способ преподавания Талмуда, осветить его критическим анализом, но они никак не признавали это коллективное творение еврейской мысли этически вредным или антиобщественным.
Между тем Николай I влиял на Уварова именно в том смысле, чтобы просветительная реформа направила свои удары против еврейского вероучения, чтобы она уничтожила Талмуд. И в результате эта разрушительная тенденция действительно легла в основу просветительной реформы.
Изучение Талмуда было, правда, введено в круг занятий в новых школах, но лишь в виде временной меры, чтобы усыпить бдительность еврейского общества; и эта двойная игра должна была остаться тайной для тех евреев, которые самоотверженно помогали Уварову[30] в осуществлении задуманной реформы. В одном, в свое время секретнейшем документе так и говорилось, что школы должны были «поколебать основания Талмуда».
Однако были созданы (по необходимости – открыто) другие условия будущей школьной жизни, которые говорили о том, что правительство намеревалось не озарить просвещением религиозно-замкнутую жизнь еврейской массы, а что оно поставило своей задачей насильственно изменить, под флагом просвещения, еврейский религиозно-общественный быт, историческими наслоениями образовавшийся в течение веков.
Положение 1844 года гласило: «Не закрывая пути для образования евреев в общих учебных заведениях, учредить для них особые еврейские училища во всех городах и местечках постоянного их пребывания». Намечены были два рода еврейских училищ: первоначальные, или первого ряда, соответствующие приходским училищам, и «второстепенные» – в объеме уездных училищ. Для подготовки учителей «еврейского закона» и раввинов учреждались раввинские училища с гимназической программой по общим предметам.
Характер обеих низших школ и отношение к ним еврейского общества вскоре выяснилось.
«С помощью училищ, – писал изучивший этот вопрос профессор Барсов, – хотели перевести всё религиозно-нравственное образование евреев в руки людей, на которых могло бы положиться правительство и которых оно могло бы контролировать. С этой целью им дана была программа, в которой преобладало изучение религиозно-нравственных, а не общеобразовательных предметов. Смотрители назначались из христиан. Как и следовало ожидать, школы пошли неуспешно… Как доверит религиозный еврей свое дитя учреждению, начальник которого христианин и который преследует Бог весть какие планы? К тому же вместе с основанием этих училищ начались преследования меламедов. Эти подозрения заставляли косо смотреть на училища. Дурной выбор людей увеличил замешательство… Их грубое обращение, недостаток усердия к делу и такта, грязные полицейские преследования частных школ, столкновения с семействами, посылавшими туда детей, – всё это окончательно оттолкнуло евреев от казенных училищ».
Отрицательное отношение к казенным школам усугублялось отчасти и тем, что они содержались на средства самого еврейского населения, и без того влачившего бедственное существование. Власти, однако, требовали, чтобы еврейские общества посылали туда детей. Таким образом, для евреев создалась особого рода школьная повинность, от которой состоятельные классы избавлялись тем, что вместо своих детей посылали в школы детей бедняков, вознаграждая их за эту услугу.
Хотя положение 1844 года сохранило за евреями право на поступление в казенные учебные заведения, число евреев в общих школах лишь медленно увеличивалось; в это время, помимо специальных условий еврейской жизни, играли роль общие условия – поход против «разночинцев», вызвавший значительное повышение учебной платы и некоторые другие стеснения.
Взяв на себя регламентирование школьной жизни евреев, правительство Николая I обратило внимание и на традиционные вероисповедные школы – хедеры, а также на школы для бесприютных бедных детей – талмуд-торы. Положение 1844 года подчинило народных еврейских учителей – меламедов – смотрителям казенных училищ, потребовало от них употребления министерских учебников, подвергло их известному испытанию и пыталось уменьшить их численность, но все это, создавая мучительные стеснения для меламедов и вызывая неудовольствие в массе, не могло быть проведено широко в жизнь. Хедеры, в которых учителями являлись в большинстве случаев невежественные неудачники, оставались при старых несовершенных условиях своего существования, но еврейское население предпочитало их указанным казенным училищам.
Правительство поддерживало и частные еврейские училища с общеобразовательной программой, возникновение которых относится к 40-м годам XIX века, но население им не сочувствовало, вследствие чего их развитие шло чрезвычайно медленно.
В царствование Александра II, когда с 1862 года после долгих колебаний правительство решило назначать смотрителями казенных училищ не только христиан, но и евреев, училища стали привлекать к себе большее число учеников; смотрители-евреи сразу внушили населению доверие к школе. Но в 1873 году казенные училища были закрыты по причинам, остающимся пока невыясненными. Только казенные училища I разряда были в некоторых местах преобразованы в начальные еврейские училища.
