Между тем как мы с ним в разных разговорах провождали вечер, подъехал к нам опять и городничий, с убедительною просьбою о том, чтоб я дозволил у себя, как в лучшем во всем селении доме, квартировать губернатору, которому на тех днях долженствовало приехать к нам для открытия всех судебных мест. Для меня сие было хотя несколько и отяготительно, но как сей случай мог меня с губернатором познакомить короче, то и не противился я нимало, но с охотою изъявил ему на то свое согласие.
Весь последующий за сим день, случившийся в навечерии Крещенья, был я что–то так нездоров, что принужден был принимать лекарство. Произошло сие оттого, что я, осматривая всякой день недавно отделанные и тогда только что высушиваемые комнаты во флигеле замка, или дворца, от чада и штукатурного испарения сильно поугорел. Но болезнь сия не имела никаких дальних последствий и не воспрепятствовала мне принять у себя заходившего опять ко мне городничего, занимавшегося в этот день осматриванием всех квартир в городке нашем и назначивании оных под ожидаемых с часу на час судей из их жительств и долженствующих к приезду губернатора съехаться и собраться. Ввечеру же сего дня прислал он к нам жену свою с препокорнейшею просьбою, чтоб мы дозволили переехать им на время в дом к одному из канцеляристов моих, Щедилову, которой был лучший из всех прочих. Мне хотя и не весьма хотелось обременить сим сего моего лучшего письмоводителя, но желая тем услужить городничему, послал тотчас за хозяином, и как он, по убеждению моему, на то согласился, то и дозволил я им занять под себя сию квартиру, где он однако не долго стоял; ибо я, желая освободить сего старика от сего бремени, велел для городничего опростать, очистить и прибрать одну из казенных деревянных связей, построенных для житья нашим волостным солдатам и мастеровым людям, в которую он после и переехал и был сею квартирою еще довольней прежней.
Наконец кончились наши святки и настал день Богоявления Господня, в которой все мы были в церкви на островку у обедни и потом на воде. Нам восхотелось в сей день сделать у себя небольшую пирушку, почему и пригласил я всех к себе обедать, отчего они натурально и не отказались. Итак, обедали у меня в сей день городничий со всем своим семейством, помянутый г. Арсеньев и еще один из приехавших судей, Сергей Ильич Щушерин. С сим добрым и любезным молодым человеком мы также в первую минуту нашего знакомства так сдружились и так друг друга полюбили, что с того времени сделались навсегда добрыми и искренними друзьями, и я приязнию и ласкою его самого и всего его семейства был очень доволен. Кроме сих, обедал у меня в сей день и наш лекарь; итак, народа набралось–таки довольно, и это был первой маленький пир, данной мною моим будущим сотоварищам в жизни.
Едва только окончились наши праздники, как в последующий за сим день и стал наполняться весь наш город съезжавшимися со всех сторон судьями и определенными в суды прочими канцелярскими служителями и чиновниками. Как я играл тогда во всем Богородицке первую ролю и дом мой был знаменитейший, и до всех судей тотчас доходил слух о моем ласковом со всеми обращении и благосклонном всех приеме, то все они за первой себе долг почитали приезжать ко мне для изъявления ко мне своего уважения и рекомендования себя в мою благосклонность и дружбу. Признаюсь, что такое от всех уважение было мне весьма непротивно и натурально побуждало меня соответствовать ям взаимно своими ласками и контравизитами. Всех тех, которые из них были у меня пред обедом, не отпускал я от себя, не угостив их обеденным столом. А как к вечеру собрались они все ко мне, а подъехал к нам и двоюродной брат жены моей, Евграф Александрович, с женою, и народа набралось множество, то сие и подало повод к первой у меня тогда вечеринке. Я старался занять их всех разными играми, а чтоб было веселее, заставил своего Давыдовича брянчать на гуслях выученные им от меня некоторые штучки, аккомпанируя ему сам, сколько умел, на своей скрипке. Сим возбудил я в детях своих и городничего, бывших также у меня, охоту к танцовапию, и они попрыгали у нас как умели, а им иногда делали и из нас те, кои были помоложе и повеселее, сотоварищество; и как все обращение между собою постарался я делать свободным, непринужденным, простым, без всяких чинов и церемониалов, а прямо дружеским, то сим и дал я почувствовать всю приятность такого невинного дружеского времяпрепровождения, и мы с особым удовольствием провели весь вечер и сделались уже все добрыми приятелями, и родственнику моему, г. Каверину, сие так полюбилось, что он пробыл у нас и весь последующий за сим день.
