Необходимость идти по пути освобождения евреев от законодательных оков стала аксиомой. С прошлым было порвано. Но всё же политические предрассудки, упорно культивировавшиеся в течение длинного ряда лет, не могли исчезнуть сразу; их влияние еще надолго сохранило свою силу. Этому способствовало в значительной степени и то, что местные власти не были осведомлены о намерениях центрального правительства. Когда киевский генерал-губернатор князь Васильчиков, сам выступавший в пользу постепенной эмансипации, попросил Ланского дать ему более обстоятельное объяснение по поводу постановлений Еврейского комитета, Блудов воспротивился огласке правительственных предположений, согласившись ознакомить с ними конфиденциально лишь отдельных представителей местной власти.
Особая роль выпала на долю идеи, положенной в основание «разбора». Даже тогда, когда эта мера была отменена Еврейским комитетом (1858 г.), принцип, которым она была продиктована, продолжал пользоваться симпатиями в правительственных кругах, и потому он не мог быть забыт при первых же шагах, направленных к освобождению евреев от правовых пут.
Высочайшее повеление, данное в 1856 году Киселеву, и высочайше утвержденные представления Блудова связали постепенное смягчение ограничений одним и тем же условием: «поколику нравственное состояние евреев может сие дозволить», или, как выразился Блудов, «по мере распространения между ними истинного просвещения, изменения их внутренней жизни и обращения их деятельности на полезные занятия», «отделяя от общей массы еврейского населения людей влиятельных по богатству и образованию».
Здесь торжествовал старый принцип неравенства евреев в бесправии: если раньше было решено применить к «бесполезным» евреям новые репрессивные меры, то теперь им было суждено образовать многочисленную группу, на которую не должны были распространяться облегчительные меры. Имелось в виду смягчить участь лишь небольшой категории евреев, которые становились таким путем привилегированными в сравнении с прочей массой.
Правительству предстояло разбить еврейское население на группы сообразно их полезности и бесполезности. Но ему не довелось самостоятельно выполнить эту задачу – нашлись сотрудники в среде самих евреев: в 1856 году несколько еврейских купцов обратились к государю с просьбой о даровании некоторых прав не всему еврейскому населению, а лишь отдельным категориям.
«Если молодое поколение, – заявили ходатаи, – воспитанное в духе и под надзором правительства, если высшее купечество, много лет разливавшее жизнь, деятельность и богатство в крае, если добросовестные ремесленники, добывающие хлеб свой в поте лица, будут отличены правительством большими правами от тех, которые ничем еще не засвидетельствовали об особенной своей благонамеренности, пользе и трудолюбии, тогда весь народ, видя в этих немногих избранных предмет справедливости и благоволения правительства и, так сказать, образцы того, какими, по его желанию, должны сделаться евреи, с радостью устремится к достижению указанной правительством цели (то есть слияния с прочим населением)… Ходатайство наше, – говорили далее просители, – состоит в том, чтобы Милосердный Монарх пожаловал нас и, отличая пшеницу от плевел, благоволил, в виде поощрения к добру и похвальной деятельности, предоставить некоторые умеренные, впрочем, льготы достойнейшим, образованнейшим из нас». Эти просимые льготы заключались в том, чтобы почетные граждане, купцы, состоявшие известное число лет в первой или второй гильдий, а также солдаты, были уравнены в правах с прочим населением, а «лучшие» из ремесленников и окончившие технологический институт – допущены за пределы черты оседлости. В заключение ходатаи вновь просили предоставить «лучшим из нас» доступ во внутренние губернии.
Эта записка виднейших представителей еврейского купечества должна была, в условиях момента, произвести впечатление, что сами евреи, в лице тех из них, которые по своему общественному положению более других соприкасались с правительством и русским обществом, признают целесообразным расширить права евреев в зависимости от их «полезности»: облегчение условий еврейской жизни должно было последовать не в виде отмены известных категорий ограничений в отношении всего еврейского населения, а в форме смягчения правового положения лишь отдельных привилегированных групп. Записка еврейских купцов не сыграла решающей роли в дальней истории законодательства о евреях, но, распространенная в копиях по правительственным канцеляриям, несомненно популяризировала принцип «разбора».
Эта система постепенного расширения прав евреев в зависимости от известных качеств, присущих той или иной группе еврейского населения, сказалась более всего в разрешении вопросов о праве жительства.
Борьба за право повсеместного жительства
I
Отношение императора Александра II к законам о жительстве – Предоставление повсеместного жительства купцам первой гильдии – Необходимость расширить территорию оседлости евреев – Выступление министров внутренних дел и просвещения – Суждение Государственного совета о лекарях – Предоставление повсеместного жительства евреям с учеными степенями, но не с высшим образованием
Находясь в первое время по вступлении на престол под воздействием общего духа предшествующего царствования, император Александр II относился боязливо к попыткам ослабить законы о черте оседлости.
Так, когда в мае 1855 года по представлению министра внутренних дел, сделанному по соглашению с министрами военным и финансов, Комитет министров постановил дозволить евреям, ввиду военных действий, производить маркитантский торг повсюду, при войсках, не считаясь с законами о жительстве, государь отклонил решение Комитета, положив резолюцию: «Оставить на нынешнюю войну где есть, но вновь не допускать». Тогда же государь разрешил полкам и военноучебным заведениям иметь вне черты оседлости не более чем по одному портному и закройщику из евреев.
Однако государь отнюдь не имел в виду оставить в силе все старые запреты в отношении жительства; положив в основание правительственной деятельности о евреях принцип постепенности, Александр II, противясь немедленному упразднению черты оседлости, поощрял правительство к отмене ограничений в отношении известных групп еврейского населения. Отклонив в 1856 году ходатайство рижского купца Брайнина о предоставлении права повсеместного жительства всем евреям, государь повелел рассмотреть это ходатайство в применении к почетным гражданам и купцам первой и второй гильдий. Вслед за тем он повелел обратить особое внимание на предположения киевского генерал-губернатора князя Васильчикова, который, высказываясь о мерах к преобразованию евреев, предложил предоставить почетным гражданам и купцам право жительства и торговли во внутренних губерниях.
