На другой день ввечеру приписалъ я еще слѣдующее:
«Вотъ, какъ не знаемъ мы ничего напередъ вѣрно, что дѣлать станемъ? Письмо сіе съ тѣмъ писано, чтобъ посылать его по почтѣ, но севодни заѣзжалъ къ намъ Александръ Гарасимовичъ Шишковъ и сказывалъ, что онъ послѣ завтрего ѣдетъ на почтовыхъ въ Петербургъ. Итакъ, мы разсудили послать оное съ нимъ; однако, чтобъ ты безъ письма и по почтѣ не остался, то завтра хоть коротенькое къ тебѣ отпишу, а между тѣмъ, пожелавъ тебѣ всѣхъ благъ, остаюсь, и прочее».
Сіе письмо дѣйствительно отправили мы съ братомъ зятя моего; но оно шло гораздо долѣе, нежели то короткое, которое я въ слѣдующій день отправилъ по почтѣ и которое было уже 8-е по порядку. Въ ономъ увѣдомивъ сына моего о послании моего большаго 7-го письма съ А. Г. Шишковымъ, вмѣстѣ къ нему съ посылочкою от матери, потомъ вкратцѣ о чемъ мы писали въ ономъ, присовокупилъ я слѣдующее:
«Далѣе скажу тебѣ, что вчера ѣздилъ я въ канцелярію для осматриванія съ обоими секретарями своими сундуковъ, бывшихъ на рукахъ у Дмитрія Товалова и свидѣтельствованія денежной казны, запечатанной мною. И какое было на меня горе, какъ мы нигдѣ не нашли одной особой хлѣбной суммы, простирающейся до 675 рублей. Всѣ прочія деньги были тутъ, а ей не было. «Господи помилуй! говоримъ: куда-жъ онъ ее дѣвалъ?» Предъ отъѣздомъ своимъ въ Тулу сказывалъ самъ онъ мнѣ, что она у него въ цѣлости, а нигдѣ ей не было. Не оставалось инаго средства, какъ иттить въ собственный его сундукъ и посмотрѣть, не положил ли онъ туда сихъ денегъ. Перебираемъ и пересматриваемъ мы и тотъ; находимъ золото, серебро, мѣдь, ассигнаціи и векселя и всего-болѣе нежели на 1,000 рублей. Однако, деньги не тѣ, а его собственныя, а о тѣхъ нигдѣ ни слова, ни записочки нѣтъ, а во всемъ прочемъ видимъ, что былъ онъ наиаккуратнѣйшій человѣкъ. «Господи помилуй! думаемъ опять, гдѣ же тѣ подѣвались?» Однако, на сердцѣ у насъ уже гораздо повеселѣе; думаемъ: каково не мѣряй, и если не отыщутся нигдѣ, то есть изъ чего замѣнить! Итакъ, ну-ка мы все опечатывать, переписывать и крѣпить. А какъ пришло намъ въ голову, не отдал ли онъ ихъ Ломакину, какъ хлѣбныя, то ну-ка и Ломакина сундукъ припечатывать и, сдѣлавъ все сіе, такъ- было и оставили, и я пошолъ перебирать достальныхъ рекрутъ. Наконецъ, и часа чрезъ два послѣ того промолвился какой-то солдатъ, что покойник хаживалъ иногда и въ третій большой сундукъ зачѣмъ-то! Давай смотрѣть и тотъ.
Поглядимъ, анъ тутъ онѣ и лежатъ, какъ живыя, и всѣ до полушечки, съ обстоятельною надписью, что они тѣ Рады мы всѣ невѣдомо-какъ были и даже перекрестились, что Богъ насъ от хлопотъ избавилъ.
«Еще потужи, Павлушка, о нашемъ переплетчикѣ Банніерѣ; бѣдняка обокрали, но кто-жъ бы? одинъ мальчишка изъ казенныхъ школьниковъ. Онъ, будучи лѣкарскимъ ученикомъ, прислуживалъ ему и металъ (sic) горницу; но, прибирая позабываемые имъ иногда ключи при отхаживаніи къ лѣкарю пить чай, повадился ходить къ нему въ сундукъ и въ разныя времена перетаскалъ у него болѣе 15 рублей серебромъ и мѣдью, а тотъ и не встрянется! Наконецъ, какъ-то онъ 40 копѣекъ встрянулся, возымѣлъ на мальчика подозрѣніе и употребилъ превеликую хитрость къ пойманію его и убѣжденію, что онъ во всемъ томъ признался и повинился. Только эдакаго каналіи, прожженаго вора я от-роду не видывалъ и будетъ истинно совершенный разбойник , какъ выростетъ! Въ кражѣ признался во всемъ, но не можемъ никакъ добиться, куда онъ ихъ дѣлъ. Замучилъ насъ, сказывая, то на того, то на другаго, кому отдалъ. Смотри, так-то и ты, Павлушка, чтобъ кто и у тебя твоихъ денегъ не подтибизилъ, и напомни совѣтъ мой, какой давалъ я тебѣ относительно до сего пункта.
«Ну, вотъ сколько я въ сей разъ къ тебѣ написалъ. Никогда я такъ много къ тебѣ не писывалъ, какъ въ сію недѣлю. Но теперь-полно! и я окончу, сказавъ, что желаю тебѣ всѣхъ благъ и чтобъ ты былъ умёнъ, здоровъ и возвратился бы благополучно къ роднымъ, весьма много тебя любящимъ, и къ отцу, цѣлующему тебя тысячу разъ заочно и полагающему въ тебѣ наилучшее свое утѣшеніе и отраду».
Письмо сіе отправилъ я по почтѣ, а въ послѣдующій за симъ послѣдній день ноября, съ свѣтомъ вдругъ и обрадованы мы были возвращеніемъ возившаго сына моего въ Петербургъ извощика, привезшаго ко мнѣ того большаго письма, подъ № 6, о которомъ онъ упоминалъ. Оно было от 8 ноября и слѣдующаго содержанія:
«Вчерась писалъ я къ вамъ, м. г. батюшка, по почтѣ и увѣдомлялъ о благополучномъ своемъ пріѣздѣ въ Петербургъ, а теперь пишу еще въ вамъ съ отъѣжжающимъ домой нашимъ извощикомъ. Я думалъ, что онъ вчерась еще поѣдетъ, однако онъ отложилъ до севоднешняго дня. На почтѣ я для того мало писалъ, что спѣшилъ, думая, что почта отходитъ къ вамъ севодни по-утру, однако, отправляется она севодни уже ввечеру или въ полночь. Теперь хочу писать къ вамъ уже попространнѣе, какъ о нашемъ достальномъ путешествіи, такъ и о пріѣздѣ сюда и о нашемъ расположеніи. Заочный разговоръ съ вами, батюшка, приноситъ мнѣ также много удовольствія и утѣшенія; теперь пишу-благо при случаѣ и время также свободно.
«Итакъ, если дошло до васъ письмо мое, посланной изъ Крестецъ, то вы изволите знать, что мы 31 числа октября брали въ семъ городѣ роздыхъ, до половины дня; послѣ обѣда же, продолжая путь, пріѣхали на другой день къ вечеру въ Новгородъ, а отсюда, такъ какъ мы думали, пріѣхали на третій день обѣдать въ Сарское Село, а къ ночи въ Петербургъ. Въ переѣздъ сей от Нова-города, претерпѣли мы нужды гораздо болѣе, нежели во всю дорогу. Хотя стужа и не очень была велика, но безпокоилъ насъ дождь, а иногда снѣгъ, и мы принуждены были по большей части сидѣть съ товарищемъ моимъ въ кибиткѣ закрывшись. Потомъ мучили насъ колеса: заднія у кибитки очень крѣпки и Богъ-знаетъ куда могутъ еще сослужить; а въ разсужденіи переднихъ, конюху Алексѣю вздумалось, чтой-то пожалѣть хорошихъ; дали намъ какія-то зеленыя, которыя конечно из- подъ старыхъ дрожекъ, чего мы не примѣтили, потому что замараны были грязью. Не повѣрите, батюшка, сколько мы съ ними нахлопотались: сначала ломались на нихъ шины, то перековывали и сваривали ихъ, то клали на нихъ рвани, наконецъ, за 9 верстъ не доѣзжая до Царскаго села, храпъ! и одно колесо изломалось въ дребезги. Что было дѣлать? Хорошо, что приключилось сіе при выѣздѣ, изъ селенія и мы хоть съ великимъ трудомъ, но могли отыскать нанять съѣхать до Петербурга. Хоть колесишко, ничего- нестоющее, однако за одинъ прокатъ, до Петербурга взяли полтину и большой залогъ деньгами.
