Упразднение московского гетто – Отмена запретов в Ковно, Житомире, Каменец-Подольском, Троках – Борьба из-за стеснений в Вильне – Представление киевских властей – Николаев, Севастополь и Ялта – Эмансипация евреев в Царстве Польском и маркиз Велепольский – Пограничная полоса – Сибирь и Финляндия
Когда на историческом заседании 31 марта 1856 года Еврейский комитет отказался от прежней политики репрессий и пошел по пути облегчительных мер, он наметил ряд вопросов, разрешение которых должно было последовать по получении сведений и мнений подлежащих властей. Но одно ограничение было столь явно несправедливым, что комитет не счел даже нужным поднимать из-за него переписки: московское гетто, в течение десятилетий бережно охранявшееся первопрестольной администрацией, должно было явиться первой жертвой нового режима.
Еще в 1852 году Еврейский комитет заявил, что «неприлично и несообразно с достоинством правительства» требовать от евреев слияния с окружающим населением, а вместе с тем отдалять их от него запиранием в гетто. Однако московский генерал-губернатор Закревский продолжал в то время пользоваться в высших сферах исключительным авторитетом, и комитету пришлось продлить существование подворья еще на три года, с тем чтобы по истечении срока генерал-губернатор вновь представил свои соображения. Но и в 1855 году министр внутренних дел Ланской не решился идти против желания Закревского и предложил Еврейскому комитету сохранить подворье до тех пор, когда будут произведены все преобразования в быте евреев. Однако Киселев решительно настоял на необходимости немедленно упразднить его, и соответствующее постановление комитета было высочайше утверждено.
Одновременно комитет обратил «особенное внимание на то, что отделение евреев в особые кварталы, не соответствуя ни духу времени, ни видам слияния евреев с общим населением, вредно не только для евреев, но и для христиан и даже для правительства в том отношении, что препятствие в приобретении домов в таком или другом квартале, ограничивая число покупателей, роняет в городах ценность недвижимой собственности в ущерб как евреям, так и христианам, а чрез то и самая казна, при продаже залогов, может подвергнуться убыткам». Ввиду этого министру внутренних дел было поручено заняться затронутым вопросом.
Указанное решение находилось, вероятно, в связи с тем обстоятельством, что когда, при проезде через Шавли, государь потребовал объяснений, почему Ковно не застраивается, генерал-губернатор Назимов и губернатор сказали, что единственной причиной этого являются местные ограничения в отношении жительства евреев, вследствие чего государь разрешил сделать соответствующее официальное представление. В это же время помещики-дворя-не, чиновники и купцы, проживавшие в Ковно, в числе 52 лиц, обратились к губернатору с ходатайством об отмене стеснений для евреев, так как от этого страдает и христианское население; губернатор, со своей стороны, отметил, что таким путем не только будет достигнута быстрая застройка города, но христиане будут облегчены в обременительной квартирной повинности; тогда же Назимов в представлении министру подтвердил всё сказанное им лично государю.
Однако когда Назимову стало известно, что Еврейский комитет имеет в виду всюду в городах отменить специальные ограничения, он выступил в пользу сохранения стеснений, существующих в Вильне. Город достаточно застроен и населен, объяснял Назимов, и установленное здесь ограничение не следуешь отменять «по местным обстоятельствам и нынешнему нравственному состоянию еврейского народа». Улицы, запретные для евреев, находятся в центре города; они вмещают лучшие здания: три церкви, благородный институт, православный собор, монастыри, два римско-католических костела и часовню у Острых Ворот с иконою Божией Матери, у которой на улице бывает большое стечение молящихся, особенно по некоторым праздникам. «При таких обстоятельствах водворение на помянутых улицах евреев, сколь бы было вредно чистоте и благовидности самих улиц, по закоренелой неопрятности этого народа, столько же и неуместно, дозволяя евреям селиться среди христианских храмов и учреждений духовного ведомства». К тому же это ограничение будто вовсе не затруднит достижения цели слияния и не поведет к обесцениванию недвижимости в городе.
Иначе отнесся к вопросу о гетто киевский генерал-губернатор князь Васильчиков; еще в 1856 году он снесся с главноуправляющим путями сообщения и публичными зданиями о предоставлении евреям в Каменец-Подольском общих прав; он повторил это и в следующем году министру внутренних дел, указывая, что запрещение евреям приобретать дома по всему городу, задерживая развитие последнего, «обратилось в бесполезное стеснение евреев, а чрез то и торговли»; благодаря этому уменьшилась ценность недвижимой собственности в городе, от чего порою терпят интересы казны. Теперь же, настаивая и на отмене ограничений в Житомире, князь Васильчиков заявил, что вообще от состоятельных евреев «нет основания ожидать большей нечистоты противу той, которая вообще замечается в домах торговых городов», следовательно, отпадает главная причина, вызвавшая ограничения.