Министр финансов Брок признал, что расширение прав евреев-капиталистов в отношении жительства не только не было бы в противоречии с государственной пользой, а, более того, соответствовало бы коммерческим видам правительства. Правда, требование «осторожности, постепенности и соразмерности» заставило его ввести намеченные им облегчения в тесные рамки: он предложил предоставить купцам право жительства не во всех внутренних губерниях, а лишь на площади, образуемой тогдашними железнодорожными линиями, пограничными пунктами которой являлись бы Харьков, Орел и Курск. Но вместе с тем это облегчение должно было коснуться не только первостатейных купцов; Брок намеревался распространить облегчение на всё торговое сословие. Однако этой попытке пойти вразрез с идеей «разбора» не суждено было осуществиться. Под формальным предлогом его проект не получил движения, а вскоре был выдвинут на очередь законопроект министра внутренних дел, предоставлявший – впредь до выработки закона о купцах второй гильдии – право жительства по всем внутренним губерниям одним лишь купцам первой гильдии.
Как ни было скромно это предложение, составлявшее, в сущности, только часть намеченных государем облегчений, долженствовавших распространиться и на купцов второй гильдии, Еврейский комитет, по-видимому, под влиянием своего председателя, с крайней неохотой занялся раскрепощением евреев. Он счел своим долгом отметить, что водворение евреев вне черты оседлости недопустимо, «доколе не совершится нравственное их преобразование»; впрочем, не следует «смешивать с этой массою народа непросвещенного и непроизводительного то небольшое число евреев, которое, обладая значительными капиталами и производя обширную торговлю заграничную и внутреннюю, резко отделились от своих единоверцев и средствами жизни, и своим положением в обществе». Предоставление повсеместного жительства купцам должно было, по мнению комитета, иметь своеобразное воспитательное значение: эта мера «более всего может подействовать на массу евреев и привести их к убеждению, что только честным трудом и правильною торговлей они могут получить право на распространение торговой их деятельности вне черты нынешней оседлости».
Создавался заколдованный круг. Чтобы выйти за пределы черты оседлости, нужно было обладать капиталом, а между тем именно стеснения в передвижении препятствовали нормальному развитию торгово-промышленной деятельности среди еврейского населения, обрекая его на нищету. Чтобы воспользоваться свободой в избрании места жительства, надо было достигнуть известной степени общего образования; но именно тяжелое материальное положение и скученность тормозили дело просвещения.
Раскрытие ворот гетто пред купцами первой гильдии, число коих было незначительно, являлось шагом весьма скромным в сравнении с тем, что обещали евреям провозглашенные тогда освободительные лозунги. Но и выпуская эту горсть евреев по ту сторону черты оседлости, Еврейский комитет не мог отказаться от старой привычки создавать фантомы. Какие только не были предложены предохранительные меры, без которых, как хотели думать, новый закон угрожает стране самыми опасными последствия от «нашествия» евреев!
Однако подобные страхи были чужды Департаменту государственной экономии Государственного совета. Указывая, что новый закон имеет целью облегчить евреям доступ во внутренние губернии, департамент отнесся отрицательно к стеснениям, поставленным на этом пути Еврейским комитетом: нет надобности, чтобы до выхода из черты оседлости евреи находились предварительно десять лет в первой гильдии; нельзя, чтобы причастность еврея к делу о контрабанде лишала его права воспользоваться новым законом, если он не был признан судом виновным; нет основания заставлять евреев иметь во внутренних губерниях приказчиков и слуг непременно из числа христиан, так как это постановление было бы тяжелее, чем существующее противоположное запрещение евреям иметь в услужении христиан; нельзя также принуждать к возвращению в черту оседлости тех евреев, которые после десятилетнего пребывания в первой гильдии утратят возможность продолжать платить пошлину за первую гильдию.
Разноречие между Еврейским комитетом и департаментом нашло свой отклик и в заседаниях соединенных департаментов законов и экономии. И здесь раздавались голоса, естественно или искусственно дрожавшие, когда речь шла о допущении евреев в центр России, и высказывавшиеся за систему предохранительных мер.
Но всё же победа склонилась в пользу более прогрессивных элементов, и закон 1859 года[94] разрешил евреям, пробывшим пять лет в первой гильдии в черте оседлости, приписываться, на общем основании, ко всем городам империи и жить там со своими семьями и определенным числом слуг из евреев; непрерывное же десятилетнее пребывание в первой гильдии вне черты оседлости предоставляло право оставаться в данном городе и по выбытии из гильдии.
Таким образом, даже раскрепощение купцов первой гильдии, пользовавшихся особым расположением правительства, вызвало мелкую, но вместе с тем настойчивую борьбу между заветами прошлого царствования и лозунгами нового. Легко было при таких условиях предвидеть, сколь более значительными затруднениями будут встречены попытки облегчить законы о жительстве в отношении других групп еврейского населения.
В 1856 году государь повелел обратить особое внимание на доклад виленского генерал-губернатора Назимова, констатировавшего, что, несмотря на принимаемые правительством меры к материальному и нравственному улучшению быта евреев, последние представляют в крае самую печальную картину. Вследствие этого министры внутренних дел Ланской и народного просвещения генерал-адъютант граф Путятин занялись вопросом об их духовном и экономическом возрождении.
