Встал и пошел куда-то,
Может, и не туда,
Помня малейшей порой,
Как он во мрак упал;
Слыша сирену «скорой»,
Стоны и вскрик у шпал.
Тополь
На рассвете очнувшийся тополь
За окошком вступает в права,—
Мой Руанский собор, мой Акрополь
И на Нерли мои Покрова.
Кавказ
Я высунулся, бледный, из машины.
На повороте воздуху глотнуть.
Терялись исполинские вершины,
В разрыв небес ушедшие по грудь.
Соединеньем сумрака и мрака
Меж скалами клубились облака.
Под ними, как промокшая собака,
Отряхивалась горная река.
Грузинский мотив
Здесь не привычны к отчеству,
Как в юные года.
Я рад безмерно обществу,
Опять попал куда.
Друзей любимых облику
(Пусть каждый стал седой),
Своей судьбе, что об руку
Проходит с их судьбой.
Во Франции и в Англии
Бывал я, как и ты.
Но здесь раскрыл Евангелие
От Гии и Хуты.
Здесь под окошком Грузия,
И в горле сладкий ком.
Счастливая контузия
Застольем и стихом.
Почтальон под дождем
Дождь. Почтальон под дождем.
Вряд ли почувствуешь зависть.
Холодно в поле пустом,
Где он идет, оскальзаясь.
Дождь. Почтальон под дождем.
Сумка промокла до нитки.
Может быть, зря его ждем
Мы под зонтом у калитки.
Уход
Сквозь новые внезапные заботы,
Сквозь многие возникшие дела —
Вдохнула ощущение свободы
И голову бесстрашно подняла:
Дорога, уносящая отлого,
Дома и перелески без конца.
И белый след как будто от ожога
На месте обручального кольца.
Твердость
Не умолкли в мире трубы,
Не окончены труды.
И скажу, что ваши губы
Недостаточно тверды
Для того, чтобы, ликуя,
Песни петь среди ветров.
А еще — для поцелуя.
А еще — для жестких слов.
«Над золотыми дальними прудами…»
Над золотыми дальними прудами
Старухи древние с обвисшими грудями
Не укрываются средь зарослей густых,
Сам испугаешься, едва увидев их.
Неужто были юны и пугливы
И их влекли любовные порывы?
Материал давно забытых глав
Природой приготовлен в переплав.
Исчезновенье корабля
С огромного материка,
Не соблюдая должной квоты,
Выносит мощная река
Свои накопленные воды.
Так сочетаются они
И океанское теченье,
Что корабельные огни
Теряют всякое значенье.
Разверзшийся водоворот,
Километровая воронка.
И — все!..
И даже похоронка
Не постучится у ворот.
Опять в сиянии дневном
Волна качается упруго.
Ни шлюпки, брошенной вверх дном,
И ни спасательного круга.
Ни краткого сигнала SOS,
Услышанного на мгновенье.
Ни вскрика слабого, ни слез,
А лишь само исчезновенье.
«До волны завалился трубой…»
До волны завалился трубой
Затонувший близ берега траулер.
Меж камнями клубится прибой,
И пейзаж этот мрачен и траурен.
Тучи низкие ходко идут.
Слишком призрачно благополучие.
Потому-то сквозь скрежет и гуд
Верить хочется все-таки в лучшее.
Отец и сын
…Не стало у него — подруги,
У сына — матери родной…
Потом я встретил их на юге,
На хмурой пристани одной.
Отец сидел на парапете,
Едва ли видя в этом риск,
Так, словно не было на свете
Ни крупных волн, ни острых брызг.
Когда же пену им на плечи
Швырял, разбившись, темный вал,—
Ребенок тотчас ей навстречу
Цветастый зонтик раскрывал.
Волны решительные взмахи.
Почти невидимый в конце
Короткий мол…
И мальчик, в страхе
Заботящийся об отце.
Зияла выбитою брешью
Их жизнь в отчаянном пути.
Никто на целом побережье
К ним не решался подойти.
Тромб
Ничего не болело
У него, крепыша,
И томилось не тело,
А всего лишь душа.
Но движение тромба
Он почувствовать смог,
Словно сорвана пломба
Или взломан замок.
«Хоть вы причитали…»
Хоть вы причитали
В тоске и в печали
Близ тесных могил,—
Он глаз не открыл.