С сего дня начали мы со дня на день ожидать приезда к себе губернатора, но приезд его как–то позамедлился, и мы целых пять дней его тщетно ожидали. И как всем съехавшимся господам судьям и другим чиновникам в сие время делать еще было нечего, то и провели они оное в беспрерывных друг друга на квартирах своих посещениях и угощениях друг друга на походную руку; ибо надобно сказать, что они съехались тогда все еще налегке, без своих семейств, и на первой случай расположились кой–где по квартирам; и как никто из них не имел еще порядочной и не обострожился, то все сие и побуждало их наиболее уклоняться ко мне, и тем паче, что я и сам их приглашал к частейшему посещению меня от скуки. Итак, не проходило дня, в который бы многие из них у меня не перебывали; а по вечерам было всем им почти ежедневное общее сборище у меня в доме, и все тут, сделавшись друг с другом знакомее, препровождали мы все вечернее время в смехах, издевках, в разных простых увеселительных карточных и других играх и прямо в дружеском, простом и приятном препровождении времени. Я переучил их играть в свои любимой реверсис и тароки, а они затеяли разные свои игры, и всякой занимался тем, что кому было угоднее; а ни один раз, завеселившись, не отпускал я их всех от себя и без ужина; что все еще более всех их ко мне прилепляло.
Но теперь время пересказать мне вам, кто таковы все судьи сии и тогдашние мои ежедневные гости именно были. Я начну с нашего предводителя. Сей был один из зажиточнейших богородицких дворян из фамилии господ Сухотиных, человек не слишком знаменитый, но добрый, простой и прямо на нашу руку. За ним следовал уездный судья, господин Албычев, по имени Алексей Андреянович, человек степенный, почтенный и всем обращением своим прелюбезный. Заседателями и сотоварищами ему в уездной суд избраны были: некто господин Арсеньев, Андрей Сергеевич и помянутый господин Шушерин, Сергей Ильич. В исправники назначен был некто господин Пушкин, Петр Семенович, а заседателями к нему: меньшой брат уездного суда заседателя, помянутый выше сего, г. Арсеньев, Николай Сергеевич, а другой некто господин Басов, человек незначащий и маловажный. Кроме сих были от короны определенные: помянутой городничий Антон Никитич Сухотин, казначеем — некто господин Плотников, а стряпчим — один из богородицких соседних дворян Александр Андреевич Хомяков, человек молодой и зажиточный, но с умом несколько поразстроенным. Кроме сих, был тогда еще из приезжих дворян майор Остапов.
Вот из сколь многих особ состояло все тогдашнее наше общество. Все они были характеров разных, но кои опишу я вам после, когда порядок доведет меня рассказывать о их семействах; а теперь только скажу, что многие из них были люди очень еще не старые и некоторые в особливости веселого нрава. Таковым в особливости из всех отличался наш исправник г. Пушкин, человек еще молодой и в особливости склонный к шуткам и дружеским безобидным издевкам и трунению над другими; а сие и оживляло все наше сословие и делало обращение наше друг с другом приятнейшим и веселейшим.
Наконец, 12 числа, по тщетном пятидневном ожидании губернатора, перетревожены мы были приездом к нам его канцелярии с уведомлением, что вслед за нею скоро хотел и он приехать. Все тогда в один миг сбежались и съехались ко мне, как в квартиру губернаторскую, да и я своим домашним велел поперебраться с излишним из своей гостиной в боковые и задние комнаты и опростать зал и гостинную для губернатора. И с сего времени начали мы приезда его ожидать ежечасно, будучи все в совокуплении. Но прошел день и прошел весь вечер, и губернатора не было и все принуждены были, поужинав у меня, разъехаться по квартирам.