Этот разрушительный удар имел некоторые положительные результаты; уничтожение специальных еврейских школ усилило среди еврейского населения, в связи с общими условиями обновленной русской жизни, интерес к общим учебным заведениям, – число евреев в гимназиях и университетах стало возрастать. Вместе с тем уничтожение казенных училищ заставило еврейское общество самостоятельно поработать на пользу народного просвещения.
Впрочем, после уничтожения казенных училищ потребность в еврейских школах вообще сказалась столь ярко, что правительству, несмотря на его принципиальное отрицательное отношение к специально-еврейским школам, пришлось постепенно открыть целый ряд таковых. Наряду с этим учебное ведомство, с целью развития начального образования, стало принимать меры к упорядочению преподавания в хедерах, талмуд-торах и частных училищах; наибольший успех в этом отношении был достигнут талмуд-торах: преподавание общих предметов стало обязательным; в звании заведующих талмуд-торами стали утверждаться только лица с соответствующей подготовкой, и вообще уровень развития учительского персонала повысился. Это преобразование, проводившееся слишком резким путем, вызвало борьбу с консервативными еврейскими элементами и с содержателями частных хедеров, испугавшимися конкуренции.
Новое направление получил вопрос об образовании евреев в царствование Александра III в связи с общим взглядом правительства на задачи школьного образования. Просвещение явилось в глазах правительства не средством для насаждения гражданственности, а средством устранить опасность, угрожавшую исконным государственным основам. Правительство признало просвещение привилегией высших классов и решило освободить школы от детей низших общественных классов, а вместе с тем и от евреев.
В 1887 году министр народного просвещения Делянов довел до высочайшего сведения, что он «предположил, независимо от возвышения платы за учение, разъяснить учебному начальству о принимании в гимназии и прогимназии детей из среды, представляющей достаточно ручательств в правильном надзоре над ними, ограничить известным процентом число учащихся-евреев и предоставить министру право определить плату за слушание лекций в университетах, не стесняясь установленной нормой в 50 рублей».
Это было одобрено, вследствие чего для евреев, «в видах более нормального отношения числа учеников-евреев к количеству учеников христианских исповеданий», в средней школе была введена: норма в 10 % в черте оседлости и 5 % вне черты (в Петербурге и Москве – 3 %). Кроме того, имеется ряд среднеучебных заведений, в которых евреи вовсе не принимаются.
Таким образом, вопрос о вступлении евреев в среднеучебные заведения был поставлен в зависимость от того, сколько христиан в данный год вступает в ту или другую школу, при этом расчет процентов должен был производиться относительно общего числа учеников-евреев – как вновь поступающих, так и переходящих из одного заведения в другое, или из прогимназии в гимназию. Насколько, с одной стороны, высшее учебное начальство было скупо в принятии еврейских детей, а с другой стороны, как жадно родители набрасывались на каждую освобождавшуюся вакансию, видно, между прочим, из того, что даже на случай смерти еврея-ученика был издан особый циркуляр, разъяснявший, что подобная вакансия может быть запущена лишь тогда, когда процентное отношение числа вновь поступивших евреев к общему числу поступивших прочих учеников будет менее установленной нормы, причем такая вакансия замещается лишь по конкурсному испытанию.
Одновременно начальникам гимназий и прогимназий было предложено принимать только тех евреев, родители которых «представят достаточное ручательство в правильном над детьми домашнем надзоре и в предоставлении им необходимых для учебных занятий удобств», благодаря чему лишь дети состоятельных классов получили доступ в среднеучебные заведения.
Установление процентной нормы привело к быстрому сокращению числа евреев в средних школах. Так, с 1881 по 1894 год это число уменьшилось почти вдвое (см. табл.), а между тем, при нормальных условиях, оно должно было возрасти, так как к этому времени влечение к общей школе уже успело проникнуть в самые разнообразные круги еврейского населения[31].
Благодаря указанному порядку христиане, получившие на экзаменах меньший балл, принимаются в школу, а евреи, успешно выдержавшие испытания, остаются за стенами школы. Помимо своего деморализующего влияния как на преподавательский персонал, так и на самих школьников, подобные условия приема евреев в учебные заведения создают широкий простор для обманов и взяточничества. Кое-где для евреев на места в школе установилась просто такса. Случалось также, что богатые евреи на свой счет определяли в школу детей бедных христиан, чтобы «добить» процентную норму для своего ребенка.