Хоть лили вы слезы,
А он не воскрес
Под сенью березы,
Под синью небес.
Памяти Ю. Т.
Вот и опять временами
Крупную чувствую дрожь.
Жизнь, что ты делаешь с нами!
Очень уж больно ты бьешь.
Места не сыщешь живого
От этих горестных мет.
Жизнь, что ты делаешь снова!
Впрочем, не жизнь уже, нет.
Многое прежде сулила.
Все ль выполняла, суля?
Так уж ты мягко стелила,
Что стала пухом земля!
«Все кажется: любое дело впору…»
Все кажется: любое дело впору.
Но сколько ты усталость ни таи,
Она видна внимательному взору,—
Недолги оживления твои.
Недолги в жизни будничной…
Но в книжке
Отсутствует расслабленности след.
И эти кратковременные вспышки
Куда острей, чем прежний ровный свет.
«Своею строкою…»
Своею строкою
Не раз в году
Жилища открою,
В дома войду.
За каждою дверью,
Что отопру,—
Доверье к доверью,
Добро к добру.
«Неделю ничего не делать…»
Неделю ничего не делать,
Про все на свете позабыть.
Дней даже восемь или девять!..
А там посмотрим, как нам быть.
Но что же это в самом деле?
Опять ладью свою влеку
И до сих пор такой недели
Не помню на своем веку.
«Всех колебаний природа…»
Всех колебаний природа
И нерешительность вся
В том, что обратного хода
Сделать потом уж нельзя.
Да и не слишком известно —
Что же нас ждет впереди…
Карте положенной — место.
Тронул фигуру — ходи.
Вечные темы
Жизнь и смерть,
Любовь, природа.
Вот и впредь
Такого рода
Темы
Будут у меня.
Все мы
Возле их огня.
Календарь
Прошедший день благодаря,
Сорвал листок календаря,
Свернул задумчиво цигарку,
Неторопливо задымил
И озарил свою хибарку
Сгоревшим днем, что сердцу мил.
«Рядом шагая дорогой одною…»
Рядом шагая дорогой одною,
Возле него расцвела ты душою.
Время — и счастью, и грозным недугам.
Возле нее укрепился ты духом.
А за окошком то солнце, то вьюга…
Как вы растете возле друг друга!
Жизнь человека.Поэма
Он
Он мальчиком убыл,
Он юношей прибыл с войны
В отеческий угол,
Где тополи в парке стройны.
Прошел он войною,
Слезой материнской храним.
Пшеничной волною
Ударили кудри над ним.
Он твердо и прямо
Смотрел: «Поживем, ничего!»
И веточка шрама
Качалась у горла его.
Над вытертым кругом
Не грохот шагающих рот —
Девчонки друг с другом
Тогда танцевали фокстрот.
Цвети или сохни,
Ни капли нет вашей вины:
Лишь трое из сотни
Вернулись ребята с войны…
Он с жизнью был в доле,
Был дом, ему снившийся, мил.
Он в мерзлом подзоле
Любимых друзей хоронил.
Но все, что он видел
В разрывах, а после в тиши,—
Он словно бы вытер
С задымленных стекол души.
Наивны бываем —
Не знаем начальной порой,
Что он несмываем,
Глубокий рисунок былой…
В стихающем треске
Оружия разных систем
Отдельные фрески
Задумчиво смотрят со стен.
Она
Она пробудилась в слезах,
С биением частым…
Сменялся приснившийся страх
Проснувшимся счастьем.
Смотрела, как таяла мгла
Меж веток березы,
И вспомнить никак не могла,
С чего эти слезы.
А кто-то, смущая покой,
Из утренней дали
Неопытной слабой рукой
Играл на рояле.
Но были в той ранней игре
Не детские гаммы —
Прощанье на школьном дворе,
Пайковые граммы.
Являлась в тех звуках война,
Стоянье за хлебом
И лица белей полотна
Под взорванным небом.
И госпиталь в снежном тылу.
Бьет вьюга наклонно,
И раненых тьма на полу —
Едва с эшелона…
_______
Казенное пело жилье,
И двигались руки,
И что-то твердили свое,
Вставая, подруги.
Плескали холодной водой
На девичьи плечи.
И ели,
случайной едой
Желудки калеча.
Должны были как на беду
Начаться занятья.
И кто-то почти на ходу
Застегивал платье.
Скорей!
И всей силой своей
Разжалась пружина.
