В феврале 1926 года ГПУ Украины объявило о ликвидации на Украине меньшевистской контрреволюционной организации, осуществлявшей связь между грузинскими меньшевиками и их заграничным центром в Париже. Эмиссаров этого центра арестовали в Грузии. Один — активный меньшевик Капитон Анджапаридзе, другой — польский шпион Положный. При них были найдены прокламации, планы мостов и другие шпионские сведения. Выяснилось, что загранцентр меньшевиков давно связан со вторым отделом польского генерального штаба, где имеет двух постоянных представителей. Связи с Грузией шли через Одессу и Киев.
Задачи, ставшие перед чекистами, заключалась не только в том, чтобы выявить и изолировать активных руководителей антисоветских партий, но и в том, чтобы помочь рядовым членам этих партий, осознавшим свои ошибки, покончить с прошлым. В 1923 году на страницах одесских газет систематически публикуются заявления о выходе из партий эсеров и меньшевиков. Конечно, сама действительность убеждала этих людей. Но за каждым заявлением еще и долгие часы жарких споров и откровенных бесед с чекистами-коммунистами, потом дни и недели раздумий и снова встречи и разговоры о теории и практике революции и, наконец, решение, выстраданное и выношенное.
В середине мая состоялось общее собрание одесской организации партии социалистов-революционеров. Собрание единогласно постановляет признать Программу Коммунистической партии единственно верной, полностью соответствующей задачам социалистической революции, и потому объявить организацию распущенной. На следующий день — короткая газетная заметка в несколько строк: «Самоликвидация партии с.-р.». 7 октября газета публикует коллективное заявление членов РСДРП (меньшевиков) о самоликвидации одесской организации.
Вот именно ради этого Медведев, как и другие его товарищи-чекисты, проводит ночи напролет за чтением Маркса, Ленина, Плеханова, занимается историей и философией. А утром, часто с головной болью, — на работу — распутывать очередное дело или в засаду на берег Большого Фонтана, чтобы перехватить на переправе шпионов, а вечером — митинг или диспут.
Казалось, сутки были заполнены до отказа. Но вот Медведева избирают секретарем партийной ячейки Одесского губотдела ГПУ. И оказывается, что сутки можно еще уплотнить. Бывшие тогда комсомольцами одесские чекисты рассказывают, что секретарь партячейки Медведев бывал на каждом комсомольском собрании. Он казался им, наверное, пожилым и мудрым.
22 декабря 1925 года состоялось торжественное заседание общественности города, посвященное восьмилетию ВЧК — ГПУ. После многочисленных приветствий с большим докладом выступил, как писала областная газета, «старый чекист тов. Медведев, обрисовавший задачи ВЧК в деле пролетарской революции и ее историю за 8 лет».
«Старому» чекисту было тогда двадцать семь лет.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Днепропетровск. Апрель 1927 года. В кабинете Медведева сидит ответственный секретарь добровольных общественных организаций Днепропетровского окрисполкома Федор Кириллович Сокаль. По просьбе Медведева он пришел рассказать о той обструкции, которую ему устроили в цехе Брянского (в Днепропетровске брянский завод имел филиал) металлургического завода на собрании ячейки Осоавиахима.
— Представляете: старый рабочий, механик, берет слово — и против Осоавиахима! Не понимаю! Рабочий! Сначала, говорит, давай семичасовой рабочий день, а потом Осоавиахим!! И это сейчас, когда Англия рвет торговый договор! Откуда это?
— Типичная троцкистская спекуляция, — усмехнулся Медведев. — Немедленно давай то, что сейчас как раз дать невозможно. Зато потом, когда экономика окрепнет и возможность появится, и партия даст семичасовой день, будут кричать, что выполняется программа Троцкого.
Впервые беседуя с Сокалем, Медведев ловил себя на странном чувстве, что ему как будто знакомы и этот пронзительный из-под лохматых бровей взгляд, и энергичная речь с сильным иностранным акцентом.
— Мне это вдвойне неприятно, — с горечью сказал Сокаль, — ведь рабочие брянского завода приобщили меня к революции!
И тут Медведев вспомнил: 1915 год, Брянск, австрийские военнопленные разбивают слежавшуюся муку в заводской лавке, оброненная листовка…
— А вы помните гимназиста, передавшего вам листовки?
Группа чекистов Днепропетровска. 1929 год. В первом ряду третий слева — Д.Н.Медведев.
Сокаль вдруг вспыхнул, вскочил, порывисто стиснул руку Медведеву.
— Как часто я вспоминал этого гимназиста!
Значит, Федор Кириллович не вернулся на родину? Да, так получилось. В семнадцатом году из Брянска ушел в Красную гвардию. Был трижды ранен. В двадцать втором демобилизовался и пошел на село волорганизатором, потом работал секретарем райпарткома. В партии с девятнадцатого.
Сокаль смотрит на Медведева с нежностью.
— Вы мой… как это говорят в России? Крестник? Нет, крестный отец!
Медведев задумался: а не поможет ли ему Сокаль в одном трудном деле? Недавно стало известно, что одесская подпольная троцкистская фракция по заданию своего харьковского центра собирается направить в Днепропетровск специалиста по стеклографии. К кому? Вот что нужно узнать.
