Художник посетил знакомую лавку на Арбате, где обменял на деньги сразу десять лет, купил квартиру в центре с хорошей обстановкой и обжитую дачу в ближнем Подмосковье. Написал дочери прощальное письмо, приложив подарок ко дню рождения – кольцо с бриллиантом и бусы из бледных аметистов, которые носила Тоня, затем пошёл в аптеку за лекарством, способным безболезненно отправить человека в последний путь.
Фармацевтический бизнес в ту пору ещё не выбился в лидеры баснословных прибылей, аптек открывалось не так много, как нынче, зато буквально на каждом шагу стояли игровые автоматы и работали казино. Михаил устал слоняться по городу, заглянул в подвальчик, присел возле «однорукого бандита» и за пару часов спустил всё, что нашлось в карманах. Вышел на улицу и вдруг обнаружил, что мыслей в голове поубавилось, сердечная боль притупилось, зато явилось соображение, что в рулетку выигрыш крупнее и наверняка выпадает чаще, чем в автомате, там можно комбинировать, а не просто дёргать за ручку.
Он вернулся в лавку и расстался ещё с парой лет. В казино поначалу выиграл и, к собственному удивлению, испытал уже забытое чувство восторга, появилось желание продлить удовольствие. Потом проиграл с досадой, и так целый день, в конце которого решил, что горе можно глушить деньгами, которые ему ничего не стоили, кроме жизни. На темных задворках рассудка пряталось понимание, что усердие его напрасно. В этих деньгах заложено небытие и по большому счёту всё уже давно проиграно. Но он намеренно не лез слишком глубоко в дебри сознания и регулярно посещал торговца временем, пока машинка однажды не выплюнула договор без печати. Старик развёл руками и недружелюбно осклабился.
Михаил вернулся домой и стал готовиться к смерти. Но настало утро, а он ещё жил. Прошла неделя. Что-то тут не так. Впрочем, сказка ничего не обещала. Чудеса, конечно, случаются, особенно с людьми, наделёнными развитым воображением. Мысли грызли голову, возвращая забытую боль. Денег на игру нет, а жизнь невыносима. Что же теперь, лезть в петлю?
Обманутый в лучших ожиданиях, Михаил рванул на Арбат. Если не удастся уговорить старика, надо его прижать, взять за горло, а машинке, чтобы сработала, дать хорошего пенделя – приём в отечестве известный, а главное действенный. С такими мыслями он в запале пробежал мимо знакомого заведения, пришлось вернуться. Вернулся – и снова проскочил. Замедлил шаг, вглядываясь в каждый кирпич. Определённо вход находился тут – вот неровная тротуарная плитка, о которую он спотыкался. Шевельнул ноздрями – запах лука тоже ещё можно уловить. Однако лавка отсутствовала.
На её месте – стеклянная дверь, над дверью зелёная светящаяся надпись: СБЕРБАНК. Тот самый, который в 90-е годы противозаконно сгрёб народные денежки. Сказка попахивала былью. Михаил схватился рукой за грудь и упал, ничего больше не чувствуя, не сознавая, что радости и муки закончились – в назначенный час мойра перерезала трепетную нить.
Полдня я молчала. Это хорошо, что сегодня дочь – в кои-то веки – собралась со мною пообедать: есть повод напомнить. Сели за стол, и меня прорвало:
– Знаешь, какое сегодня число?
– Разумеется, – как ни в чём не бывало ответила Лена, принесла стопки и графин с водкой – на Руси вином не поминают.
Она любила отца, и он её обожал, а вижу, что запамятовала. Я относилась к нему сложно, но забыть не могу, напротив, чем дальше берега времени, тем муж становится ближе. Слёзы обжигают веки.
– Только плакать не надо, – хмурится дочь и не может отказать себе в удовольствии добавить: – Если бы ты его не бросила, он и сейчас ещё жил. Не очень-то ты его ценила и в конце концов оставила нас без отца.
– У тебя уже появилась семья, а Юрочка поступил в военное училище.
– Ну и что?! – воскликнула она вдруг с такой болью, что я почувствовала угрызения совести. – Громко сказано – поступил! Сбагрили, чтобы не мешал. Ты всегда была занята собой, своими обложками, тиражами, презентациями, на нас времени не хватало.
Я тоже возмутилась:
– Неужели? А кто часами стоял в очередях за продуктами, варил папиным собакам пятилитровые кастрюли перловки с костями? А разве уроки мы вместе тобой не делали? До сих пор вздрагиваю от примеров по алгебре! Да, в жертву я себя не приносила, жертвы редко бывают оправданными. Потом мамаши рвут на себе волосы: всё ребёнку отдала – молодость, наконец жизнь, а он такой неблагодарный! Дети получаются разными по более сложным причинам, и дело не в количестве вложений.
Мы выпили, не чокаясь. Лена привыкла, что последнее слово за ней, и язвительно улыбнулась тонкими, не фамильными, губами:
– Папа был талантливее тебя, ты ему завидовала.
Талантливее – да, это правда. И намного. Но испытывать зависть по меньшей мере глупо, каждому назначен собственный путь. Зачем мне чужой талант, свой-то крест донести бы, не уронив.