Важнейшую причину бедственного состояния евреев в крае они усмотрели в ненормальном количественном соотношении между евреями, по преимуществу торгово-промышленным элементом, и остальной земледельческой массой, также находящейся в жалком положении: крестьянство при этом условии неизбежно делается жертвою евреев, будучи как бы обязано отдавать часть своих средств на их содержание. С другой стороны, конкуренция среди самих евреев настоль чрезмерна, что ставит их «почти в невозможность снискивать себе законными путями средства к существованию». И нравственный упадок, и невежество евреев, заявили министры, являются результатом стеснений в жительстве и занятиях – «только с постепенною отменой сих ограничений, то есть с предоставлением евреям возможности снискивать себе законными путями средства к существованию и вообще с улучшением их материального благосостояния можно будет рассчитывать и на распространение между ними образования, и на возвышение их нравственного уровня. Ставить же постепенное улучшение нравственности евреев условием постепенного предоставления им общих прав других подданных, по занятиям, значит навеки осудить евреев на настоящее их положение не только к собственному их несчастью», но и к бедствию территории, входящей в состав черты оседлости. Поэтому оба министра сочли нужным предоставить право повсеместного жительства, кроме купцов первой гильдии, также второй и третьей гильдий, а равным образом всем окончившим курс среднего или высшего учебного заведения, с семьями и слугами.
О необходимости облегчить правовое положение евреев вообще – и в частности лиц, получивших образование, – высказался в это время и киевский, волынский и подольский генерал-губернатор князь Васильчиков. Предлагая даровать право повсеместного жительства ремесленникам, он писал: «Это самое право следует, по-моему мнению, распространить и на евреев, окончивших казенные училища. В этом предстоит, как мне кажется, самая неотразимая необходимость. Молодые люди, выходя из заведений, видят себя совершенно оторванными от еврейских обществ… Не находя среди своих обществ занятий, сообразных с полученным ими образованием, они привыкают к праздности и нередко роняют в глазах общества образование, коего они являются недостойными представителями. Между тем как, получив больший простор для своей деятельности, молодые люди могли бы легко отыскивать для себя круг действий, более соответствующий их новому образу мыслей, сделавшись истинно честными и верными гражданами. Такая обстановка, с преобразованием еврейского быта, в свою очередь, могла бы служить вящим побуждением для евреев к восприятию гражданственности и к большему сочувствию интересам нашего правительства».
Однако вышеуказанное мнение двух министров, по долгу службы заинтересованных в материальном и духовном благополучии еврейского населения, оказалось в несоответствии со взглядами председателя Еврейского комитета Блудова, который уже привел еврейский вопрос в тупик, требуя, чтобы право повсеместного жительства служило наградой тем, кто успел развить свою торгово-промышленную деятельность или достиг известной степени образования. Еврейский комитет нашел правильными объяснения министров по поводу бедственного, невежественного состояния евреев; он также признал, что «главная причина печального во всех отношениях положения евреев» таится в законодательстве, которое, сосредоточивая их в сравнительно малой части империи, ограничивает их, сверх того, в пределах черты оседлости «почти во всех отраслях промышленной деятельности»; Еврейский комитет согласился, вместе с тем, что только отмена ограничений приведет к возрождению еврейского народа. Но всё же комитет снял с очереди предложение министров, ссылаясь на предстоящий пересмотр торгового устава.
Еврейский комитет сделал лишь одну уступку – он выразил готовность предоставить право повсеместного жительства, кроме докторов и магистров[95], уже пользовавшихся таковым, одним только кандидатам университетов, но отнюдь не лекарям, хотя бы их медицинские звания соответствовали званию кандидата других факультетов, что и было высочайше утверждено (1861 г.).
Это предложение ясно указывало, что в недрах Еврейского комитета происходила глухая борьба между носителями идей предшествующего царствования и провозвестниками новой государственной жизни. Исключение лекарей из группы лиц, коим образование должно было открыть доступ за пределы черты оседлости, свидетельствовало, что призыв правительства к просвещению был еще для многих государственных людей пустым звуком. Более того, мысль, что евреи действительно устремятся к общему образованию, вспугнула реакционные правительственные круги. Чтобы сохранить ограничения, было решено прибегнуть к старому пугалу, которое, казалось бы, должно было утратить при свете дня свой ночной облик; этим страшилищем явился «фанатизм» евреев.
Страх правительства пред «фанатизмом» евреев, будто угрожающим прочему населению, был особенно силен в царствование Николая 1; однажды было даже произведено по губерниям черты оседлости особое изыскание, в чем заключается «фанатизм»; однако донесения местных властей рассеяли всякие опасения; «заблуждения» евреев оказались совершенно безвредными для государства и христианского населения; для того же, чтобы искоренить в еврействе так называемые предрассудки, местные власти рекомендовали одно средство – распространить среди него просвещение[96]. Теперь же, спустя десятилетия, прибегли к мифическому, лишенному всякой конкретности «фанатизму», чтобы, в злобном бессилии пред духом времени, разделить даже группу евреев, которые получили высшее образование, на «опасных» и «безопасных».
Предвидя, что дарование права повсеместного жительства лицам с образованием побудит евреев устремиться в учебные заведения, Государственный совет нашел необходимым соблюсти в данном случае ту же постепенность, которая была применена к купцам; право повсеместного жительства можно предоставить евреям только в тех случаях, когда «ими приобретены обширные основательные познания и когда вообще они получили образование, могущее служить ручательством в отступлении их от заблуждений фанатизма и в удалении от вредных, к сожалению, обычных непросвещенным евреям действий и самих правил». Лишь такое «истинное просвещение, основанное не на поверхностном обучении», может искоренить в евреях те предрассудки, которые издавна побуждали правительство принимать меры против водворения евреев во внутренних губерниях; эти меры окажутся недействительными, если пустить туда евреев, окончивших гимназии. Впрочем, не только курс гимназии, но и университета оказался в глазах Государственного совета недостаточным для превращения еврея в просвещенного человека: при настоящем состоянии просвещения в России, заявил Государственный совет, едва ли можно без опасения признать, чтобы еврей, обучавшийся в высшем учебном заведении, но не получивший степени кандидата, магистра или доктора, чтобы такой еврей был совершенно свободен от предрассудков! Право повсеместного жительства не должно быть поэтому предоставлено окончившим университет со степенью действительного студента или со званием лекаря, «так как вообще медики, не получившие степени доктора медицины, по односторонности своих знаний, не могут быть признаваемы людьми, достаточно образованными для того, чтобы пользоваться правом, предоставляемым евреям, получившим ученые степени доктора, магистра или кандидата»!
