Израненные руки требовали лечения и отдыха, поэтому несколько дней мы провели с Фоти и рыбаками.
…Перечисление всех видов рыб, которые попадаются в Большой Реке, заняло бы слишком много времени. Да и существует ли, кстати, человек, который бы в самом деле знал все виды рыб Параны? Сомневаюсь. Их тут бесконечное множество и бесконечное разнообразие. Все это рыбы неизвестные в Европе, рыбы «местные». Вспоминаю еще о некоторых.
ПИРАНЬЯ — РЫБКА МАЛЕНЬКАЯ, НО КОСЯК ЭТИХ РЫБОК РАЗОРВЕТ В КЛОЧЬЯ КОГО УГОДНО В ТЕЧЕНИЕ НЕСКОЛЬКИХ МИНУТ
Вот, например, бога. На Паране эту рыбу считают небольшой потому, что вес ее не превышает… восьми килограммов. Мне рассказывали, и позднее я сам убедился, что лучше всего она клюет, когда дует северный ветер.
Или пати. Ее называют философом, так как, проглотив крючок, она, по-видимому, отдает себе отчет в том, что все кончено и что сопротивление бесполезно. Бедного усатого и ленивого философа вытаскивают без труда. А мясо у него сочное, вкусное.
Самая распространенная рыба в этих водах — это багре, черная или желтая. Последняя разновидность более вкусная. Но к багре относятся пренебрежительно. Когда улов неважный, говорят: «Даже багре не поймали». На спокойной воде этих усачей ловят, погружая крючок до самого дна. Что клюет багре, а не другая рыба, сразу узнают по характерным «телеграммам»: леска подрагивает, словно кто-то со дна передает по ней сигналы азбукой Морзе. Рыб этих вытаскивают одну за другой. Но снимать их с крючка надо осторожно из-за острых и ядовитых шипов. Уколы их болезненны и долго не заживают. На Паране багре дали пренебрежительное прозвище — «бедный речной гаухо». Если читатель слышал или читал о том, что есть кричащие или поющие рыбы, то багре принадлежит именно к ним. Пойманная багре живет еще долго, часами. И… кричит. Собственно говоря, ноет, вздыхает, но во весь голос. Я не люблю ловить багре, разве когда уж очень голоден. А это редко бывает на Паране, которая слывет рекой рыбной и может кормить каждого.
В Посадасе нас встретили не только сердечно, но и торжественно. Весть о нашей экспедиции обогнала байдарочку. Здешний комендант речной пограничной охраны сообщил, что уже длительное время его ежедневно спрашивают по телефону, не прибыли ли мы, как у нас обстоят дела. Он сразу же сел к телефону, чтобы известить, что мы прибыли! Двое бравых матросов, его подчиненных, затащили «Трамп» в какой-то казарменный склад. Когда я отправился туда посмотреть, как наше суденышко будет отдыхать в течение нескольких дней, то увидел рядом с ним что-то накрытое одеялами. Предупреждая мой вопрос, матросы объяснили, что это выловлено прошлой ночью в порту и, видимо, приплыло с верховьев реки. Они приподняли одеяла: трупы двух утопленников. Утром, говорят, кто-то разглядывал их, проверяя, не мы ли это.
Нас окружили репортеры из местной газеты. Следовали интервью и непременный снимок экипажа на фойе судна. Пришлось вытащить «Трамп» для фотографирования.
В Посадас приехала семья Шиховских. Прибыл даже дон Хуан. Им чрезвычайно хотелось посмотреть на своего младшего отпрыска в роли речного Робинзона.
У Лялё, кстати, оказалось множество важных дел в Посадасе и окрестностях. О матросах поют, будто у них в каждом порту есть девушки. Лялё, по-видимому, полностью вошел в роль речного волка. Он познакомил меня с несколькими симпатичными девушками, причем каждая считала себя его невестой. Похоже было, что стоянка в порту затянется…
Признаюсь, я не люблю городов. Но Посадас связан с рекой, это не только столица провинции Мисьонес, но и самый большой ее порт. Тут центр колоний и поселений этой сельскохозяйственной провинции, конец железнодорожной линии, связывающей ее с далеким миром. До Посадаса доходят небольшие суда с нижней Параны. В начале нынешнего столетия сюда устремлялись крестьяне-эмигранты с польских земель; улица, спускающаяся к порту, называется Аллеей колонистов. В самом Посадасе немало польских магазинов[37].
На другой стороне реки раскинулся парагвайский город Энкарнасьон. Там был даже неплохо оборудованный порт. Был потому что в одну из ночей торнадо (яростный порыв ветра) угнал воду из реки, поднял ее столбом в небо, обрушил на порт и смыл его. До сих пор там еще торчат жалкие руины. Много жертв унес ночной торнадо, но в Посадасе, по другую сторону трехкилометровой Параны, никто ничего не заметил. Весть о несчастье пришла сюда только под утро. Странные вещи случаются на Большой Реке.
С парагвайской стороны на моторках и в простых лодках ежедневно приплывают торговки. У них тут свой рынок на берегу. Сидя на корточках, в мужских соломенных шляпах с сигарами в зубах, они продают какие-то странные травы, плитки прессованного черного табака и другие экзотические товары. Между собой они говорят на языке гуарани.
Город кишит велосипедистами. За рулем часто видишь женщин в брюках и мужских рубашках. Это жены и дочери колонистов. Здесь мешанина не только национальностей но и рас, редко где так бросающаяся в глаза.
Что еще рассказать о Посадасе? Ну пожалуй, что нигде так, как там, не докучали нам ночами москиты. Я тосковал по своей палатке с плотной противомоскитной сеткой. Приходилось жечь в комнате сильно пахнущий порошок, который своим смрадом должен был отпугивать эту напасть и от которого я задыхался и кашлял.
