В одиннадцать часов утра с Василием Михайловичем случился первый припадок холеры, который он почёл за простой приступ несварения желудка и принял обычные домашние средства.
Но уже через час у него начались страшные судороги.
А в четыре часа того же дня, 30 июня 1831 года, из ворот его дачи выехали дроги со смолёным гробом, в котором лежало едва остывшее тело, засыпанное известью.
За гробом, держась за задок выкрашенной в чёрную краску телеги, от которой в ужасе шарахались прохожие, бесстрашно шёл только один человек без шапки, с низко опущенной головой и видом похожий на старого матроса.
Это был Тишка.
Никого больше при столь поспешных похоронах тела Василия Михайловича не было, – всякие проводы были строжайше воспрещены начальством. Его не могла сопровождать даже Евдокия Степановна, которая в эти часы билась в беспрерывной истерике, приводя своим неудержным отчаянием в полную беспомощность находившегося при ней врача.
Несмотря на то, что будочники не раз отгоняли Тишку от телеги, он всё же проводил своего капитана в последнее плавание и бросил горсть земли на крышку его просмолённого, крепкого, точно корабль, гроба.
Он был похоронен на холерном кладбище, какое позднее называлось уже Митрофановским.