Это мнение Государственного совета было одобрено свыше и легло в основание закона 27 ноября 1861 года, предоставившего право повсеместного жительства одним лишь евреям, удостоенным ученых степеней, но отнюдь не вообще окончившим высшее учебное заведение.
II
Предложения министров Рейтерна и Валуева – Отрицательное отношение Комитета министров к обоим представлениям – Ходатайство астраханского губернатора – Закон 1865 г. о ремесленниках и мастерах – История закона 1879 г. о лицах с высшим образованием и медицинских профессий
Надежда Еврейского комитета отсрочить на более далекое время вопрос о повсеместном жительстве еврейского торгово-промышленного сословия не оправдалась. Уже в 1862 году министр финансов Рейтерн, представив Государственному совету проект нового положения о пошлинах, высказался за необходимость дозволить евреям, занимающимся торговлей, промыслами и ремеслами, селиться повсеместно и пользоваться торговыми и промышленными правами наравне с прочим населением. Государственный совет согласился с доводами Рейтерна в пользу расширения для евреев района жительства, на котором они могли бы найти поле для торгово-промышленной деятельности; но ввиду того, что затронутый вопрос находится в тесной связи с другими законами, касающимися гражданского положения евреев, Государственный совет предложил Рейтерну направить свой проект в еврейский комитет.
В своем представлении комитету Рейтерн обратил внимание на то, что крайний нравственный упадок еврейского населения зависит, главным образом, от весьма неблагоприятных условий, в которые евреи поставлены в отношении приобретения средств к существованию. Поэтому первою заботою правительства должно быть «устранение тех материальных препятствий, которые еврей встречает на каждом шагу в попытках улучшения своей участи; умственное же образование и нравственное развитие евреев будут несомненным последствием улучшения их материального быта, с устранением тех ограничений, которым они подлежат в производстве торговли и разных промыслов». Еврей, по своему основному характеру и вследствие исторических обстоятельств, говорил Рейтерн, вообще не склонен к прочной оседлости. Он – по преимуществу торговец, промышленник. Промышленный элемент, вносимый им на рынок, оказывает значительную пользу там, где удовлетворяет требованиям рынка, где предложение услуг соответствуешь спросу. Но в Западном крае – средоточии постоянной оседлости евреев – соразмерность эта давно уже нарушена. Там они составляют от 10 до 12 % общей массы населения. При таких обстоятельствах, когда в местностях, не богатых производительностью, из девяти человек коренных жителей один вынужден снискивать себе средства к пропитанию преимущественно посредничеством между производителями и потребителями, притом с разными ограничениями в этом занятии, – заработки эти, в общей массе, до того скудны, что почти не представляют евреям возможности существовать законными способами приобретения. Конкуренция между евреями Западного края, указывал Рейтерн, развилась до крайних пределов. При таком условии евреи обречены на крайнюю бедность, а прочее население лишено возможности принять участие в промышленности, так как соперничество евреев сильно понизило размер прибыли.
Чтобы устранить это, необходимо, по словам министра финансов, расширить для евреев рынок, направить их промышленную деятельность туда, где чувствуется потребность в ней. В большей части внутренних губерний, особенно в местностях земледельческих, промышленная деятельность развита чрезвычайно слабо. Там замечаются также недостаток в капиталах и полное отсутствие предприимчивости в населении. Внедрение торгово-промышленного еврейского элемента в земледельческую массу принесло бы, заявил Рейтерн, неисчислимую пользу, с одной стороны, самим евреям, облегчая и обеспечивая им средства к существованию, а с другой, как Западному краю, который освободился бы от излишка еврейского населения, так и прочим местностям империи, куда евреи внесли бы капиталы, предприимчивость и полезную конкуренцию.
Опасение, что евреи отстранят русских от торговли, удалят их от рынка, говорил Рейтерн, не имеет основания. Напротив, государство выиграло бы: «правильным распределением народонаселения; увеличением казенных податей; уменьшением контрабанды; полезною конкуренцией) при подрядах, поставках и проч.; улучшением благосостояния сельского населения в Западном крае, с одновременным оживлением промышленности и в прочих частях Империи».
По этим причинам министр финансов предложил постановить: «Евреям русским подданным, занимающимся торговлею, промыслами и ремеслами, дозволяется селиться во всех местностях Империи и пользоваться торговыми и промышленными правами наравне с коренным населением»[97].
В это время на рассмотрение Еврейского комитета была внесена министерством внутренних дел записка о праве повсеместного жительства ремесленников.
Вопрос о бедственном положении ремесленников был поднят тогда же, когда правительство признало необходимой постепенную эмансипацию. Ланской немедленно вступил (1856 г.) в переписку с генерал-губернаторами и губернаторами о стеснениях, препятствующих ремесленному труду среди евреев, и тогда раздались голоса, что важнейшей причиной, парализующей в этом отношении благие результаты, является существование черты оседлости.
Могилевский губернатор отметил, что со времени введения в губернии ремесленных цехов между евреями оказалось очень много отличных мастеров, произведения которых отличаются изяществом и прочностью; но их искусство остается бесплодным главным образом вследствие весьма значительного числа мастеров, несоразмерного с потребностями бедного края; евреи «от недостатка заказов терпят большую нужду и при получении работы вынуждены прибегать к обману», вследствие чего они часто становятся вредными членами общества, между тем как при других условиях евреи-ремесленники могли бы быть полезными «и для себя, и для общества»; ввиду этого губернатор предложил дозволить ремесленникам проживать вне черты оседлости.
Черниговский губернатор, ссылаясь на то, что местные евреи почти совершенно слились во внешней жизни с прочим населением, ходатайствовал, чтобы для евреев Малороссии были вообще отменены все ограничения.