КОЕ-ЧТО О ЗМЕЯХ
МОИМ «ЗМЕИНЫМ ХОББИ» Я ОБЯЗАН ПРОФЕССОРУ ХУЛИО Р. — ЛЕГЕНДЫ И НЕБЫЛИЦЫ О ЗМЕЯХ. — «САМОЕ ГЛАВНОЕ НЕ БОЯТЬСЯ ЗМЕИ». — ГРЕМУЧАЯ ЗМЕЯ, УБИТАЯ В КОМНАТЕ. — ТРИ ПРЕЛЕСТНЫХ ЭКЗЕМПЛЯРА: ЯРАРА, ГРЕМУЧАЯ ЗМЕЯ И КОРАЛЛОВАЯ ЗМЕЯ
Рыбная ловля — моя страсть, своего рода болезнь. Во время странствий по четырем континентам всегда, как только я оказывался у берега какой-нибудь реки или озера, я сразу же начинал интересоваться рыбой. Дружил с рыбаками, старался узнать и освоить местные способы ловли. Так было и во время плавания по Паране.
Сейчас у меня есть и другое увлечение. Мое хобби — змеи. Тоже своего рода болезнь. Друзья называют это даже причудой. Может быть. Виновен в ней Хулио Р., несколько оригинальный, но, несомненно, превосходный человек. Живет он в Посадасе. Попав в этот город, я всегда его навещаю, и каждый раз он меня чему-нибудь научит, а из бесед с ним я извлекаю какую-нибудь пользу. Вот и в этот приезд в Посадас я не упустил возможности поболтать с приятелем.
Похожий на другие тихий старый дом колониста: одноэтажный, с красивым входом, с большим затененным патио, пропитанный странным сладковатым ароматом и влагой. Со стен патио свисают куски истлевшего дерева с… орхидеями. Вдоль стен в глиняных горшках и жестяных банках растут самые удивительные тропические растения. Все это принес из сельвы и выращивает у себя в доме дон Хулио. Он знает в этом толк. Да и чего только он не знает о сельве и реке!
С почтением называю я его профессором. Титул этот заработан им не на научном поприще а на извилистых тропинках жизни. Знания у него огромные, «он постоянно их пополняет. Охотно делится ими с каждым. Небольшого роста пожилой мужчина, всегда в темных очках, со всеми приветлив… Много лет он прожил среди усыновившего его племени индейцев. Знает массу индейских наречий. Одаренный абсолютным слухом, он может воспроизводить песни и мелодии индейцев. Он знает их множество. Когда садится за фортепьяно, его можно слушать часами. Он ботаник и зоолог. Но прежде всего — пламенный патриот здешних мест.
Эти никогда не снимаемые черные очки… слабое здоровье…
Однажды он был на охоте. Положил на землю ружье, а когда нагнулся, чтобы поднять, его укусила ярара. Сделали укол, провели курс лечения. Жизнь ему спасли, но, хотя с той поры прошло уже около тридцати лет, он и по сей день мучается: почки, воспаленные и слезящиеся глаза.
Быть может, тот случай, печальный опыт послужили причиной его интереса к змеям. Без сомнения, он сейчас один из самых авторитетных офиологов Южной Америки. Работал в Бутантане, вблизи города Сан-Паулу в Бразилии, где находится известнейший во всем мире Институт противозмеиных сывороток. Он энергично агитирует за доставку живых змей в такого рода научные учреждения и беспокоится о снабжении сывороткой районов, где змеи — сущее бедствие. Он высказывается за охрану безвредных змей. Дон Хулио еще и автор неизданной пока книги о змеях окрестных районов.
Здесь я позволю себе небольшое отступление. Почему до сих пор его книга не издана и почему скорее всего она никогда не будет издана? Дело в том, что в латинских странах, главным образом в Испании и Италии, распространен странный предрассудок, связанный со змеями. Змей там не разглядывают, о них предпочитают не говорить. Почему? Потому что они приносят несчастье. Пожалуйста, не смейтесь и не удивляйтесь: у меня есть приятель, итальянец, дипломат с университетским образованием, который тем не менее сразу бы вышвырнул меня из дому, как только я начал бы говорить о змеях. Вероятно, у него случился бы сердечный приступ, если бы его жена купила себе туфли из змеиной кожи, и уж наверняка это послужило бы поводом для развода. Пример этот не единичный, а, наоборот, характерный. Из личного опыта приведу такой факт: мне никогда не удавалось поместить в каком-либо из аргентинских издательств иллюстрированные фотографиями очерки о змеях. Редакции всегда отвергали их.
Этот массовый предрассудок возник, естественно, далеко от мест, где змеи — это живая действительность, а не только символ несчастья. Но ведь книжки издаются не для людей из сельвы, наверняка не они их читатели. Так или иначе, но рукопись моего друга издатели непременно возвращали с отказом.
Дон Хулио обрадовался моему визиту и сразу же рассказал недавно происшедший забавный случай, который хотя и не имеет отношения к змеям, но ярко характеризует этого знатока змеиных проблем.
В окрестностях одного прибрежного поселка в Мисьонесе настоящее опустошение производил ягуар. Выходя из расположенной поблизости лесной чащи, он уничтожал скот. На хищника долго охотились, но безуспешно. Наконец в лесу соорудили крепкую ловушку, клетку с захлопывающейся дверью. А внутрь поместили большую собаку. Когда ее лай прекратился, люди отправились к ловушке и нашли в ней огромного ягуара. Великолепный трофей, и живой! Удачливый охотник, заперев пойманного зверя в прочной клетке, стал неплохо зарабатывать, объезжая поселок за поселком. Известнос