на месте и подождем. И по выходе из саней и стали мы устремлять свои взоры сквозь несомой ветром прямо нам в глаза прегустейший снег. Но как долго стремления его выдержать никак было не можно, то, завернув лицо свое от снега в шубу, говорю я ему: «Ну, смотри ж пристальней и не прозевай, брат, и скажи мне, как скоро увидишь». Не успел я сим образом, закутавши лицо свое в шубу, минуты две–три простоять, как закричал мой вестовой: «едет, едет! сударь! и вот возок его уже почти перед нами». Я глядь, и вижу действительно вблизи уже нечто едущее черное и большое, и обробев как баба, без дальнейшего рассмотрения, ров с себя скорей шубу, и как в самый тот миг то черное и большое поровнялось с нами, то второпях сочтя это действительно возком губернаторским, без дальнего откладывания и рассматривания хвать я с себя шляпу и отвесил ему пренизкой поклон. Но вообразите себе, государи мои, что было тогда со мною, как вдруг, приподнявшись и подошед ближе, вместо возка и губернатора увидел перед собою… чтоб вы думали?… большой воз сена. «Тьфу! какая пропасть!… махнувши обеими руками, закричал захохотавши я, где был у меня ум и разум, и возможно ли быть так слепу и так глупо обмануться!…» Не успели мы сего услышать, как все вдруг захохотали, и хохотали даже до слез сему смешному происшествию. Городничий сам, нимало за то не сердясь, хохотал вместе с нами и только что повторял: «что, братцы! был истинно такой грех со мною, и надобно было на ту беду иттить такому густому снегу, что и не можно было ничего и в самой близи рассмотреть явственно. Но правду сказать, как бы не рассмотреть, если бы были осторожнеё и не так обоих нас объяла торопливость. Уже мы с вестовым хохотали, хохотали сей общей нашей с ним ошибке».
Насмеявшись и нахохотавшись досыта сему смешному случаю, сказали мы наконец: «Что ж, братцы, не опять ли нам приниматься за прежнее свое дело?…» — Чего долго думать! закричали все. Итак, давай опять становить столы, отыскивать карты и продолжать прежние свои игры в оные; но не проходило и десяти минут, чтоб не вспоминалось нам опять помянутое происшествие и мы опять, засмеявшись, начинали у городничего спрашивать: «Как же, братец, Антон Никитич, ты возу–та сена кланялся?» — «Что, братцы! грех да беда на кого не живет! говорил он: лошадь то четырех ногах, и та вспотыкается, а мне, старику, немудрено было с заслепленными снегом глазами обмануться. Мне пуще всего жаль своего мундира, — всего его измочил….»
Более часа проводили мы еще после сего в играх своих, смехах и хохотаньях, но губернатора нашего, которого велели смотреть уже не одному, а трем, и смотреть прилежнее, не было еще и в появе. Уже настало время ужинать, уже нам и есть всем захотелось, но его все еще не было. Итак, не хотя мучить домашних своих, велел я накрыть стол и подавать есть, и ну–ка мы скорее и без дальних чинов и кое–как ужинать, дабы опростать опять залу. Собрали наконец и со стола, и все мое семейство полеглось уже спать, но мы расположились все еще ждать; но как и опять прошло несколько часов и время перешло уже далеко за полночь, а губернатора все еще не было, то заключая, что конечно он и в этот вечер к нам, и может быть за вьюгою и метелью, не будет, решились все наконец разъехаться по домам и оставили меня одного дома.
Но что ж воспоследовало? Не успел я, раздевшись излегка, лечь в кабинете своем спать и все поугомониться, как прибегает без души вестовой и разбужает нас криком, что губернатор едет, а вслед за ним зашумела и повозка его действительно под окном у меня в воротах. Я рад тогда был, что не совсем разделся и что не погасили совсем огня. Итак, вмиг вздернув на себя кафтан, успел я еще губернатора встретить в сенях и провел его в свою назначенную для него гостинную комнату.
Как губернатор обошелся со мною совсем не гордо, а очень ласково и просто, то просил я его извинить нас всех, что мы его не встретили все по должности, сказывая ему, что мы к тому были готовы и уже трое суток его с часу на час в собрании здесь ожидали, и что все господа судьи с городничим и всю сию ночь пробыли здесь и за несколько только минут от меня поехали. И как он охотно их в том извинял, а извинялся еще и сам, что он поупоздал своим выездом и что его много и метель задержала, то спрашивал я его, прикажет ли он изготовить вечерний стол? — «Ах нет, нет, мой друг! сказал он, пожалуй, не беспокойся! Я никогда не ужинаю, а чашку бы чаю охотно теперь выпил».
Сей тотчас у меня и поспел, ибо чайник с водою и не сходил с огня; а между тем, покуда его готовили и подавали и покуда разбуженный также городничий одевался, убирался и к нам без души приехал, и губернатор, стоючи у печки, отогревался, имел я случай с полчаса времени один наедине с ним беседовать; и эти полчаса не только нас друг с другом познакомили, но даже и сдружили так, что он по смерть свою был ко мне не только очень добр, но и отменно любил меня, а и я его почитал и любил искренно. Я нашел в нем человека умного, ученого, сведущего и охотника до наук и художеств, а притом весьма любопытного, и самого доброго негорделивого и ласкового характера; а как он и во мне, против всякого чаяния своего, нашел человека почти такого ж и во многих вещах с ним единообразного, то не успели мы с ним начать говорить, как слово за слово и вошли в такие разговоры, что нам обоим и перестать почти не хотелось, и мы готовы бы были проговорить всю ночь, если б не помешал нам прискакавший без души г. городничий, которого о добром характере, равно как о доброте и прочих судей, я уже успел губернатору с похвалою рассказать; а потому губернатор, будучи уже хорошего об них мнения, не только не взыскивал с него того, что он его не встретил, но желая лучше с одним со мною еще несколько поговорить, тотчас его от себя отпустил, говоря, чтоб он ехал с покоем себе отдыхать, да и прочих никого бы не тревожил, а явились бы они к нему поутру. Итак, оставшись со мною опять, и покуда внесли и совсем приготовили для его кровать, проговорил он со мною еще с добрую четверть часа и все о вещах ученых и любопытных; а наконец отпустил он меня досыпать остальную часть ночи и сам уединился.
Наутрие собрались все наши судьи и чиновники ко мне, прежде нежели он встал и оделся и удивились, что приняты были от губернатора не только ласково, но с отменною благосклонностью, а особливо те, которые были того, по предварению моему, достойнее прочих. Они тотчас сие заприметили, и догадываясь, отчего то происходило, неведомо как меня за то благодарили. Со мною же при всех обходился он не как с подчиненным, а как с давничным своим знакомцем и приятелем, просто, дружески и откровенно, а сие заставило господ судей еще более меня уважать.
Мы провели все утро с ним в разных любопытных разговорах, и он не столько говорил с судьями, как со мною, и я его приятнейшим для него образом занял показыванием ему всего того, что у меня было зрения и любопытства достойного. Когда же все к открытию присутственных мест было приготовлено, то пошли мы с ним открывать оные по обыкновенным обрядам, и день сей был для Богородицка прямо торжественной и на век достопамятной. Случилось сие в 14–й день января месяца и производилось действие сие при стечении множества народа и всех лучших жителей сего места.
По окончании сего торжественного действия, губернатор, будучи особенным охотником до строения, осматривал во флигеле и все прочие комнаты; и как их, за помещением всех присутственных мест, оставалось еще очень много излишних, то и дозволил он их занять судьям для своего пребывания и жительства, а особливо тем, которые были семьянистее, и расспросив о семействах их, дал охотно позволение им для привоза семейств своих, на несколько дней, хотя не всем вдруг, отлучиться, и изъявлял удовольствие свое о том, что они иметь тут будут квартиры спокойные и что жить им тут будет не скучно, а особливо, промолвил он, обратясь ко мне, в близком соседстве и в сотовариществе с таким любезным человеком, хозяином сего селения. Я не преминул отвесить ему за сей приятной для меня комплимент пренизкий поклон, и повел его потом показывать главной корпус дворца, а потом в нашу церковь, где с отменным удовольствием любовался он живописью г. Некрасова и увещевал его, чтоб он был при таких дарованиях воздержнее от его слабости. А из церкви пригласил я всех к себе к приготовленному уже обеду, который, натурально, постарался я колико можно сделать лучшим. И губернатор наш всем тем, а особливо простым и откровенным моим обхождением, был очень доволен, и ему угощение мое и пребывание у нас так полюбилось, что он с особливою охотою за приглашение мое согласился остаться у нас на весь тот день и вечер, и отъезд свой в Епифань отложить до утрева. Итак, мы и достальное время сего дня и весь вечер провели с ним и с лучшими из господ судей вместе и в дружеском почти обхождении приятно и очень весело. А все сие спознакомило и сдружило меня с ним еще больше и он поехал от нас уже на другой день очень рано, разблагодарив меня впрах за мое угощение.
Проводив сего знаменитого гостя и сжив сию обузу с рук, отдыхали мы весь тот день все по своим квартирам, ибо надобно признаться, что все вышеупомянутое нас всех и обеспокоило несколько, и хлопот и сует было при сем случае довольно, и по пословице говоря, полон рот.
Не успели мы дней трех несколько поотдохнуть и в сие время все излишние из приезжих господ поразъехаться, как явился новой случай ко всеобщему торжеству и празднованию. Получено было известие о рождении ныне благополучно царствующего государя императора, а тогда великого князя Александра Павловича и велено было везде торжествовать сей день и молебствовать о сем радостном происшествии. Как предписание о сем от начальства было уже не мне, а городничему и относилось сие уже до существующего нового города Богородицка, то надлежало все торжество сие производить городничему. Он сие и исполнил по силе своей и возможности, и по окончании молебного пения пригласил всех судей и нас к себе на обед, и это было еще в первый раз, что он угощал нас всех у себя обеденным и вечерним столом и бывшею у него вечеринкою. Город же, или паче, все село наше было в сей вечер иллюминовано, и не только везде в домах и на окнах горели свечи, но и на улицах в безопасных местах расставлены и зажжены были смоляные бочки. А как у меня к сему времени поспел вновь мною выдуманной иллюминационной ящик с раскрашенными разными колерами слюдбами, то для придания сему торжеству более блеска велел я его принести, и зажегши в нем свечи, поставить пред квартирою городничего, и чрез то подал повод ко стечению всех почти жителей для смотрения сего невиданного еще никогда ими зрелища, и мы все провели сей вечер также в разных играх и с особенным удовольствием.