Киевский, подольский и волынский генерал-губернатор князь Васильчиков объяснил, что в городах Западного края, переполненных евреями, имеется много мастеровых, которые вследствие чрезмерной конкуренции лишены «всех средств к честному труду» и потому «готовы на всякое предприятие, лишь бы добыть себе пропитание». Между тем с разрешением ремесленникам водворяться во внутренних губерниях еврейские общества освободились бы от тягостной для них уплаты податей за неимущих членов, а местности, лежащие вне черты оседлости, получили бы рабочие руки, в которых там ощущается такой недостаток.
Новороссийский генерал-губернатор граф Строганов высказался в пользу немедленной полной эмансипации.
Лифляндский, эстляндский и курляндский генерал-губернатор граф Шувалов, указав на то, что существующее запрещение евреям вновь водворяться в крае фактически не осуществляется в силу местных торговых условий, ходатайствовал об отмене этого запрета как в интересах Прибалтийского края, так и во избежание нарушения закона; вместе с тем он предложил вообще разрешить евреям повсеместное жительство.
Одновременно из внутренних губерний поступили поддержанные министерством финансов ходатайства о разрешении повсеместного жительства техникам, винокурам, дистилляторам и пивоварам, так как в них ощущается крайний недостаток.
Все эти представления побудили министра внутренних дел Валуева внести в Еврейский комитет (октябрь 1862 г.) предложение о дозволении ремесленникам и другим техникам селиться по всей империи.
К указанным документам была приложена также приведенная выше записка еврейских купцов, и какой же убогой, эгоистической представилась она наряду с требованиями администраторов! Еврейские ходатаи сами это поняли и вручили теперь (1862 г.) председателю Еврейского комитета и министру внутренних дел новые записки, в которых выразили сожаление, что принятая правительством система постепенности, вместо того чтобы применяться к категориям запретов, в известной последовательности снимаемых со всего народа, ограничилась освобождением лишь отдельных личностей от правовых стеснений, вследствие чего еврейское население «не получило ощутительного облегчения». При этом еврейские представители просили об уравнении евреев, окончивших гимназический курс, в гражданских правах с коренными русскими.
Записки Рейтерна о торговом сословии и Валуева о ремесленниках не успели еще быть рассмотрены, когда Еврейский комитет был закрыт (1864 г.), и они были переданы в Комитет министров. Здесь проекты не нашли достаточного сочувствия, и обоим министрам было предложено, если они пожелают, внести законопроекты в Государственный совет, пересмотрев таковые.
Являлось ли, однако, такое отрицательное отношение к расширению прав евреев господствующим в то время среди администрации? Отнюдь нет. Лишь отдельные представители власти на местах были официально осведомлены о направлении новой политики, клонящейся к постепенной эмансипации, а потому большинство администраторов не имели повода коснуться вопроса о евреях. Но когда в 1862 году по высочайшему повелению, испрошенному главноуправляющим II отделением Собственной Е.И.В. канцелярии бароном Корфом, была разослана по различным учреждениям записка Евзеля Гинцбурга (впоследствии барона), в которой он ходатайствовал об отмене различных ограничений, многие представители власти высказались в пользу облегчения правового положения евреев.
Санкт-петербургский военный генерал-губернатор князь Италийский, граф Суворов-Рымникский, подойдя к вопросу исключительно с точки зрения интересов государства, заявил, что назначенные для жительства евреев местности заключены в слишком тесные пределы, в сравнении с численностью еврейского народонаселения, простирающегося до 1½ миллиона душ, – «будучи по природе склонными заниматься ремеслами и торговлею, евреи, по чрезмерной густоте своего населения, особенно в Западном крае, лишены возможности пропитываться сими средствами; тогда как допущение еврейских ремесленников и мастеровых проживать временно во внутренних губерниях, как я убедился во время своей службы в разных местностях России, принесло бы большую пользу местному населению, имеющему в них большой недостаток, и в то же время избавило бы места постоянной оседлости евреев от излишнего скопления мастеровых, чрезмерная и ненормальная конкуренция которых на родине ввергает их часто в нищету». Ограничения в отношении торговли во внутренних губерниях, может быть, и служат к удержанию евреев от захвата торговли в свои руки, в ущерб русским купцам; но в таком случае почему бы не допустить купцов-евреев и их приказчиков приезжать для торговых дел – наравне с иногородними русскими купцами – в столицы и портовые города, куда имеют доступ и все иностранцы.
Граф Суворов обратил также внимание на то, что солдаты из евреев, по выходе в отставку, обязаны возвращаться на родину, где они, отвыкнув во время службы от местных обычаев, иногда потеряв и всех родственников и знакомых, часто бывают не в состоянии приискать себе какого-либо занятия; между тем, свыкшись с образом жизни в местностях, где они находились на службе, они легче могли бы найти там средства к существованию. Что касается лиц с высшим образованием, то граф Суворов нашел, что право повсеместного жительства должно быть предоставлено и лекарям: «лекарь-еврей, вполне соответствуя по своей ученой степени кандидату других факультетов, может, при том, своим знанием принести более последнего пользы обществу».
Новый новороссийский и бессарабский генерал-губернатор Коцебу, которого никак нельзя причислить к друзьям евреев, писал: «Нет никакого сомнения в том, что усиливающаяся агломерация и стеснение еврейского населения в известных только местностях Империи – последствие существующего ограничения оседлости евреев – имеет вредное влияние на материальный и нравственный быт как самих евреев, так и в особенности остальной массы местного населения. Вращаясь почти исключительно в торговых и промышленных занятиях, умножившееся еврейское население помянутых местностей не находит уже достаточной пищи для такой предприимчивости, чтобы вести торговлю и промыслы в пределах, законами установленных; а потому деятельность евреев в местах настоящей оседлости часто увлекает их к занятиям, имеющим характер скорее обмана и преступления, чем дозволенной торговли и промышленной предприимчивости. Отсюда, весьма естественно, усиливается между евреями бедность и даже нищета.
