– То есть, нет статуи Владимира Ильича, указующей верное направление, – усмехнулся Олег.
– Напрасно иронизируешь, – заметила Урсуляк. – Я тоже считаю, что человечеству пора указать путь надежды.
– А кто укажет? – задал Антон риторический вопрос. – Я был ещё совсем молодым, когда меня, начинающего инженера, отправили на учёбу в университет марксизма-ленинизма. И я помню, что при вручении диплома сказал нам профессор. Он признался в том, что коммунистам не удалось решить главную задачу – сформировать человека, готового жертвовать собой ради светлого будущего. И никто не знает, как заставить людей жить для других, жить по законам божьим.
В общем, всем было весело, и только бедная Рита встречала Новый год под кроватью. Третьего января Урсуляк решила взять на себя ответственность и изменить судьбу собаки. Одновременно она намеревалась провести небольшое социологическое исследование. Вскоре на сайте о продаже собак появилось объявление:
«Русские патриоты! Помогите спасти гордость России – псовую борзую Риориту. Молодую собаку терроризируют японская акита и шотландская овчарка. Общими усилиями Риту лишили статуса главаря стаи и опустили ниже плинтуса. Бедная собака безвылазно сидит под кроватью, даже не имея возможности утолить жажду.
Рита воспитана как компаньон, приучена ходить рядом, не удаляться на большое расстояние от хозяина во время прогулок, не охотиться на кошек и мелких собачек. Пожалуйста, помогите найти для неё истинного любителя животных и ценителя красоты именно этой национальной породы. Такому человеку отдам собаку за символическую цену. Рита ни в чём не виновата – она никогда не аннексировала чужие вольеры, не вступала по собственной инициативе в драки, но и своего не отдавала никому. Единственный недостаток – склонность к воровству. Риту невзлюбили после того, как она украла из стоявшей на плите собачьей кастрюли всё мясо и оставила соседей голодными».
На объявление откликнулись три женщины, но ни одной из них Урсуляк собаку не отдала. У позвонившей первой не было опыта общения с крупными породами. Вторую отнести к патриотам было трудно, так как её интересовала лишь возможность использовать Риту как производителя. У третьей претендентки было десять собак, живущих на её пенсию.
Антон остро переживал предстоящее расставание с красавицей борзой, но понимал необходимость этого шага. Однако, увидев, что жена выставила цену в 1000 рублей, разразился потоком оскорблений:
– Такого предпринимателя как ты, Люба, в России больше нет! Вспомни, какой дорогой ценой досталась тебе Рита! Ценой жизни и смерти! Сколько сил и средств ты вложила в то, чтобы сделать из борзой собаку, пригодную для содержания в городских условиях и в то же время сохранить её выставочную кондицию! А теперь ты отдаёшь её даром!
– Как ты можешь говорить о Рите как о товаре?! Я сама готова заплатить за то, чтобы ей повезло с новыми хозяевами.
– Да, это главное, – соглашался Антон.
О том, при каких обстоятельствах Рита оказалась в доме сестры, Урсуляк прочитала в истории «Волжский Титаник».
«Последние годы мной овладело стремление к совершенству в моём хобби – написании настоящих триллеров. Денег это благородное чувство мне пока не приносило, но любое движение вперёд всегда повышает жизненный тонус, и, во-вторых, увеличивает шанс на удачу. Отдавая себе отчёт в том, что до настоящего мастерства мне ещё идти и идти, я периодически покупала на распродаже «всё по 20» как произведения классиков, так и современных авторов. «Проглатывала» книгу за одну поездку в метро. Развив в себе способность к быстрому чтению, я интересовалась не столько содержанием, сколько удачными сравнениями, волнительными описаниями порывов души, картинами природы. Рассказы Льва Николаевича Толстого – те самые, которые я проходила ещё в школе, разочаровали своей несовременной тяжеловесностью. Но неожиданно для себя самой я пришла в восторг от поэтических текстов в книге Елены Степановой «Магия природных сил»: «Дитя Солнца он (огонь) порождает жизнь, но тут же, опустившись в недра Земли, превращается в ненасытного демона Смерти и безжалостно эту жизнь разрушает… Я стою одна среди высушенной Солнцем равнины, уходящей в бесконечность за далёкий край горизонта. В этом мире есть только я и Солнце… И я смотрю, как остывающий диск светила медленно, но неуклонно приближается к роковой черте. Щемящая тоска сжимает сердце – расставание неизбежно… Ночь встаёт у меня за спиной холодным мраком. Одинокая долгая ночь, отделяющая меня от желанного солнечного луча на рассвете».