Против всяких стеснений евреев в городах высказался и новороссийский генерал-губернатор граф Строганов.
Но всё же дело шло медленно. Только в 1858 году последовала отмена ограничений в Ковно и Житомире[102], а в следующем году, по настоянию князя Васильчикова, были упразднены стеснительные правила в Каменец-Подольском.
Однако, при всей своей медлительности, эта ломка отдельных архаических привилегий, обнажив гнилую почву, на которой они покоились, совершенно расшатала их основу, и очередь настала и для Вильны. Когда вскоре видные виленские евреи представили Назимову записку о необходимости отменить ограничения, он прямодушно отказался от своего прежнего заблуждения и признал «вполне справедливым и возможным, согласно указаниям комитета и по примеру Ковно и Житомира, дозволить евреям приобретать дома, жить и торговать во всех без изъятиях частях и улицах Вильны, что, кроме других выгод, послужит еще несомненно и к большему развитию торговой и промышленной деятельности».
Вследствие этого законом 27 октября 1861 года все ограничения в отношении жительства евреев в Вильне были отменены.
Вслед за тем были лишены силы и те привилегии, которыми воспользовались караимы, чтобы изгнать евреев из Трок. Согласно представлению Назимова, Еврейский комитет провел в 1862 году закон*, дозволивший евреям водворяться и жить в Троках на общем основании.
Относительно же Киева еще в 1857 году последовал указ о закрытии подворья, но оно всё еще продолжало некоторое время существовать; здесь, как и в Москве, играли роль финансовые соображения: подворье давало городу доход в сумме свыше пяти тысяч рублей ежегодно; для компенсации этого «убытка» надо было установить особый сбор с евреев. Вообще гетто в Киеве не было совершенно уничтожено – оно, в сущности, было только расширено; закон 11 декабря 1861 года установил, чтобы евреи проживали в Киеве лишь в Лыбедской и Плоской частях; в остальных местностях города можно было жить лишь с особого разрешения главного местного начальства.
Одновременно с вопросом о подворьях киевским генерал-губернатором было возбуждено ходатайство о расширении вообще прав евреев в отношении жительства в Киеве. По этому поводу губернатор, генерал Гессе, представил донесение, в котором указал, что цены на жизненные припасы стали подниматься в городе со времени удаления евреев, постепенно всё более и более возрастая; а затем, напомнив, что выселение евреев последовало по просьбе местного купечества, выставлявшего их деятельность вредной для населения, губернатор писал:
«Киевское купечество не оправдало этой меры, ибо, стремясь к монополии на все потребности ко вреду прочего, более значительного населения, <…> даже и собственно для себя не извлекло из того никаких выгод по недостатку предприимчивости, потребных для торговли капиталов и затем несообразности частной всей жизни, поглощающей все их приобретения на утоление развившейся между ними роскоши. Касательно же соблюдения выгод казны, то киевские граждане не только не принесли казне никакой пользы со времени выселения евреев, но, напротив того, начальство при производившихся торгах на все значительные и экстренные подряды и поставки, видя явную наклонность их ко вреду казны, вынуждено было постоянно все эти операции отдавать евреям, делавшим весьма выгодное понижение цен.
…Из всего этого следует, что удаление евреев из Киева остановило развитие правильной торговли вообще в сем городе, ко вреду общей массы столь значительного населения онаго… Нельзя предполагать, чтобы еврейское общество соединяло в себе одни пороки и было совершенно бесполезно в общем государственном устройстве; напротив, следует допустить со всей справедливостью, что евреи, быв преданы исключительно торговым промышленностям и ремеслам, а некоторые из них, владея значительными капиталами и при том никогда почти не изменяя простоте в образе жизни, всегда довольствуются умеренными барышами, а при способности своей к беспрерывным оборотам капиталами и неутомимой деятельности, более других в состоянии оживить и развить торговлю и промышленность Киева и заставить тем самым соревновать им купечество христианского общества, принося городу и населению оного большую пользу, живя и торгуя в оном и сосредоточивая здесь свои капиталы… Даже и теперь, с удалением евреев из Киева, влияние их на торговлю не прекратилось, но только оказывается вне Киева, а между тем они не уделяют никакой пользы городу как месту, чуждому их деятельности и выгод жизни. По опыту известно, что почти все киевские торговцы по выселении из Киева евреев и по развитии сими последними своей торговли в городах Василькове, Бердичеве, местечке Белой Церкви и других, приобретают покупкой красные, галантерейные и прочие товары в означенных местах у евреев.
…Монополия вообще вредна для правильного развития торговли, но по крайней мере естественно бывает полезна для тех, в чьих руках находится; почти 30-летний опыт доказал, что киевское купеческое общество не может похвалиться даже тем, на что естественно было рассчитывать, и, стесняя купцов-евреев и покупателей, жителей Киева, они не умели даже быть полезными самим себе»