Остальная масса населения, конечно, не может не страдать, в свою очередь, под гнетом эксплуатирования, в котором, по необходимости, приходится изощряться евреям вследствие безвыходного их положения. Факт этот неизбежен по самому теоретическому выводу, но он еще более очевиден для всякого, кто, живя в местах, заселенных евреями, мог близко присмотреться к их быту. С другой стороны, несомненно и то, что концентрирование еврейских обществ и скопление евреев массами в известных только местностях способствует поддержанию между евреями того религиозного фанатизма и духа отчуждения, которые становятся непреодолимой преградой на пути слияния их с коренными подданными Империи.
Поэтому, руководствуясь принятым правилом постепенности в деле эмансипации евреев, следует прежде всего дозволить им селиться, приобретать недвижимость и заниматься промыслами, ремеслами и торговлею, на первое время, – только в городах и посадах Империи, наравне с коренными русскими подданными. Говорю: только в городах и посадах – потому что дозволение оседлости евреям в местечках и селениях поставило бы их в непосредственное соприкосновение с земледельческим нашим населением, которое, в настоящем его материальном и нравственном состоянии, готово скорее сделаться жертвою спекулятивной деятельности евреев, чем извлечь для себя пользу из ближайших непосредственных с ними сношений.
По моему мнению, можно надеяться, что, стесненные в настоящих местах оседлости и становящиеся по сему тягостию и вредом для местного коренного населения, евреи принесут, наоборот, пользу тем городам и посадам, где им дозволено будет вновь расселяться. Они могут содействовать там развитию духа промышленной предприимчивости, лично оставаясь между тем почти незаметными в среде коренного населения. Но если бы даже предполагать, что, селясь во внутренних наших губерниях, евреи не удовлетворят требованиям ожидаемой от них пользы, то нужно тем не менее желать, чтобы приносимый ими ныне вред рассеивался, так сказать, по всей Империи, а не сосредоточивался исключительно в одних, и притом пограничных, производительнейших наших областях».
Начальник Астраханской губернии, той, которая почти тридцать лет назад была принудительными мерами освобождена от евреев, отвечая на предложенный ему вопрос о дозволении приезжать в Астрахань купцам третьей гильдии, писал: «Сообразив этот вопрос с интересами местных торговцев, с которыми по этому предмету я входил в совещания, я пришел к тому положительному убеждению, что допущение евреев приезжать в Астрахань для закупки товаров не только не представляет никаких неудобств, но даже принесет самой Астрахани немалую пользу, ибо нет сомнения, что при предприимчивости евреев в торговле они не ограничатся одною закупкою товаров в Астрахани, но войдут в торговые сношения с торговцами Персии, Бухары и Хивы и оживят упадающую с некоторого времени заграничную торговлю Астрахани… Независимо от вопроса о допущении в Астрахань евреев – купцов третьей гильдии, я полагал бы полезным допустить прибытие и евреев-ремесленников, потому что в сих последних Астрахань очень нуждается».
Особенно тщательно разработанную записку представил харьковский губернатор граф А.Сиверс. Ему был предложен на разрешение частный вопрос о проживании евреев в Харькове, но он счел своим долгом связать его с общим положением евреев в стране и высказать с возможной полнотою свои соображения. Осветив еврейский вопрос с различных точек зрения, Сивере между прочим писал относительно проживания евреев вне черты оседлости: «В экономическом отношении законодательный акт полного уравнения евреев в правах жительства и торговли с прочими подданными является мерою не только вредною, но существенно полезною для общих интересов государства. За исключением той незначительной доли жителей, которая образует между евреями их чернь, всё остальное их население представляет энергическую массу более или менее полезных деятелей. Эта масса сосредоточивает в себе, следовательно, значительные экономические силы, которые, при правильном их распределении, могли бы несомненно служить важным пособием в деле развития общего экономического благосостояния, чрез доставление ему по всем отраслям народного труда, путем полезной конкуренции, могущественного обеспечения против разных монопольных злоупотреблений. Между тем в настоящее время вся разнообразная деятельность евреев ограничена чертою настоящей их оседлости.
Эта мера, сама собою, образует в государстве две экономические неправильности в местах, закрытых для постоянного жительства евреев: она устраняет со стороны их всякую конкуренцию и чрез это, прямым и положительным образом, устанавливает монополию в пользу деятелей всех прочих вероисповеданий; в местах же оседлости евреев она учреждает монополию в пользу их самих, если не прямым, то косвенным образом, так как тамошнее коренное население не в состоянии состязаться с евреями ни в каком роде экономической деятельности, особенно же в делах денежных и торговых оборотов. Это неправильное распределение законом трудовых сил государства имеет естественным последствием все те общественные невыгоды, которыми сопровождаются обыкновенно другие подобные явления духа исключительных льгот и привилегий, а именно: неправильное отношение между спросом и предложением, отсутствие конкуренции, установление произвольных цен, крайне обременительных для жителей, затруднительный сбыт произведений, непомерное увеличение задельной платы, злоупотребление капиталистов и обогащение одних классов на счет других, неустройство частного и поземельного кредита, вообще ослабление трудовой энергии, общий застой в торговых и промышленных делах и вследствие всего этого – повсеместное уменьшение жизненных средств существования в ущерб финансовых и экономических интересов страны. Уничтожение же черты оседлости евреев и предоставление им гражданской свободы наравне с прочими подданными должно существенно изменить это неблагоприятное положение вещей; с этим вместе сами собою водворятся в экономическом быте и те условия, при которых только мыслимо правильное развитие экономических сил государства и прочное благосостояние народа.