И явственно вспомнилась ей
Слез ранних причина.
Бровей изумленный изгиб.
Взор — к смертному краю.
— Мне снилось, он чуть не погиб.
— Кто?
— Даже не знаю…
Их дочь
На этой картине,
Которая нравится вам,—
Она — посредине,
Они — у нее по бокам.
Стоят на пороге,
В союзе, что зримо возник,
И общие токи
Беззвучно проходят сквозь них.
Но, странное дело,
Такая примерная, вдруг
Еще неумело
Она уже рвется из рук.
Что делать им с нею?
Приходится пальцы разжать.
А это больнее,
Чем даже когда-то рожать.
Вот оба отстали.
Она их с собой не берет.
В слепящие дали
Уходит вперед и вперед.
Их памятью резкой,
Возможно, и помнит она
О крепости Брестской,
О том, что такое война.
Но чистой душою
В грядущее устремлена,
Дорогой дневною
Все дальше уходит она.
Их внучка
Навстречу кидается им,
Бежит по дорожке.
Из будущих весен и зим —
Матрешка в матрешке.
Пришелица новых времен,
Уткнется в колени.
И чем же ты вдруг опален,
Как зноем без тени?
Ах, пели когда-то в былом
У спящей излуки,
Что, мол, будут внуки потом…
И вот они — внуки.
Недавно, а словно давно
У нас на примете.
И дороги как-то чудно —
Как поздние дети.
Как в шахматах сделанный ход,
Откликнется сладко
Когда-то заложенный код,
Улыбка, повадка.
И сразу же для старика
Неробкого рода
Горька, и не так уж горька,
Возможность ухода.
Как выросший в речку исток,
Как песня со слуха,
Дорога, и самый итог,
И наша заслуга.
Их сверстники
Нет, не усталость
Шатает редеющий бор.
Нас мало осталось,
Но мы еще как на подбор.
Реликтовых сосен,
Со всех подступивших сторон,
Нас множество сотен
И тысяч. И весь миллион.
И что я там значу
В сияющей общей судьбе!
Иную задачу
Держу я всегда при себе.
Мне самую суть бы
Увидеть за бегом пера…
Сближаются судьбы
Ушедших давно и вчера.
Опять, как впервые,
Я шел средь знакомых могил.
Друзья дорогие,
Поверьте, я вас не забыл.
Я многое б отдал,
Чтоб с вами траву эту мять…
А с краю, поодаль,
Стояла вдова или мать.
С трудом возрождая
Картины былых своих лет.
Прямая, седая,
Смотрела процессии вслед.
Как в детской кроватке,
Что сеткою обнесена,
В могильной оградке
С гвоздичкой торчала она.
_______
Их путь все дороже,
И память сияет светло.
Чем были моложе,
Тем больше их там полегло…
В смертельной метели
Нашли они место свое.
Что в жизни успели?
Отдать за Отчизну ее.
А вы, наши внуки,
Вы вспомните их на земле?..
Что ж, книги вам в руки.
И строчки мои — в том числе.
Суровая тризна.
Иголки еловых венков.
Сегодня, и присно,
И дальше — во веки веков.
Утро
Подушку сминая щекой,
В пути или дома,
Ты спишь, человек дорогой,
За миг до подъема.
Прервут сновиденье твое —
Как сдвинут рубильник —
Труба, или возглас «В ружье»
Иль просто будильник.
Иль женщины нежной рука,
Помедлив немного,
Жалея, коснется слегка
Тебя, недотрога.
А лучше по скрытым часам —
Вам это знакомо? —
Внезапно пробудишься сам
За миг до подъема.
Что ждет тебя за тишиной,
В смещениях света,
За жесткой листвой жестяной,
Оставшейся с лета?
Что ждет тебя — долгий вагон
Сон ровный на полке
Иль рев реактивный вдогон,
Звезд ржавых осколки?
Что ждет тебя — длительный бег
Дорожкою гулкой
Иль в окнах медлительный снег,
Чай с теплою булкой?
Не та же ли самая суть —
Вы спорите, что ли? —
Задумчивый утренний путь
К заводу и школе?
Но в мыслях порою замрем,—
Предстанем открыто
Пред тяжестью гордых знамен,
Кистей из гранита.
Ведь связаны в мире одном
Единою связкой —
Троллейбусный вздох под окном,
Всплеск песни солдатской.