– Известия смотрели?
– Не имею привычки.
– Ну да, всё одно и то же. Война. Мне объясняют, а я не понимаю. Зачем? Мы что, плохо жили? За границу в отпуск ездили. Самое ужасное, что гибнут люди. С обеих сторон. Говорят, наших пленных даже пытают. Как это возможно? Киевская Русь, князь Владимир, славяне… И братоубийство!
– Не рассуждайте о том, чего не знаете, – почти зло сказал седой.
Старец удивился:
– По телевизору с утра до ночи показывают, в подробностях.
– Там много чего показывают. Доверять можно только тому, что видел сам, и то случается обман… – Думаете врут?
– Ну почему врут? Просто говорят то, что толпа способна переварить.
– Да я и сам кое-что помню, постарше вас, хотя и не такой седой. У меня отец в Отечественную дошёл до Будапешта. Не любил рассказывать, только иногда, за бутылкой. Человек вообще интуитивно сторонится пережитого. Что там? Несбывшиеся планы, упущенные возможности, неутолённые желания. Всё это грызёт и отравляет жизнь. Конечно, пить и курить вредно, но вино обладает милосердным свойством – оно усыпляет воспоминания. Я немного выпил с утра для настроения – сегодня последний день перед великим постом, когда можно принять на грудь и закусить. В церковь зашёл – люди такие хорошие, глаза добром светятся. Завидую и жалею. Ну, невозможно, чтобы человек умер и вознёсся на небо. Не могу заставить себя в это поверить, но зачем-то пытаюсь. Мифы притягательны, как мечты. Знаешь ведь, что не сбудется, а всё равно стремишься. Мир не так прост, как кажется. Доказано, что тёмной материи в разы больше, чем белой. Так и невидимое. Одни в него верят, а я полагаю, зримое состоит из видимого. Какой у меня выбор? Или верить, не задумываясь, или задумываться и не верить. Любитель воробьёв дал собеседнику выговориться и не удержался, чтобы пояснить, упреждая вопросы:
– Седина моя фамильная. А глаз мне в школьном дворе из рогатки выбили. И познание жизни не измеряется её длиной. Вот вы, слышал, профессор. О своих делах и рассказывайте.
Старикан скис.
– К сожалению, всё, что я умею – это производить слова. А вообще, моя главная боль – дети. У вас детки есть?
– Нет.
Профессор грустно покачал головой, а сказал неожиданное:
– Повезло. Я в разводе, и моя единственная дщерь живёт со мной. Мерзкий, я вам скажу, человечек образовался. Откуда? Любил, всё покупал, что просила и не просила, и никакой благодарности.
– На себя оглянитесь. Может не то давали или не к тому месту прикладывали.
– Да уж по косточкам разобрал – не вижу ошибок. Она кричит: «У тебя сердце, тебе воздуха не хватает, сквозняки устраиваешь, а я вечно простужена и нос красный, мужики отворачиваются, и всё из-за тебя». Отвечаю: «Ещё благодаря мне ты на свет появилась, мама твоя рожать боялась, я уговорил». Фыркает: «Напрасно». Старик горестно разводит руками: ну, извини, дитя, за подаренную жизнь. Да, дети – всегда разочарование.
– Сомнительны обобщения, сделанные лишь на собственном опыте.
– Совпадения – мусорный процесс, тоже мало что доказывают. Ну, не буду мешать. – Сосед, кряхтя, поднялся со скамейки. – Врачи советуют больше ходить и ещё деньги берут за подобные откровения.
Блокнот.
Дурак я, дурак. Лучшее, что сумел произвести – сыновья, и тех не уберёг. Один уже не русский, другой вообще никто, а возвращаться не хочет, отвык. Пока маленькие были – жена заботилась, старший в неё пошёл – хваткий, а младший меня скопировал. Надо бы квартиру на меньшую поменять и денег ему послать, Люда согласна, но боюсь пропьёт, дедушкины гены могут взыграть. Да и когда деньги что-то принципиально меняли?
Вопрос завис, а я сижу на солнышке, воробьёв наблюдаю, хочу получать удовольствие. И если бы один такой! Сколько пустых семян носят ветры Вселенной.
Проблема отцов и детей была всегда, но в последние годы расстояние между нами заметно увеличилось. То, что мы с внуками друг друга не очень понимаем, это нормально, идёт слом эпох – технический, социальный, культурный, нравственный. Однако опасаюсь, что внуки не только думают, но и чувствуют иначе. Вот это мне кажется катастрофой. А им, возможно, нет. Они родились, когда пшеничные поля уже стали лесом, и считают, так было всегда, да и чем же плох лес?
Они не будут сравнивать, им пока хватит, а там что-нибудь придумают. Проводному телефону полтора века, но ещё 10 лет назад домашний аппарат считался привилегией. Теперь же мобильная связь повязала всех и вся, даже космос. Кто вчера мог себе представить массовое использование управляемых дронов в военных целях? Один не маленький военачальник, обобщая в своих мемуарах опыт Отечественной войны, писал, что следующая мировая на морях будет вестись малыми судами, главным образом катерами типа торпедных. Ау!
Нет смысла загадывать. «Если хочешь насмешить бога, расскажи ему о своих планах». Человеческий ум, ограниченный от природы, на своей территории границ не ведает, а время безжалостно.
