— Понадобится палатка, — с лету включившись, начала хозяйственно рассуждать Маша, жмурясь от поцелуев, — спальные мешки, коврики, котелок, подходящая обувь…
— И зачем нам эта Африка?! — подытожил Павел, поворачивая Машу лицом к себе, и оба счастливо рассмеялись. — Да уж и в отпуск пора! На работе снова начальство поменялось. Новая метла, новые планы. Сколько можно-то? Может, вообще уволиться, а, Маш? Если моя нынешняя деятельность не по вкусу новому генеральному… Только ведь наладилось все, а теперь начинай сызнова на новый фасон…
— Паша, ты не прав. Трудоголик тем и отличается от нормального человека, что ждет от работы какого-то полета, откровения, радости. Я, конечно, понимаю, что нас в таком убеждении воспитали. Но когда меня мучит неуверенность, усталость, я задаю себе один вопрос.
— Какой? — заинтересовался Павел. Жена в последнее время удивляла и удивляла его.
— Что делает оленевод в понедельник?
— Н-ну, оленей… наверное, пасет, — неуверенно предположил он.
— Правильно! А во вторник что делает оленевод?
— Оленей пасет! — смело догадался Павел.
— Правильно! А в среду что?
— Пасет оленей!
— А в четверг?
— Олешек пасет! — совсем радостно воскликнул Павел, широко улыбаясь.
— А в пятницу?
— Олешков пасет, однако.
— А в субботу?
— Выходной!!!
— Нетушки, дорогой мой. Оленевод пасет оленей! В воскресенье он тоже, кстати, пасет оленей… А дома его ждут нетопленый чум, жена, семеро детей…
— Так когда же у бедного труженика выходной? — осторожно спросил Павел, чувствуя подвох.
— Раз в году… — сделав мудрое лицо, наставительно промолвила Маша, — к оленеводу приезжает председатель. Он забирает выросших оленей и привозит зарплату. Тогда оленевод напивается пьяный в дым и…
— Вот тогда у него и выходной… — задумчиво продолжил Павел.
— Ну, так ты хочешь быть оленеводом? — лукаво улыбнулась Маша.
— Да нет уж… что-то перехотелось.
— Тогда оставайся коммерческим директором.
На работе Павел не мог сосредоточиться. Очень хотелось как можно скорее приступить к осуществлению задуманного. А еще ему очень хотелось поразить Машу чем-то необыкновенным. Он перебирал в уме — цветы, бижутерия, кино, театр, что там еще?
«Библиотека! Вот что мне сейчас надо, — осенило его. — Там можно найти такое…»
Этим же вечером он выкроил время и отправился в храм знаний.
«Давно, давно я не был в сокровищнице человеческой мысли…» — думал он, приглушенными шагами вступая в тишину, наполненную шелестом страниц.
— Ваш паспорт, пожалуйста, — обратилась к нему молоденькая девушка. На ее груди был прикреплен бейдж с надписью «Дарья Ивановна Соломина».
— Э-э… мне бы, девушка, простите, Дарья Ивановна, что-нибудь о… взаимоотношениях м-м-м-ежду мужчиной и женщиной, — вполголоса сформулировал Павел свою просьбу, оглядываясь по сторонам.
Дарья Соломина с интересом посмотрела на посетителя и уточнила:
— Бальзак? А может быть, Мопассан?
— Нет, нет… — содрогнулся Павел, — в-вряд ли… мне нужно это… э-э-э… ну как вам сказать, руководство к действию, м-м-м к брачным играм, э-э-э-э… что может понравиться женщине, замужней женщине, э-э-э… ну в постели, что ли…
Дарья прыснула, но тут же спохватилась:
— Ой, простите, пожалуйста! Вы хотите сделать приятное вашей даме?
— Да! — обрадовался элегантной формулировке Павел.
— О, я постараюсь вам помочь. Присаживайтесь пока.
Спустя несколько минут она вернулась со складной стремянкой и стопкой книг разной толщины.
— Вот, посмотрите, может, что-то выберете, а я еще чего-нибудь для вас подыщу.
Павел взял верхнюю книгу из стопки. Это оказалась «Камасутра». За ней следовали «Гендерный анализ гетеросексуальных браков в странах Скандинавского полуострова», «Секс в большом городе», несколько любовных романов, названия которых Павлу ни о чем не говорили.
Он растерянно посмотрел в сторону Дарьи. На верхней ступеньке стремянки она смотрелась соблазнительно. Павел моргнул и постарался вытеснить Дарью из своего разума образом жены, но Маша расплывалась перед его мысленным взором, морщила носик и таяла. Дарья же, достающая книгу со стеллажа, со своим очаровательным пупком с пирсингом, обнаженным и вызывающим, была реальна и просто подавляла своей сексапильностью.
Павел рассеянно стал перебирать книги на столике, но никак не мог сосредоточиться ни на одной.
«Да что я, молодых девчонок не видел?» — попытался он собраться и снова подумал о Маше. Как она стояла в шортиках и маечке… Стало немного легче. Он даже прикрыл глаза, чтобы удержать Машин образ. Неожиданно Маша превратилась в его сознании в молоденькую девушку Дарьиного возраста. Она соблазнительно улыбалась, поворачивалась вокруг оси и демонстрировала ему полоску живота, татуировку и пупок с пирсингом!
«Тьфу ты!.. Господи!» — вздрогнул он, прогоняя наваждение. Дарья удивленно покосилась на него.
— Гендерный анализ! Да… очень интересно… это же надо же… — мямлил Павел с дурацкой улыбкой.
— Сейчас я еще одну достану. — Дарья потянулась к здоровенному фолианту, стремянка угрожающе покачнулась, и Павел едва успел подхватить рухнувшую с высоты Дарью, расставив руки, как вратарь.
— Что тут у вас происходит?! — раздался за его спиной голос. Павел, сжав в объятиях девушку, медленно повернулся. Он попытался рассмотреть из-за налезшей ему на глаза Дарьиной блузки обладательницу строгого голоса. Когда ему это удалось, он увидел, что голос принадлежал внушительного вида серьезной даме.
— Это наша начальница! — быстро шепнула ему Дарья и поправила на груди крестик.
— Немедленно опустите сотрудницу на пол! — Серьезная дама прошла к столу и осмотрела книжную кипу. Павел проследил за ее взглядом. На самом верху книжной стопки вызывающе красовалась «Камасутра», раскрытая в начале тридцать четвертой главы. Название главы свидетельствовало, что читатель может узнать из нее многое, — «О поведении старшей супруги». Рядом со столиком лежал перевернутый Павлом в броске за жизнь библиотекарши хозяйственный пакет. Из пакета вывалились мороженые креветки, две упаковки презервативов и пузырек с настойкой валерианы.
Серьезная дама удивленно уставилась на валерьянку:
— Волнуетесь?
— Да… в общем-то нет, — ответил Павел и только тут опустил Дарью на пол.
— Как вас по имени-отчеству? — спросил он.
— Лидия Георгиевна! — с достоинством ответила дама.
— Я пришел к вам по конкретному вопросу, Лидия Георгиевна.
Павел вдруг решился коротко рассказать женщинам свою историю и о том, что привело его в библиотеку. Лидия Георгиевна слушала его, сначала сидя на стуле прямо, а потом положила подбородок на ладонь. Дарья принесла еще несколько книг.
— Поставьте это, — Лидия Георгиевна указала рукой на книги, — обратно на место, Дашенька! Со своей стороны я посоветовала бы вам обратить внимание на кулинарные рецепты. Сейчас я принесу кое-что.
— Она до того как устроиться к нам работала в столовой Академии наук! — пояснила Дарья, прежде чем вернулась Лидия Георгиевна.
— Вот! Издание тысяча девятьсот пятьдесят второго года. Кулинария! Уж поверьте моему опыту, женщине будет интересно! Вот кулебяка, форшмак! Все уже давно забыли такие блюда, вы поразите даму в самое сердце!
— Огромное вам спасибо, Лидия Георгиевна! — Павел, мысленно чертыхаясь, поплелся заказать несколько ксерокопий, чтобы не обидеть участливую директрису.
— С вас девяносто пять рублей. Я вам скидку сделала за то, что вы меня поймали, — сказала Дарья.
«Однако, — подумал Павел, — дуракам живется дешевле».
Следующим вечером он пришел в библиотеку в твердом намерении ознакомиться с накопленным за много веков богатым эротическим наследием человечества. Для начала хотя бы в объеме той стопки, что приготовила для него Дарья. Первым ему в руки попал все тот же «Гендерный анализ…». Павел углубился в чтение.
«Девять процентов сожительствующих пар составляют однополые пары», — читал он, одуревая от такой статистики. «Ничего, Бог увидит, лучше даст», — сокрушенно вздохнул Павел и вдруг представил Лидию Георгиевну и Дашеньку в страстных объятиях друг друга, обе в контрастном сексуальном белье от Армани. Его бросило в пот. Но этим дело не кончилось. К ужасу Павла, женщины занялись любовными играми. Они снимали друг с друга лифчики, с довольным видом любовались открывающейся их взорам картиной далеко не худосочных бюстов. Павел попытался прогнать коварные видения, но не тут-то было: они возникали в его разгоряченном мозгу отчетливо и неотвратимо. Наконец он сдался: «Что, дружок? Нелегко приходится? Взялся за гуж — не говори, что не дюж…» — и он мужественно терпел, когда Лидия Георгиевна стала касаться Дарьиного тела длинным павлиньим пером.
Немного облегчила его страдания картина того, как добывается это самое перо. В энциклопедии Брема он когда-то прочитал, что мозг у павлина очень маленький, а голос резкий и отвратительный. Лидия Георгиевна, оставив на какое-то время обнаженную до пояса подругу, стала носиться за гадко орущей птицей с намерением выдрать у нее из хвоста орудие нежной страсти. В этот момент он читал открытую наугад статью Сесилии Лифтенбоген. Она утешительно утверждала, что в желании партнеров нежно касаться друг друга разными предметами нет ничего предосудительного.
— Ну да, ну да… — едва слышно бормотал себе под нос Павел. — Ничего предосудительного… И то хорошо… Так… Петтинг. Это нам вряд ли подойдет. — Но рука его сама сделала пометочку. Привыкший к любому делу подходить с максимальным вниманием и скрупулезностью, Павел продолжал штудировать плоды творчества сексуально просвещенных авторов, и в его воображении один за другим прокручивались ролики на соответствующие темы. И тут его осенило: богатая фантазия может быть вовсе не заслугой разума, а всего лишь плодом внешнего воздействия. Но и эта мысль не принесла облегчения.
— Садизм, — механически шевелил губами Павел. Види