В административном отношении дарование евреям гражданской свободы наравне с прочими подданными могло бы повлечь за собою некоторые затруднения в том только случае, если бы это преобразование было произведено в виде исключительной меры для какого-либо отдельного пункта или целой даже местности государства, особенно пограничных с чертою постоянной оседлости евреев, как, например, город Харьков с Харьковской губернией. В этом случае тому пункту или местности могло бы угрожать чрезмерное скопление праздной еврейской черни в самое непродолжительное время, и упомянутая мера имела бы значение скорее включения того города или всей губернии в черту постоянной оседлости евреев, чем основательного улучшения их гражданского быта. Но эта опасность совершенно устранится, если гражданская свобода будет дарована евреям в порядке общих преобразований по еврейскому вопросу. При одновременном разрешении евреям права свободного водворения на всем пространстве Империи можно ожидать более правильного распределения их народонаселения в различных частях государства; в рассеянном же состоянии еврейская чернь будет, без сомнения, представлять для правительства несравненно менее затруднений, чем в состоянии сосредоточенном, в каком она ныне находится. За сим общие меры полицейского надзора, облегчение для евреев способов жизни и успехи просвещения будут вполне достаточным обеспечением против беспорядков, какие происходят ныне, от чрезмерного развития среди евреев числа их черни…
Опыт свидетельствует, что ряд исключительных узаконений, направленных, в большей или меньшей степени, к ограничению гражданской свободы какого-либо класса подданных, не имеет другого результата, как крайнее усложнение естественного хода в государстве законодательных, судебных и исполнительных дел. К разряду этого рода узаконений принадлежат и исключительные постановления о евреях. Не говоря о происходящих от этого общих затруднениях, достаточно указать на те неудобства, которые представляют для местной администрации правила о временном пребывании евреев в местах, закрытых для их постоянного жительства. Этими правилами проживательство евреев в столицах и других внутренних городах, в том числе и городе Харькове, обусловлено, во-первых, законным поводом приезда, во-вторых, определенным сроком временного пребывания, в-третьих, точным выполнением торговых уставов. Исключительный этот порядок стеснителен не только для евреев, но отчасти и для самих местных жителей, которые имеют естественное расположение пользоваться оборотливостью торговых евреев и уменьем их сбывать товары по несравненно низким ценам. Следить за каждым шагом жителей и приезжих евреев местному полицейскому и городскому начальству нет никакой возможности. Отсюда беспрестанные нарушения упомянутых правил, которые, в сущности, остаются поэтому во многих случаях одною мертвою буквою…
Примеры этого встречались нередко не только в губернских городах, но и самих столицах. Это способствовало разного рода послаблениям и потворствам со стороны самого полицейского начальства, которое нельзя, однако, за это строго осуждать, потому что в некоторых случаях необходимость беспощадного преследования евреев не оправдывается действительными потребностями общих и местных интересов государства, а именно в случаях такого рода, как уклонение евреев из отставных солдат от немедленного выезда из города, в котором они проживали, с семейством, весьма продолжительное время, случайная продажа неконтрабандных товаров, ухищрения насчет сроков проживательства таких лиц из еврейского купечества, которые более или менее пользуются всеобщим уважением, и т. п.
Эти обстоятельства возбуждают неудовольствия и жалобы со стороны только одного местного купечества, которое, опираясь на закон, постоянно отстаивает свои монопольные преимущества пред евреями, вследствие чего происходит общее замешательство по делам этого рода, которое усложняет переписку и нередко ставит высшее губернского начальство в затруднительное положение.
Коренные преобразования по еврейской части, в основании которых лежит современная мысль политического и гражданского равенства подданных, должны положить конец этому порядку вещей и вместе с другими подобными реформами, отчасти уже выполненными правительством, устранить все те условия, которые стесняли до сих пор частную и общественную деятельность подданных, поселяли в них недоверие к правительству, усложняли обязанности исполнительных властей, замедляли официальную переписку и чрез это нарушали в государстве правильное и безостановочное течение судебных и административных дел».
Таким образом, отрицательное отношение, которое записки Рейтерна и Валуева встретили в Комитете министров, не находило поддержки в настроении местных властей; администраторы, начальствовавшие в пределах черты оседлости, и те, которые находились вне ее, одинаково настаивали на необходимости сбросить с евреев в той или иной мере цепи, мешавшие их торгово-промышленной деятельности и препятствовавшие благосостоянию прочего населения. Особливое же, конечно, значение имели в данном случае представления новороссийского генерал-губернатора Коцебу, во многом разделявшего взгляд своего предшественника графа Строганова, и ранее приведенное ходатайство киевского, подольского и Волынского генерал-губернатора князя Васильчикова, так как в управляемых ими губерниях была сосредоточена значительнейшая часть еврейского населения.
Приведенные представления должны были бы укрепить министра финансов Рейтерна в его стремлении освободить от оков черты оседлости торгово-промышленную группу евреев. Но оказалось, что он не дал хода своей записке, когда Комитет министров предложил ему внести ее в Государственный совет. Это случилось не потому, что Рейтерн изменил свой прежний взгляд на положение евреев. Он был вынужден отказаться от своего проекта лишь потому, что в это время император Александр II совершенно определенно высказался против уничтожения черты оседлости; на всеподданнейшем докладе новороссийского генерал-губернатора Строганова, указавшего на то, что необходимо дозволить евреям селиться по всему пространству империи и что, если права евреев должны быть расширяемы только постепенно, то именно с этого следует начать, государь написал: «Я с этим никак не согласен» (1863 г.). Эта резолюция предопределила судьбу записки Рейтерна; его проект охватывал столь многочисленную группу еврейского населения, что близко подходил к отмене черты, осуществление же подобной меры стало невозможным после того, как государь решительно высказался против нее.
Записка же Валуева касалась лишь класса ремесленников, и он внес ее в Государственный совет, подчеркнув, что расселение ремесленников принесет пользу не только евреям, но и христианам-ремесленникам, живущим в губерниях черты оседлости, которые освободятся таким образом от чрезмерной конкуренции.