Дети, действительно, не числились у меня в приоритете, для них имелись сначала свекровь, потом няня, а я бесконечно чему-то училась, старалась всё изведать, везде побывать, всюду успеть, жадно набивала голову впечатлениями. Сочиняла и параллельно подрабатывала в газете, силясь показать мужу, что у меня есть собственный круг общения и интерес, ему неподвластный, что рядом с ним не просто жена, но личность.
«Как много вы пишете», сказал однажды Александр Эбаноидзе, главный редактор «толстого журнала» – литературного ежемесячника «Дружба народов», где изредка появлялись мои повести. Он не видел даты моего рождения (а внешность обманчива), моих отчаянно одиноких ночей, когда от прыжка с балкона удерживает только строчка, за которой последует другая, и у серого вещества появляется определённый интерес, излучаемые им волны без остановки прощупывают пространство в поисках жемчужного зерна. И я лопатила лапками быстро, как только умела, сбивая сливки в масло. На это утекали секунды, минуты, часы, лунные месяцы, вечность. Моя драгоценная жизнь. Остались старость и книги, которые уже никто не читает.
Если ты литератор, должен соответствовать времени, даже если пишешь о былом. Но время рвануло и ушло вперёд слишком рьяно, на прошлое читателей мало, новое поколение волнует день сегодняшний, а грядущее станет таким, каким молодые сумеют сделать настоящее. Им не надо ждать, ждать они не умеют и не любят, к их услугам современные технологии, которые стремительно меняют правила игры. Телевизор и кино не съели театр, хотя сильно пожевали и бросили на поиски шокируещего, а вот скоростной Интернет серьёзную литературу уже доедает. Не успеем оглянуться, как художественная проза вообще исчезнет за невостребованностью. Разные там Букеры и Большие Книги – это писательский междусобойчик, признание соратников по цеху, а не тех, кто определяет параметры будущего.
Пытаясь сравняться со временем, мы сами отучаем детей читать и писать, требуя ставить галочки на ЕГЭ. Зачем стило, если есть клавиатура и короткие сообщения на усечённом языке. Русский литературный оттого и красив, что сложен, у многих чешутся руки его упростить, приблизить к «разговорному». По телевидению на голубом глазу говорят «облегчить» и «творог», в газетах, не смущаясь, пишут «учителя». Ну, да, это старая тенденция: «слесаря», «якоря», «катера», на подходе «парохода». Уже есть писатели, игнорирующие синтаксис, очередь за грамматикой. Сравнения, метафоры и прочая муть – неэкономичны и субъективны. Информация, которая стала доминирующей пространственной субстанцией, не нуждается в эмоциях, её даже не надо запоминать, а только наловчиться быстро добывать.
Дети увлекаются вещами, которых я не понимаю, а главное эти пристрастия мне не интересны и кажутся чуждыми органике человека. Жизнь землян – будь мы пришельцы или коренные обитатели планеты – зримо истончается. Женщины всё чаще не только не хотят, а не могут рожать, потеря статуса семьи и однополые браки ускоряют процесс. На христианскую цивилизацию, вымощенную дорогими потерями, надвигается агрессивный восток, вдохновлённый молодой мусульманской религией. Грядёт принципиально иная эра, она несёт другие ценности и очередные жертвы, необходимые для утверждения нового.
Старый мир не изменился, не отодвинулся, старый мир умер, и дело не только в принципиально других технологиях, изменились цели и критерии. Высокое искусство и мораль себя изжили. Успех имеют безголосые певцы и музыканты, не знающие нот. Беспомощные каракули супермодных художников продают на аукционах за бешеные деньги. Половых извращенцев венчают в Соборе Парижской Богоматери (вот он, кстати, и сгорел!). Сирот отдают на «воспитание» педофилам… Что дальше? Как нарекут новый мир или он останется без названия?
Можно, конечно, оглянуться назад, припомнить Каина, убившего из зависти брата Авеля, человеческие жертвоприношения инков, костры католической инквизиции, наклонность славян сажать врагов на кол, доктора Йозефа Менгеле из Освенцима. О, Господи, неужели Ты зрел, кого создаёшь, и не остановился?
Меня всегда угнетало несоответствие идеи Бога её воплощению.
5
Недавняя провинциалка, молоденькая и любопытная, глазея по сторонам, шла по улице, на которой выстраивали массовку для художественного фильма. Кто-то из организаторов процесса зазевался, и она, не понимая этого и удивляясь, откуда столько народу, оказалась внутри съёмочного круга. Режиссёр сразу выхватил из толпы нестандартное лицо, естественность поведения и закричал в жестяной рупор:
– Девушка! Да-да, вот вы! Подойдите ближе! Сделайте вид, что испугались.
Она и правда, вытаращила глаза и заслонила открытый рот ладошкой.
– Оператор, снимай! Ещё дубль! Не наша? Запиши телефон. Идите сюда. Как зовут?
– Ива, – откликнулась девушка и, смеясь, сказала одному из помощников режиссёра, оказавшемуся рядом: – Не надо волочь меня за рукав, я уже поняла, кто тут главный.
Забавный парень, очень преданный своему шефу, правда и зарплату он получал тоже немалую, воскликнул восторженно: