з письма бабушкиной сестры.
«Эта аферистка хитрой лисой проникла в наш дом и стала Надиной лучшей подругой. Даша использовала любой повод для того, чтобы остаться переночевать, а по утрам помогала мне готовить завтрак. Готовила она, надо отдать ей должное, великолепно. А её домашняя наливка! Это шедевр! Лёва откровенно восхищался Дашиными кулинарными способностями. Надя не придавала этому особого значения, но я сразу раскусила истинные намеренья её «подруги». Лёва называл её Дарьюшкой, а мне велел не лезть в их дела. Никогда прежде он не был так груб со мной. Только однажды удостоил меня объяснением. У Лёвы была лучевая болезнь, и он хотел прожить отведённое ему время, скинув с себя путы условностей. Он хотел, чтобы рядом с ним была женщина, в обществе которой он мог бы чувствовать себя раскрепощённым, делать и говорить глупости.
На почве болезни у него развивалось половое бессилие. С пуританкой Надей они давно уже не были близки, но Даша преуспела и в этом. Я случайно застукала их в сауне. Лёва, такой маленький и худенький, сидел на лавке, уткнувшись лицом в её вымя. Неужели эта корова займёт Надину постель?! Это мне наказание за то, что я была несправедлива к ней. Это я старалась отстранить Надю от домашних забот, чтобы Лёва нуждался в матери больше, чем в жене». – Вскоре мне, – продолжила я свой рассказ, – довелось познакомиться с новой семьёй моего дяди.
Они жили в прекрасном коттедже в городке ученых Протвино, где дядя руководил исследованиями в области физики высоких энергий. Вопреки ожиданиям, Даша мне понравилась. Она была само радушие и гостеприимство. После обеда в столовой, превращённой её усилиями в цветущий зимний сад, дядя познакомил меня ещё с одной своей любимицей немецкой овчаркой Альмой. Тётя Надя была против содержания в доме животных, и теперь дядя радовался как мальчишка, демонстрируя мне, как охотно выполняет Альма команды «сидеть», «лежать», «стоять», подаваемые не только голосом, но и жестами.
С этой овчаркой произошёл однажды курьёзный случай. Дядя принимал у себя французскую делегацию, как вдруг крайне возбуждённая Альма проникла в дом через окно и бросилась в комнату, откуда раздавались голоса. Дядя накануне сдал с ней экзамен по защитно-караульной службе, и Альма решила проверить, не угрожает ли ему опасность. Она подбежала к гостям прежде, чем услышала команду «стоять». Все были в ужасе – овчарка всем своим видом демонстрировала готовность встать на защиту. Но вдруг она подошла к главе делегации, обнюхала его и, вильнув хвостом, облизала руку.
– Собаки всегда безошибочно определяют, с кем можно договориться, – заметил французский учёный.
Итак, у моего дяди было всё, что может сделать человека счастливым: интересная работа, признание заслуг, любимая женщина. Но он хотел иметь сына, который унаследует его талант физика. В этот период в жизни моей сестры Гали происходили бурные события. Её муж Владислав неожиданно начал настаивать на помещении сестры в лучшую московскую клинику, где лечили всевозможные неврозы. Галя действительно перенесла стресс, связанный с защитой диссертации, но никаких оснований считать её больной, как мне казалось, не было. И действительно, время в клинике неврозов протекало весело и интересно. Как ни странно, дядя Лёва навещал племянницу так часто, как будто она была для него самым близким и родным человеком. Меня такая привязанность очень удивляла – до этого периода Галя даже не была с ним лично знакома. «Курс лечения» закончился тем, что она влюбилась по уши в одного из пациентов, одарённого физика, так не похожего на её мужа – мента, и собиралась подать на развод. А когда при посредничестве дяди Лёвы, выяснилось, что её возлюбленный страдает хроническим алкоголизмом, пришлось просить прощения у своего благоверного. Через 9 месяцев на свет появился Ваня, тот самый мальчик, про которого Владислав не раз говорил: «Не мой сын, но люблю». У Вани ещё в школе проявился повышенный интерес к ядерной физике. В студенческие годы он опубликовал несколько десятков статей по исследованиям плазмы. А потом вдруг начал помогать матери в её ломбарде, и, как я думала, бросил науку. Но это оказалось не так. Ваня вернулся в университет и приступил к исследованиям с удвоенной энергией. Теперь он лауреат международных премий в области науки. Сестра уверена, что Ваня – носитель разума нашей семьи и что его отцом был наш гениальный дядя.
ИСТОРИЯ 7АМЕРИКАНЦАМ НЕ РЕКОМЕНДУЕТСЯ
– Мы с дочерью верим в то, что все события будущего зависят от того, в каком направлении будет развиваться человеческий мозг и в какой степени его помощником станет мозг электронный. Некоторые исследования в этом направлении не стыкуются с законами, защищающими права человека, и настолько засекречены, что даже моя дочь Елена, ответственный сотрудник ЦРУ, не имеет доступа к этой информации, – вздохнув, – произнесла Валентина.