Главноуправляющий II отделением Собственной Е.И.В. канцелярии барон Корф счел нужным предоставить ремесленникам иметь при себе внутри России и слуг из евреев, но Валуев воспротивился этому, так как такое правило, по его мнению, было бы равносильно безусловному дозволению всем вообще евреям водворяться вне черты оседлости; он, впрочем, признал возможным, чтобы ремесленники, кроме жен и детей, брали с собою несовершеннолетних братьев и сестер. На этих основаниях и состоялся закон 28 июня 1865 года о дозволении механикам, пивоварам и вообще мастерам и ремесленникам проживать повсеместно в империи – без права, однако, приписываться к местным обществам; каждый оставался принадлежащим к своему старому обществу.
Следующей группой евреев, отпущенных из черты оседлости на волю, явились нижние чины, отбывшие многолетнюю в ту пору военную службу[98]. Это было сделано не сразу, не без борьбы. Еще в 1858 году Еврейский комитет, намереваясь предоставить отставным нижним чинам право жить всюду в империи, поручил министру внутренних дел собрать сведения об их числе; но государь отменил это решение, написав на журнале комитета: «Я решительно на это не согласен». В связи с этим, когда министр статс-секретарь Царства Польского обратился к государю с запросом, следует ли оставить в силе те льготы, которыми нижние чины из евреев пользуются в Царстве Польском (где для еврейского населения существовали специальные местные ограничения), или распространить указанную запретительную высочайшую резолюцию также на местные нижние чины, государь одобрил последнее предложение (впрочем, несколько позже, вследствие объяснений Совета Управления, государь согласился на сохранение льгот). Однако в 1860 году государь сделал исключение для отставных нижних чинов, служивших в гвардии, и разрешил им жить в Петербурге (в том же году получили право жить в Николаеве). Но когда великий князь генерал-адмирал обратился в Комитет министров с предложением распространить эту льготу и на немногочисленную категорию евреев, служивших в морских командах в Петербурге и Кронштадте, государь положил резолюцию: «Его Высочеству генерал-адмиралу не следовало с подобным представлением и входить в Комитет министров, не испросив на это моего разрешения, так как резолюция моя ясно относилась только до гвардии».
Все же законом 1867 года об устройстве вообще отставных и бессрочноотпускных нижних чинов было отменено запрещение евреям поселяться вне черты оседлости[99].
Хотя и с трудом, облегчительные законы были таким образом постепенно распространены на значительные группы еврейского населения. Но характерно, что именно та категория, которая по первоначальному плану, намеченному правительством, имела больше, чем другие, право на свободу передвижения, всё еще, за немногими исключениями, продолжала быть прикованной к черте оседлости, – то были лица, получившие образование в общих учебных заведениях. Вопрос об окончивших курс средней школы был рано снят с очереди. Когда князю Васильчикову сообщили, что его соответствующее предложение не может получить движение, так как еще недавно закон предоставил повсеместное жительство лишь лицам с учеными степенями, причем Еврейский комитет не пожелал распространить это право даже на лекарей, князь Васильчиков заявил, что, даже считаясь с этим затруднением, он всё же находит необходимым настаивать на своем прежнем ходатайстве ввиду исключительных обстоятельств, вызвавших таковое. Однако старания Васильчикова оказались напрасными. Идея о постепенной эмансипации была настолько искажена, что даже лицам с высшим образованием суждено было еще ждать своей очереди у ворот черты оседлости. Когда министр народного просвещения задумал в 1862 году возбудить вопрос о повсеместном жительстве лекарей и провизоров, Валуев воспротивился этому, объяснив, что таким путем была бы нарушена постепенность: «…опыт всего лучше должен показать, насколько таковая постепенность будет существенно полезна для науки и в какой мере оправдают евреи предоставляемые им правительством права».
Лишь после объяснения с главноуправляющим 11 отделением Собственной Е.И.В. канцелярии бароном Корфом Валуев согласился возбудить ходатайство о предоставлении права повсеместного жительства лекарям, получившим эту степень с отличием[100]. Такова была его крайняя уступка. Инициативы в дальнейшем смягчении ограничительного законодательства он не проявил, и таким образом вопрос о лицах с высшим образованием заглох, пока случай не выдвинул его на очередь.
В 1867 году московский генерал-губернатор князь Долгоруков предложил распространить право повсеместного жительства на зубных врачей и изучающих фармацию; Государственный совет нашел эту меру справедливой, а вместе с тем он поставил на вид, что целесообразнее было бы придать ей более общий характер, распространив ее на всех вообще лиц, имеющих медицинские, фармацевтические и ветеринарные степени и звания, а также и на подготовляющихся к этой деятельности. Запрошенные по этому поводу учреждения присоединились к мнению Государственного совета; одновременно министр финансов возбудил ходатайство о предоставлении права повсеместного жительства окончившим Технологический институт «в видах содействия преуспеянию отечественной промышленности», что, в свою очередь, было охотно принято Государственным советом[101]. Тогда главноуправляющий II отделением Собственной Е.И.В. канцелярии князь Урусов выступил (1872 г.) с предложением распространить, в силу справедливости, это облегчение и на лиц с высшим образованием, вообще не имеющих ученых степеней.
Все эти вопросы были переданы на предварительное рассмотрение «комиссии по устройству быта евреев». Здесь была сделана попытка несколько ограничить выработанный комиссией же соответствующий законопроект с тем, чтобы право повсеместного жительства было предоставлено только лицам, прошедшим курс наук в самом учебном заведении, а не тем, которые выдержат экзамен, подготовившись к нему дома. В этом случае ярко сказался призрак «фанатизма»: пребывание в школе, связанное с постоянным общением с русской молодежью, вырывает евреев «из той тесной и вредной среды, в которой они чахнут и извращаются умственно и нравственно»; те же, которые занимаются дома, «продолжают вращаться в еврейской среде и в силу этого вращения нравственно воспитываются в духе, враждебном христианскому учению и гражданскому строю государства».
Однако эта поправка не была принята в дальнейшем во внимание, и закон 19 января 1879 года предоставил
право повсеместного жительства всем окончившим курс в высших учебных заведениях, аптекарским помощникам, дантистам, фельдшерам и повивальным бабкам и изучающим фармацию, фельдшерское и повивальное искусства.