Слова старого профессора о том, что человек сторонится пережитого, особенно негативного, как всякое житейское утверждение, даже претендующее на философскую категорию, не являлется истиной.
Его можно принять с поправкой: сколько ни пытайся выстроить защитный барьер, картинки памяти будут возникать постоянно, вызванные случайным словом, звуком, запахом. В конце концов станут существовать отстранённо, вроде как и не твоя это была жизнь, а чья-то чужая, нелогичная и даже бессмысленная.
Облака подтаяли, солнце опять взялось пригревать, и седой мужчина вернулся к внутреннему лицезрению прошлого.
Больше всего на Донбассе нуждались в строителях, но требовались и другие работники налаживать порушенный быт. Все получали удвоенную зарплату и рисковали жизнью. Финансиста взяли охотно: считать деньги требуется везде, даже на войне. На освобождённые территории возвращалась мирная жизнь, хотя снаряды с вражеской стороны прилетали регулярно. В Мариуполе разнесло стену местного банка. Здание успели подлатать, ждали специалистов восстанавливать инфраструктуру.
Блокнот.
Не напрасно я столько лет сидел тихо и не высовывался. К другой жизни я не годен. Даже до места назначения не доехал – грузовик нарвался на засаду и получил мину в кузов. Правда, мне «повезло»: остался жив, хотя контужен и на некоторое время вырубился.
Очнулся от удара кованного сапога по ребрам. Меня затолкали в грязную комнату сельской хаты с остатками ломаной мебели и пробитой крышей. Здесь уже сидели, лежали с десяток пленных. Когда-то в пригороде Жданова, так прежде назывался Мариуполь, я гостил у приятеля. Запомнились томаты, которые зрели на задворках чистенького частного домика. Крупные, спелые, сладкие: надкусишь и весь высосешь, только шкурка на ладони и останется. Это точно было не здесь. Здесь нестерпимо воняло, а снаружи непрерывно гремело, часто с пронизывающим нутро свистом.
Сутки мы валялись со связанными проволокой руками под надзором мальца, который время от времени, чтобы не заснуть, стрелял в окно из автомата. Нестерпимо хотелось пить и ещё больше – в туалет. Рядом, голова к моей голове, лежал щуплый парень в военном камуфляже. Он отвлекался декламацией стихов Анри Ренье.
Приляг на отмели. Обеими руками
Горсть русого песку, зажжённого лучами,
Возьми и дай ему меж пальцев стечь…
Тогда, не раскрывая глаз, подумай, что и ты
Лишь горсть песка…
– Ты кто? – спросил Иван. – Я поэт.
– А как оказался здесь?
– Так же, как и ты. Чтобы себя уважать, надо быть патриотом не только в рифму. Нельзя терпеть противоестественное. Чудовищно уничтожать себе подобных. Каждый рождённый и уходящий так же уникален, как ты сам. Жизнь, хрупкий подарок небес, надо лелеять и оберегать. Каждая маломальская страна под лозунгом «защиты» территории и собственных нравственных ценностей содержит армию – особым образом организованную структуру потенциальных убийц – и совершенствует летальное оружие. Извращённое понятие добра! Если бы все эти средства и силы направить не на борьбу с себе подобными, а на благоустройство планеты, мы жили бы в раю. Но, похоже, люди червивы от природы. Непрерывная череда войн – история не только государств, но человечества. Как с этим примирить свой мозг, я не знаю.
– Я тем более, – согласился финансист, понимая, но не желая понимать сказанное.
Его личная судьба была подтверждением этих слов: борьба, часто бессознательная, соперничество между живущими рядом людьми, скрытыми врагами, заключившими невидимое перемирие, которое постоянно нарушается из-за стремления принизить другого, чтобы самому возвыситься и стать авторитетом. С какой целью? Что за тайный механизм портит нам жизнь, подумал он, и уже вслух, от отчаяния, произнёс странные для себя слова:
– Наверное, Создателем предусмотрен и другой путь, хотя бы для избранных.
Поэт покачал головой:
– Все мы, знаменитые и безвестные, богатые и бедные беззащитны перед судьбой. Ещё Соломон сказал: «Одна участь постигнет и мудреца и глупого». В конце концов, какая разница? Иной за короткую жизнь сделает больше, чем другой за сто лет. Вот я – уверен, что ничего лучше уже не напишу, да и то, что есть, в основном нравится мне самому. Так что не стоит стенать: ах, дайте мне время! Ну, дадут, а я пойду в кабак и напьюсь, чтобы почувствовать, что жизнь – удовольствие. А жизнь – это труд, который сделал из мартышки человека.
Они помолчали, размышляя каждый о своём.
– Давно здесь? – спросил новенький.
– Со вчерашнего дня.
– Как считаешь, нас обменяют?
– Сомневаюсь. Господство человека над человеком всегда обнаруживает власть зверя. Это не я сказал, это Бердяев.
К полудню в хату ввалились украинские боевики. Двое сели за стол и принялись есть консервы из железных банок, а один, здоровенный, как бык, со стилизованной свастикой на рукаве, окинув мрачным взглядом пленников, грязных, заросших тёмной щетиной, спросил: