К нотариусу тоже поехали вместе. В небольшой комнатке собралось человек десять: представители Фонда и администрации театра, мелкий чиновник от культуры, какие-то провинциальные дамы, возможно дальняя родня. Все на что-то рассчитывали, ведь покойница слыла не бедной.
Законник всех поприветствовал, надел золочёные очёчки, открыл папку. Публика перестала кашлять. Выяснилось, что за время, отведенное на принятие наследства, завещание Звягиной не обнаружилось, сын, давно живший за границей, с матерью не общался и прав не заявил, иные прямые родственники отсутствовали, это означало, что всё движимое и недвижимое имущество наследует нынешний супруг покойной. Вика громко и победно заржала: наконец-то её мечта сбылась – любовник стал богат и свободен одновременно. Нотариус с осуждением посмотрел поверх стёкол на невоспитанную гостью и снова наступила тишина.
Внушительность суммы в валюте и ценных бумагах Игоря удивила, поскольку при жизни певицы интересоваться этим не имел нужды. Теперь он богат, как Крез, плюс статус ведущего солиста первого театра страны. И всего-то в сорок лет! По нынешним меркам – возраст молодости.
Когда-то Кира обронила: – Вначале был конец.
Повод забылся, а фраза запомнилась. Так что всё ещё впереди.
После подписания документов, наследник размашистым шагом направился к автомобильной стоянке, Вика, едва поспевая, семенила за ним. Болтала возбуждённо, безумолку:
– Такие вот пироги с котятами! Не зря столько лет трахал старуху. А ведь наверняка она нас подозревала и собиралась оставить с носом. Где же её знаменитые прогнозы и расчёты? Бедняга. Хотя сочувствия не испытываю, зависть – да, красиво жила, но зависть – двигатель прогресса. Шале надо продать. Как в ссылку таскались туда на свидания. Терпеть не могу подмосковных дач – комары, паучки. Когда мы занимались сексом в прошлый раз, какая-то мелкая пакость пробежала по голой ноге, словно по мебели. Должна понимать, что шуршит лапками по живому, не-ет, лезет! Бр-р. Купим виллу в Ницце или Сан-Тропе. Обожаю Францию. И свадьбу справим там. Не возражаешь?
Игорь остановился возле машины, внимательно посмотрел на любовницу. Сильно накрашенное хищное личико. Всё в сравнении. Уроки великой наставницы не пропали даром. Спросил без эмоций: – Всё сказала? Вика удивилась:
– А что?
– А то. Сегодня же соберёшь вещички. И чтоб духу твоего в моём доме не было.
10
Сивоконь не мог предвидеть, что покинет обитель радостей и печалей так внезапно, но при жизни нет-нет да и повторял: умру – спалите моё грешное тело, а прах рассыпьте по текучей воде, жил – и сплыл. И никаких памятников. Это только с точки зрения человека «память вечна», на самом деле наш след на земле крайне слаб и имеет математически ничтожную протяжённость.
Сивоконь был философ, по сравнению с которым все выглядели жалкими прагматиками, тщеславными недоумками. Алёна мужем гордилась: философия есть толкование смыслов, но её так и подмывало спросить, а какой смысл в смыслах, если люди, вместо того, чтобы кататься на лыжах или коньках, готовы за деньги, за славу или из мести, а ещё хуже из политических соображений убивать себе подобных? На большее она не покушалась, а вот Звягиной рассуждения Петечки о жизни после смерти категорически не нравились.
Каждый верит в то, что ему удобно. Как и большинство артистов, чья профессия состоит из переживаний и стрессов, Кира была суеверна, поэтому не хотела заранее прописывать, во что обрядить, каким образом и где похоронить. Опасалась: вот оформит распоряжение, значит цель обозначена, заслонов больше нет, сразу страшное и произойдёт. А ведь знала, что всё свершается незнамо где, незнамо когда и уж точно не зависит от наличия или отсутствия завещания. Листок гербовой бумаги имеет значение только для тех, кто ещё остаётся жить, а потому вынужден исполнять прыжки и ужимки фортуны.
Звягину погребли на главном кладбище столицы, однако не в самой престижной части – вдоль главной аллеи, где нашли последний приют личности её уровня – Вишневская, Образцова, Уланова, а на задворках. Когда-то тут были гранитные мастерские, потом мемориальный погост расширили, в дальнем тылу начали хоронить генералитет и академиков, их быстро потеснили актёры, журналисты, писатели, деятели искусства. Знаменитые, обласканные судьбой и властью, молодые и старые. Претендующие на бессмертие лежат густо, рядком.
Наследники имён и состояний состязаются изваяниями в меру вкуса и щедрости. Это только подтверждает сентенцию, что памятники нужны живым, а не мёртвым. Никому не хочется думать, что гранит и бронза так же преходящи, как жизнь человека, а память и того короче. Достаточно посмотреть на редкие надгробия старше полутора сотни лет (всего-то!). И кто их навещает? А ведь потомки есть. Спасибо большевикам за прививку родового беспамятства.
Недавно въедливые корреспонденты телевидения опрашивали молодёжь на московских улицах: – Знаете ли, что фамилия Ленина прежде была Медведев? – Что-то слышали. – А почему поменял? – Скорее всего, в честь города Ленинград, в котором родился. Смешно. Или плохо, что не знают своей истории? Но разве это история? Зачем молодым барахло нашего прошлого? Каждое поколение плодит собственные мифы.
Совсем юная парочка из таких же неучей, держась за руки, пробиралась мимо замысловатых надгробий, с любопытством неофитов вчитываясь в надписи. Одна малоизвестная поэтесса, чтобы слиться с законными обитателями некрополя, притулила своё изображение рядом с барельефом знаменитого супруга и закрепила вторжение четверостишьем. Парень прочёл вслух: Закончен жизни сладкий труд.//Мой прах у твоего порога,//Лежит, моля немого Бога —//Пусть вечное свиданье нам дадут.
Девица хихикнула:
– И ты поставишь мне пистон, //Хоть это будет только сон.
– Ну, ты, бляха-муха, прям Пушкин, – прогоготал спутник, и добавил, хлюпнув покрасневшим носом: – Только сомневаюсь, чтобы эта тётя в бога верила.
– А ты веришь?
– Наверно. Теперь, вроде, все верят. А раньше, кто в церковь ходил, говорят, расстреливали.
– При царе, что ли?
– Да нет, блин. Может, при немцах…
Было холодно, шёл первый колючий снежок. Алёна Сивоконь, которая тоже бродила по кладбищу, в пол-уха слушала эту ахинею, сдобренную легальной матерщинкой. Вернувшись из Словении, где долго работала тренером в спортивной школе, она с трудом отыскала среди этого архитектурного пиршества могилу подруги. Куцый холмик, укрытый драной плёнкой, равнодушно принял многострадальные останки. Какой там памятник? Ни цветочка, ни росточка. Ржавая металлическая табличка с фамилией и датой, намалёванной пожухлыми от времени белилами.
Десять лет прошло, сообразила спортсменка и даже вздрогнула, то ли от холода, то ли от возмущения. Тенор – вот свинья! Говорят, шале он продал. Ах, Кира, Кира, умом славилась, а проходимцу поверила. Теперь лежит одна-одинёшенька, снежком припорошенная, забытая всеми.
Алёна постояла, подумала ещё. Среди множества свидетельств бренности земной жизни приходят правильные мысли. Между нею и подругой была приличная разница – теперь сравнялись. Стремительно летящее время начало притормаживать, закругляться, суставы болят, лицо сделалось как печёное яблоко, пора завязывать, тем более обеспечена, проживи хоть сто лет. Это в молодости хватаешь, подсчитываешь, откладываешь на будущее. Будущее настало, а дальше что? Ничего. Даже эха нет. Кому нажитое достанется? Жадность в старости – чувство бессмысленное. Надо продать пару Сивки-Буркиных икон из перегородчатой эмали и поставить Кире красивый мраморный крест. Точно.
Лыжница покидала кладбище в хорошем настроении.
Памяти
известной оперной певицы
Ирины Архиповой
посвящается…
Дурной пример
1
Неприятность, которая положила начало перемене судьбы, случилась с Катей Пичугиной чудесным солнечным утром, не предвещавшим ничего худого. Летний отдых с мужем на берегу Чёрного моря пошёл на пользу семейным отношениям. Они поскрипывали с самого начала, а в последнее время и вовсе держались на честном слове. Но вот ведь выправились! То ли обоюдная брезгливость к курортным романам, вершившимся на глазах бесстыдно и в изобилии, то ли, напротив, новые знакомства с положительными парами сыграли свою роль. Из чего плетутся тонкие материи чувств, сразу не понять, да и, подумав, объяснить трудно, а может, и не надо.
Отношения улучшились, в общем, без особых усилий, а индульгенция – всего-то сломанная в двух местах нога. Правда, со смещением и отломками, но это уже на совести того, кому судьба одолжила орудие возмездия, а он по оплошности перестарался, поругался утром с женой, вышел на работу в плохом настроении и совершил ДТП.
После операции Катю, закованную в гипс от стопы до бедра, с изматывающей от наркоза рвотой, оставили в больнице. Это никаким образом не укладывалось в реальные планы: санаторные путёвки закончились, отпуск тоже, обратные билеты в кармане. Выходит, завтра утром Вова улетит домой один.
Прежде он никогда жену не покидал, словно боялся, что без пригляда она вдруг да и взбрыкнёт. Глупо проморгать женщину, полученную в собственность после шести лет упорных ухаживаний. Он любил её ещё со школы в провинциальной Калуге, потом учился в Кораблестроительном институте в Ленинграде и звонил оттуда каждый вечер, часто приезжал, дарил цветы и конфеты, предлагал руку и сердце. Катюша с ответом тянула и прилежно посещала класс хорового пения в областном музучилище.
При встречах старалась избегать объятий, а уж представить себя рядом с голым Володей просто не могла, всё переживала свою несостоявшуюся мечту, которая воплощалась в высоком блондине с приятным, слегка мятым лицом – артисте местного драмтеатра. Встретились после спектакля пару раз, поцеловались, Катя уже было совсем размякла и потеряла лёгкую голову, как вдруг услышала:
– Я не могу тебя взять, это неправильно. У меня двое детей и две жены, одна бывшая, ты же не хочешь быть третьей? Да и какая из тебя подруга жизни – молоденькая, носочки беленькие, наверняка даже котлеты жарить не умеешь, а претенденток на постель у меня большой выбор. Так что гуляй, ищи себе нормального мужа.