Однако сейчас, когда я смотрю сквозь забрызганное стекло иллюминатора своей каюты на двухметровые серые волны взбудораженного сильным ветром Жигулёвского моря, мне вспоминаются другие тексты, посвящённые стихии воды: «Я сливаюсь с озером тихо и незаметно, подобно ручейку, впадающему в него… Вода растворяет тело, освобождая меня и соединяя с собой… Я проникаю везде. Разливаюсь по поверхности Земли морями и океанами, теку реками, рождаюсь росами и поднимаюсь туманами. Я плыву над Землёй облаками, чтобы пролиться дождём…»
В каюте становилось душно. Я решила выйти на палубу и наполнить лёгкие стихией ветра, повелителя рождающих дождь туч. Поднимаясь по лестнице, в какое-то мгновение испытала неприятное ощущение потери равновесия. Надо не забыть принять на ночь таблетку от морской болезни. Подойдя к перилам, я взглянула туда, где должен был быть берег. До него всего три с половиной километра, но волны и туман заслонили горизонт. Лишь на миг они расступились, и я увидела зелёные холмы Приволжской возвышенности. Неожиданно ноги начали терять опору… Я не знала, что при движении задним ходом теплоход упёрся в подводное препятствие и что это вызвало пробоины в районе топливного танка. Сквозь отверстия вода начала поступать в топливную цистерну, а затем в машинное отделение. Теперь судно шло с креном и увеличением осадки. Достаточно было резкого маневра влево и шквалистого ветра, чтобы оно стремительно легло на правый борт. Капитан понял, что произошло, лишь в последнюю минуту перед трагедией и повёл судно на мель – это был единственный шанс спастись… Огромная волна, накатившаяся на палубу, смыла всех, кто вышел подышать свежим воздухом…
Инстинкт заставил меня задержать дыхание. Я была на дне впадины, и глаза мои упирались в холодный серый вал, который в любую минуту мог накрыть меня с головой, проникнуть в лёгкие, оборвать тонкую ниточку под названием жизнь. Но вода не хотела моей смерти и вынесла меня на гребень волны, откуда сквозь туман я увидела камыши. Я не могла хладнокровно оценить расстояние, но мне показалась, что это остров и что находится он гораздо ближе, нежели берег. Я никогда не плавала на расстояния более двухсот метров, и даже страх смерти вряд ли помог бы мне преодолеть в условиях штормовой погоды три с половиной километра. Но остров казался совсем близко, и я плыла, стараясь не расходовать понапрасну силы. И когда оказывалась на гребне, снова видела камыши, намокший от дождя, но всё равно жёлтый песок. Видела на чуть меньшем расстоянии, и это вселяло надежду. Казалось, ещё немного, ещё чуть-чуть, и моя нога ступит на берег.
Внезапно где-то совсем рядом раздался приближающийся гул мотора – прямо на меня, подскакивая на волнах, летел катер. Невероятным усилием воли я сделала рывок вперёд и погрузилась в пучину. Воздух в лёгкие набрать не успела, а над головой только серая тяжесть мутной воды. Отталкиваясь ногами, устремилась вверх, недоумевая, как же могла уйти так глубоко. А потом я перестала ощущать время, перестала думать о жизни и смерти, но все равно плыла и плыла, пока не наступило забытьё. Неожиданно острая боль пронзила щёку. Я ощутила на губах вкус крови. Отчаянно барахтаясь, сделала несколько взмахов и упёрлась грудью в песок. Проползти последние несколько метров на пути к спасению оказалось труднее всего. Я перевернулась на спину, чтобы не задохнуться, и увидела между расступившимися тучами синюю небесную реку, а потом и краешек светила. И тогда я начала погружаться в сон, который должен был восстановить мои силы и помочь найти выход. Но какой выход? Я вдруг с ужасом осознала, что не помню ничего, что было с ней до того, как я оказалась в бушующей водной стихии.
Первое, что увидела я, когда открыла глаза, была темнота. Сверху что-то белело в слабом свете луны. Это не было небо. Я провела рукой по лицу и обнаружила, что на правый глаз наложена повязка. Привыкнув к темноте, левый глаз проинформировал меня, что я нахожусь в маленькой комнате с белым потолком, светлыми обоями и двумя окнами. Дверь была плотно прикрыта. Я подошла к окну и увидела ночное звёздное небо. Диск полной луны висел между верхушками старых лип и освещал большое травяное поле. Сон улетучился, и осталось одно желание – дождаться утра, когда я увижу своих спасителей. Но что я скажу им? Откуда я? Как моё имя? При каких обстоятельствах я оказалась в этом бушующее море? Я открыла окно и, забравшись на подоконник, прыгнула на мягкую траву. Неожиданно пахнуло дымом сигареты. Я обернулась. На крыльце белого одноэтажного дома курил высокий мужчина. На нём была серая куртка из плащевой ткани и вправленные в сапоги такие же брюки.
– Куда Вы?! Я провожу вас в комнату. Вам нужен покой.
– Так это Вам я обязана жизнью?
– Громко сказано. Мы с женой нашли Вас.
– На острове?
– Нет, здесь на берегу. Вы были в бреду, ничего не могли вспомнить.
– А что с моим глазом?
– Не волнуйтесь. Ничего серьёзного – напоролись на корягу. Я обработал рану.
– Вы врач?
– Ветеринар. Зовут меня Кирилл Геннадьевич Баринов. Можно просто Кирилл. А Вас?
– К сожалению, ничего не могу вспомнить. Ничего, кроме волн. Ещё мне казалось, что я вижу остров. Он был совсем близко.
– Вы проплыли более трёх километров с места затопления волжского «Титаника». Кто-то остался в каютах, других засосала воронка. Но Вам повезло – можете считать, что заново родились. Дня через три сниму повязку, сделаю фотографию, и Вашу личность быстро установят. – Сколько времени я была без сознания? – Вы спали почти двое суток. За это время я раздобыл список без вести пропавших. Вы не против, если я зачитаю его? Возможно, услышав своё имя, вы вспомните.