтобы зашататься и упасть или убежать куда глаза глядят, я последовала за ним к черной машине, потом открыла дверцу и села. Так много нового… В первый раз сижу в машине. И в первый раз чувствую, как прохладный воздух бьет мне в лицо. Я впервые прощаюсь со всем, что когда-то знала и любила.
Глава 16
Знакомые кусочки коричнево-зеленого лоскутного одеяла земли, которую я знала всю свою жизнь, пронеслись мимо меня, как в тумане, перед тем как машина замедлила ход и водитель свернул на гравийную дорогу, вдоль которой тянулась тенистая аллея.
Когда вдалеке показалось поместье, из-за огромной кирпичной стены были видны только окна и балконы второго этажа. Вооруженный охранник с мрачным выражением лица впустил нас внутрь через кованые ворота. Потом щелкнул стальной замок, и ворота за нами закрылись. Водитель проводил меня до холла, напоминающего пещеру, оставил вещи рядом с мраморной лестницей и собрался было уйти.
– Погоди, Гулам. В чем дело? – спросил долговязый подросток с копной кудрявых волос. Потом уставился на меня.
– Откуда мне знать? – проворчал мужчина. – Я не его водитель, а Насрин. А почему вечно выполняю его поручения, это уж я не в курсе. – Он ушел, и его шаги эхом отозвались вдалеке.
Парень стоял в просторной гостиной с огромными диванами. Рядом с ним замерла девочка примерно моего возраста, с острым подбородком и прямыми каштановыми волосами.
За гигантскими – от пола до потолка – окнами за их спинами виднелись выложенная плиткой веранда с плетеными диванами и просторный сад.
– Кажется, это та самая новенькая, о которой нам рассказывала Мумтаз, – сказала девочка. – Помнишь?
– Зачем нам новая служанка?
– Откуда мне знать, Билал? – сказала она и повернулась ко мне. – Ты знаешь, куда тебе нужно идти?
Я помотала головой.
– Где же Мумтаз? – спросила девочка Билала. – Нужно спросить у нее.
– Скорее всего, в комнатах для слуг.
– Можешь отвести туда новенькую?
– Набила, ты же знаешь, я должен отнести эти туфли Джаваду Сахибу. Я и так опаздываю.
– Ну, если она будет стоять здесь как истукан и таращиться, то он отругает нас за то, что ей не дали никакой работы. – Набила вздохнула и подошла ко мне. – Идем, – сказала мне девочка. – Пойдем и найдем Мумтаз. Она знает, что делать.
– Ну, удачи, – кивнул нам Билал и поспешил прочь.
Я схватила свой чемодан и старалась не отставать от Набилы. Но было очень трудно ни на что не отвлекаться по пути. Особняк не был похож ни на один дом из тех, что я когда-либо видела. Дома, стоя на стуле, я могла дотронуться до потолка рукой, но здесь потолок, казалось, доставал до неба. С фотографий, развешенных в белоснежных коридорах, на меня взирали мрачные лица предков семьи Сахиба. Каждая комната, мимо которой мы проходили, казалась больше предыдущей, и во всех мраморные полы были покрыты яркими коврами. Сквозь огромные окна в комнаты струился свет.
Через другой вход я последовала за Набилой в еще один коридор. Здесь все выглядело каким-то мрачным и запущенным. Вместо мраморных полов в этой части дома был невзрачный серый бетон, а вместо прохлады – жаркий затхлый воздух и запах жареного лука.
Мимо прошел человек в выцветшем шальвар-камизе. Вооружившись метлой и совком, он направлялся в сторону парадного входа. За ним шла женщина с полной корзиной белья.
– Как сегодня твоя рука, получше? – Женщина остановилась, чтобы спросить Набилу.
– О! – Набила опустила глаза. Только сейчас я заметила, что ее левая рука обмотана белой марлей. – Ожог выглядел хуже, чем оказалось на самом деле. Поднос был слишком громоздким, и на нем стояло так много всего…
– Еще неделю перевязывай руку, – сказала женщина, – чтобы не стало хуже.