Австриец подумал.
— Среди рабочих такие речи для меня новость. А вот интеллигенция на эту болтовню клюет… Постой, постой-ка!
И рассказал. Не так давно в компании молодых поэтов ему пришлось слышать один разговор. Ребята к литературе способные. Но в политике цыплята и путают отчаянно. Они убеждали Сокаля, что без революции в Австрии социализма в России не построить. О, они так превозносили австрийский рабочий класс: культура! образование! технический прогресс! А у нас что? Лапоть. Темные крестьянские массы. Без Европы не выстоим. Без Европы переродимся в мещанское государство.
— Конечно, они думали, мне, австрийцу, это очень приятно слушать. — Сокаль нахмурился. — Ненавижу национализм! Любой, в том числе и австрийский! Неужели они не понимают, что именно на эту удочку ловили социалистов в мировую войну: национальное превосходство! Главное — уберечь от этой демагогии молодежь. Но как? Ведь не заткнешь всем молодым уши!
Медведев рассмеялся.
— Я думаю, самый верный метод — обратный: открыть им уши. Троцкисты всячески льстят молодежи: вы лучше нас, вы умнее нас, революция — это молодость, старики — консерваторы по природе, старики боятся вас, держатся за власть, не пускают вас к рулю. И тому подобное. Мне думается, мы должны одновременно решать две задачи: раскрыть и обезвредить троцкистское подполье и помочь молодежи убедиться в пустозвонстве и двоедушии оппозиции.
…Сергея опять сорвали с лекции по физике — кто-то там пришел по осоавиахимовским делам. Нелегко учиться в горном институте и быть секретарем комитета комсомола! С товарищем Сокалем Сергей уже не раз встречался. И, хотя в глазах еще плыли бесконечные схемы и контуры, Сергей стал с ходу докладывать о работе кружков и количестве членов…
— А что вы думаете о нашей позиции в китайских событиях? — неожиданно прервал его Сокаль.
И, к удивлению Сергея, начался разговор о международных делах, после чего товарищ Сокаль удовлетворенно хмыкнул, потрепал его по плечу и ушел, так и не дослушав отчета об Осоавиахиме.
На следующий день Сергея опять вызвали с лекции и вручили конверт с коротенькой запиской: его просят немедленно прибыть на Артемовскую, 13, к товарищу Медведеву.
В этом худощавом, спокойном пареньке, неторопливом, немногословном, была сразу привлекшая Медведева определенность взглядов, вдумчивость, самостоятельность. Родители — старые большевики: отец — с 1903 года, мать — с 1905. Через два дня после рождения Сергея мать попала в тюрьму за попытку освободить политзаключенных, среди которых был и ее муж. Первые четыре года жизни Сергея прошли в тюремной камере. В 1913 году он с матерью отправился в ссылку на Север. После революции мать на партийной работе, он учится — школа, институт, впереди работа инженера…
— Нет, — решительно говорит Медведев. — Впереди работа чекиста!
Сергей ошарашен. Он никогда не думал, у него иные планы, иная профессия…
— Чекистская работа не профессия, а средство, чтобы защитить и построить коммунизм. И передышки нам враги не дают. Ты должен нам помочь в борьбе с троцкистами.
— Неужели троцкисты враги? — искренне удивляется Сергей. — Такие же, как эсеры, меньшевики, националисты? Ведь они с нами в одной партии. Конечно, они ошибаются. Но ведь ошибка еще не преступление.
— Хорошо, Сергей, сперва убедись сам…
В те месяцы троцкисты, нарушая неоднократные решения партии, не только продолжали фракционную деятельность в партии, в Коминтерне, но вели антипартийную агитацию и среди беспартийных. Получая поддержку среди мелкобуржуазной прослойки, а также со стороны некоторой части шатающихся интеллигентов, троцкисты совсем не имели успеха у рабочих. Это тревожило руководство оппозиции. И поэтому в далеко идущих планах оппозиционеров рабочему Днепропетровску уделялось немалое место. Медведеву же еще в Одессе пришлось вплотную столкнуться с деятельностью троцкистской агентуры. Нити этой деятельности и привели его в Днепропетровск.
Начало 1927 года ознаменовалось для нашего государства большими трудностями в связи с обострением советско-английских отношений и с частичным поражением китайской революции. Это немедленно использовала оппозиция, развернув атаку по линии нашей международной политики. Когда перед Советским государством встала реальная угроза войны, Троцкий выступил с обвинением партии в термидорианском перерождении, с заявлением о том, что «опаснейшей из всех опасностей является партийный режим», а это было превосходной услугой врагу, ибо подрывало работу партии по мобилизации масс для отпора империалистам. В мае Троцкий выступает с антипартийной речью на VIII пленуме ИККИ, а Зиновьев — на непартийном собрании, апеллируя к беспартийным против партии и ее руководящих органов. 9 июня — в дни жесточайших атак английского империализма против СССР — Троцкий и Зиновьев совместно организовали антипартийную политическую демонстрацию на Ярославском вокзале.