– Но у нас достаточно фактов для того, чтобы утверждать, что на протяжении нескольких десятков лет ты, Люба, была подопытным кроликом, на котором проверяли приёмы нейро-лингвистического программирования, результаты активизации или, напротив, торможения определённых связей между нейронами головного мозга путём облучения, воздействие гипноза и тому подобное, – добавила Елена. – Не знаю, в курсе ли ты, что двоюродная сестра профессора Раевского была по существу главным психиатром СССР?
– Отец считал, что она имеет отношение к каким-то исследованиям, которые он считал преступными, и они почти не общались. Только однажды он проговорился, что сестра визирует отправку в психиатрические больницы практически здоровых людей, над мозгом которых там проводятся чудовищные эксперименты, которые могут привести к созданию высоко эффективного психотронного оружия.
– Возможно, именно с её подачи тебя удочерил Владимир Раевский, – предположила Валентина. – Да, не случайно большинство твоих историй, как из области реальной жизни, так и фантастики, касались темы: «человеческий мозг и его возможности». Мы читали твой роман «Мозг в чемодане», повесть «НЛП для бизнесвумен» и другие. Но если есть что-либо, о чём ты в них не говорила, расскажи, пожалуйста, сейчас.
– Я вела дневник, в котором записывала всё по принципу «что вижу, что слышу, о том и пою». Он состоял из десятков томов и, скорей всего, я включила в свои романы только часть эпизодов. Постараюсь вспомнить то, что имеет отношение к теме нашего разговора.
Впервые смутное ощущение того, что я являюсь объектом исследований в области психологии, а, возможно, и магии, появилось, когда мне было 27. В тот яркий летний день я шла по улице Никольской, соединяющей Красную площадь и Лубянку. На мне было восхитительное розовое платье, сшитое бабушкой, по плечам струились уложенные в парикмахерской рыжие пряди. У меня было весёлое настроение – впереди отпуск, а подмышкой у меня подарок для мужа-коллекционера. Тогда он увлекался чеканкой, и я купила для него «девушку с кувшином». Я была вполне счастлива и не искала никаких приключений.
Внезапно меня окликнул не очень приятный мужской голос. Судя по интонации, этот приставала решил завязать уличное знакомство. Я резко обернулась, намереваясь послать его лесом, и вдруг увидела перед собой странное лицо мужчины лет сорока с небольшим. Это было лицо чародея. Крючковатый нос с припущенным кончиком свидетельствовал о его способности заглянуть за некую невидимую грань. Глубоко посаженные карие глаза и их проницательный взгляд выдавали в нём человека, способного глубоко анализировать и воспринимать тончайшие нюансы. Крупные уши, вероятно, могли перерабатывать большой объём информации.
Но больше всего меня заворожили обращённые ко мне слова. Он разговаривал со мной, как уличная гадалка, знающая всё, что есть, что было и что будет. Алекс, так он представился, знал обо мне больше, чем знала о себе я. И более того, во время нашей краткой беседы он успел вставить в разговор информацию о своих близких отношения с высшими лицами государства и известными артистами, чем окончательно заинтриговал меня. Дело в том, что по натуре я человек слабый, нуждающийся в покровительстве и одновременно обожающий всякие тайны. Алекс стал для меня источником и того, и другого. Он сумел так крепко приварить меня к себе лишь с помощью умело подобранных слов, что на протяжении десяти лет нашего общения я с замиранием сердца пыталась разгадать его тайну и выяснить, кто же он на самом деле. Теперь я понимаю, что это был психолог – экстрасенс, состоявший на службе государства и разрабатывавший методики зомбирования человеческой личности. За время нашего знакомства Алекс сумел внушить мне, что я очень способный человек, который при желании может найти применение своим талантам во многих сферах, будь то политика, наука или творчество.
После того, как он исчез из моей жизни, я начала замечать за собой некоторые странности. Я увлекалась то одним, то другим, словно следуя написанной им программе действий. Сначала это была политика. Я вступила в Демократическую партию, руководимую Николаем Травкиным и чемпионом мира по шахматам Гарри Каспаровым. Я участвовала в митингах, произносила пламенные речи, была выбрана делегатом 2-го съезда партии, на котором поняла, что политика хотя и азартная игра, но не совсем та, в которой мне хотелось бы непосредственно участвовать. Позднее мной овладели, как вы уже знаете, другие страсти, которые достигли высшей степени накала после того, как я купила чёрного лесного ворона Карла. Эта загадочная птица не только разговаривала на каком-то непонятном мне иностранном языке, но, казалось, читала мои мысли. Это Карл заставил меня обратиться лицом к мистике, понять, что в мире существует непознанное, и что самым непознанным является человеческий мозг. Я увлеклась трудами учёных, ставивших самые фантастические эксперименты. Так появилась на свет моя повесть «Американцам не рекомендуется». Её главные герои: вымышленный персонаж писательница Милентина Колбасюк, моя дочь Кристина, зять Олег и я.
– Мы с Еленой читали эту повесть, но книгу, в которую она вошла, наши московские друзья достали с большим трудом. Никаких твоих книг нет в электронном виде, и вообще твоё имя не упоминается даже на сайте издательства. Почему?! Ты же не диссидент, в конце концов.