– Хорошо, – ответила Набила. – Ты не узнала, на сколько дней Джавад Сахиб собирается уехать из города?
– Я знаю, что он уезжает после ужина, – ответила она. – Билал только что загрузил в багажник довольно большой чемодан. Так что как минимум на неделю или на две. А может, и больше. По крайней мере, очень на это надеюсь.
Набила повела меня дальше по узкому коридору и остановилась у покосившейся двери. Когда девочка толкнула ее, она заскрипела.
– Это сейчас единственная свободная комната. Значит, будет твоей, – сказала она мне. – Будешь жить рядом с Шагуфтой, это с ней я сейчас говорила.
Я оглядела тесную комнатку без окон, совершенно пустую, если не считать старой кушетки. Это была не спальня, а скорее тюремная камера. У меня на лбу выступили капли пота.
– Что происходит? – раздался чей-то голос.
Я увидела пожилую женщину с кольцом в носу, как у моей матери.
– Это Мумтаз, – сказала мне Набила, прежде чем повернуться к женщине. – Я искала тебя. Привезли новую девочку. – Она указала на меня. – Я не знала, куда ее поселить.
– Она будет жить рядом с комнатой Насрин.
– Комнатой Насрин Баджи? – уставилась на женщину Набила.
– Да. Она только что сообщила мне, – ответила Мумтаз.
– Но почему? – не могла понять Набила.
– Откуда мне знать? – Мумтаз кинула взгляд на мой чемодан. – Отнеси свои вещи на кухню. Насрин хочет, чтобы вы там познакомились. Она встретится с тобой после ужина.
Я подняла чемодан и постаралась отогнать растущий страх.
– Поначалу это трудно, я знаю, – мягко сказала Мумтаз. – Но ты постепенно привыкнешь.
Привыкну? Я подумала о тоскующих дома Сафе и Рабие, о Любне, которая сладко спала в моих объятиях, о голосистом велосипедном звонке Омара. К такой жизни я привыкла. Но она казалась мне такой же далекой от этой, как звезды на ночном небе. Звезды, которые больше не могли привести меня домой.
Глава 17
Я последовала за Мумтаз на кухню, где увидела огромную металлическую раковину размером с целый стол. Над расставленными по всему помещению столами висели флуоресцентные лампы. Окна напротив были приоткрыты, но легкий ветерок был не в силах охладить эту душную комнату. Прямо за окнами располагалась веранда для слуг с парой потертых кушеток и несколькими табуретами у стены.
Девочка, наверное, не старше девяти лет нарезала лук. На секунду она подняла голову и улыбнулась. Рядом с ней мужчина с седыми усами помешивал что-то в трех разных горшках.
– Тарелки, – сказала Мумтаз и указала на возвышавшуюся башню посуды в раковине. – Начни с них.
Поставив чемодан у двери, я подошла к раковине, повернула кран, и прохладная вода хлынула на мои руки, даря долгожданную передышку от удушающей жары.
– Полицейские ушли? – спросил повар.
– Недавно, – ответила Мумтаз.
– Ненавижу подавать ему еду после их ухода, – проворчал он. – Он всегда к чему-нибудь придирается.
– Знаю. В последнее время они все чаще заставляют его нервничать, – сказала Мумтаз.
– Его отцу не следовало возлагать на него такую ответственность, если он такой тонкокожий.
– Если ты думаешь, что тебе плохо, Хамид, подумай о Билале, – сказала Мумтаз. – Бедняга почти весь день проводит с Джавадом, о чем ярко говорят синяки на его руках. Радуйся, что почти все время торчишь здесь, на кухне.
– Никогда не думал, что произнесу такое, но я скучаю по его отцу, – пробормотал повар.
Мумтаз достала из шкафа керамические чаши кремового цвета и тарелки с золотой каемкой, а девочка разложила в сервировочные блюда чолай[5]