Как все не сумневалнсь и за верное полагали, что не приехавши в этот день непременно прибудет он в последующий за сим, и по всей вероятности ввечеру, то собрались опять ко мне все сии господа до единого, и дабы не скучно было провождать время в мучительном ожидании, не долго думая, расставили ломберные столы и принялись за прежние свои веселые игры и дружеские занятия. Начались опять разные шутки и издевки, смехи и хохотанья, и гул от того раздавался по всем комнатам. Посреди самых сих дружеских забав, и как теперь помню, в самое то время, когда мы, играя с предводителем, городничими Пушкиным в реверсис до слез почти хохотали над ежеминутным забыванием нужных в сей игре предосторожностей нашим простодушным предводителем, которому за проступки сии то и дело доводилось ставить беты и платить положенные штрафы, перетревожены мы были впрах вбежавшим к нам вестовым с уведомлением, что губернатор едет, и въезжает уже в город. Боже мой! какая. сделалась тогда у нас всеобщая сумятица и тревога! Городничий, без памяти вскочив, бросил карты и все, побежал без души садиться скорее в стоящие перед крыльцом в готовности свои сани и поскакал для встретения губернатора. Мы все также повскакали с своих мест, побросали карты и кричали слугам, чтобы скорее прибирали столы и устанавливали все к месту и освещали зал и лакейскую и для скорейшего приведения всего в порядок помогали им в том и сами. Другие бросились отыскивать свои шпаги и шляпы, и все вообще стали оправляться и хорохориться, готовясь для встречи губернатора, которой всем нам был еще незнаком и натурально, как начальник губернии, особенного уважения, а особливо тогда, был достоин.
Но что ж воспоследовало? Проходит несколько минут — губернатора нашего нет; проходит еще столько ж, — о губернаторе нет ни слуху, ни послушания. Проходит еще с четверть часа — ни губернатор и ни городничий не показываются. «Что за диковинка! думаем и говорим мы между собою: разве еще не доехал или зачем–нибудь остановился?» Но вдруг наконец зашумели вдали сани. — «Губернатор! губернатор!» закричали мы и бросились все в лакейскую, чтоб иттить встречать его на большое мое каменное крыльцо. Но едва только хотели растворять в сени двери, как на встречу к нам городничий в своей шубе и шляпе, весь с головы до ног занесенный клочьями снега и власно как напудренной, и очень от стужи покрасневший. «Что, братец? закричали мы все в один голос: где губернатор?» — «Какой вам губернатор! смеючись отвечал он нам: ежели хотите так же одурачиться, как я, так садитесь в мои сани и выезжайте на улицу». Удивил он нас сим своим приветствием; а он, увидя нетерпеливость нашу узнать дальнейшее, разрешил сию загадку, говоря нам, раздеваясь, следующее: Возможно ли, что случись теперь со мною! Посмейтесь, государи мои, моей глупости. От роду не случалось со мною еще такого случая. Ведь дурак–то мой вестовой всех нас обманул и по пустому перетревожил, а меня только в прах иззнобил, измочил и в сущие дураки поставил. Покажись этому глупцу и сущему фалалею, что едет возок губернаторской! Но правду сказать, его несколько и извинить можно: в такую вьюгу и густую мятель, какая теперь на дворе, немудрено хоть кому ошибиться. На сажень почти ничего вперед явственно не видно. Я и сам хорошохонько обманулся. Но постой! я расскажу вам все дело по порядку. Подхватя его к себе в сани, ну я скакать вдоль по слободе, и в помышлениях, как мне встретить губернатора и что говорить, выезжаю совсем из города. Но как губернатора не было и в появе, то спрашиваю я этого фалалея, где же губернатор? — «Вон там, вон там впереди, говорил он мне: я его едущего в возке видел». — Но подлинно ли ты его видел? спросил я. — «Как же, сударь, подлинно; и давеча было светлее, и теперь только понесла такая густая мятель». — Но где ж он, говорю я, остановившись? — «Бог его знает! разве зачем–нибудь остановился; а видеть я его подлинно, хоть издали, а видел». — Хорошо, брат; так постоим же здесь