«Какъ от Нова-города пошла все почти мостовая каменная (и такая прекрасная, что я согласился бы лучше ѣхать по большимъ зимнимъ ухабамъ), а мѣстами и грязь, то поспѣшить было никакъ нельзя. Для сей причины выѣзжали мы съ квартеръ уже гораздо ранѣе. Дорогою же позабыть надобно было обо снѣ: истинно всю душу вытресло и такъ растрясло., что всѣ косточки болѣли! Словомъ, дорога, была уже такъ безпокойна, что я нетерпѣливо желалъ добраться скорѣй до мѣста и думалъ, что, пріѣхавъ сюда, долго я не могу тронуться своими костьми. Однако, какъ скоро доѣхали до мѣста, то и кости перестали болѣть.
«Въ Петербургъ пріѣхали мы уже ввечеру поздно, не хотѣвши ночевать еще ночь на дорогѣ. Думая, чтобъ не обезпокоить Михаила Васильевича позднимъ своимъ пріѣздомъ, расположились мы остановиться ночевать на постояломъ дворѣ, чтобъ назавтра по-утру, отыскавъ его домъ, пріѣхать уже къ нему. Итакъ, по-утру ранёхонько откомандировалъ я для сего Василья. Онъ долго чтой-то- не шоль, и сіе наводило на меня смущеніе и дурное предвѣщаніе. Наконецъ онъ пришолъ, и нетерпѣливость моя была велика узнать, какія онъ мнѣ принесъ вѣсти. Но сіи вѣсти были для меня неочень радостны. Хотя я и пріуготовлялъ себя, что не найду можетъ быть здѣсь Михаила Васильевича, однако, не ожидалъ, чтобъ не было здѣсь никого изъ его дома, и чтобъ и дѣти всѣ съ учителемъ и мадамою въ деревнѣ были. Я не зналъ, что мнѣ дѣлать и къ чему приступить. Тысяча мыслей толпилась въ моей головѣ, и я не зналъ за которую ухватиться. Я бы впалъ въ великое размышленіе о своемъ положеніи, еслибы не прервались онѣ поданіемъ Васильемъ вашего письма, и хотя оно извлекло у меня слезы, вспомня васъ всѣхъ моихъ родныхъ и для чего я не съ вами вмѣстѣ, однако, положившись на волю и покровительство нашего Небеснаго Отца, вскорѣ увидѣлъ дѣйствіе сей надежды. Хоть огорченъ былъ до крайности, но, послѣ возложенія на Бога печали своей, твердость моего духа опять возвратилась и вторичное и третичное перечитываніе вашихъ драгоцѣнныхъ строкъ принесли мнѣ великое утѣшеніе. Я благодарю чувствительно еще васъ, батюшка, за ваше ко мнѣ писаніе.
«Между тѣмъ переѣхали мы въ домъ Михаила Васильевича, расположившись здѣсь квартировать, ибо онъ осердился бы, ежели бы я нанялъ другую квартеру. Пріѣхавъ сюда, тотчасъ множество заботъ намъ представилось. Я попросилъ, чтобъ сварили чаю, но мнѣ отвѣчали, что не на чемъ сварить, для того что купить надобно еще дровъ. И въ другихъ подобныхъ случаяхъ мы должны были взять терпѣніе, покуда купимъ. Нѣтъ ни горшечка, ни кушинчика (sic) и ни какой посуды, нужной для домашняго употребленія. Все сіе, противъ чаянія своего должны были мы покупать. Сіи три дни прошли въ томъ, что мы заводились всѣмъ нужнымъ, и располагаемся о предстоящей намъ жизни. Въ самомъ дѣлѣ, сихъ домашнихъ хлопотъ весьма много. Надобно покупать и дрова, и свѣчи, и пищу для себя и для людей. Всѣмъ симъ начали заводиться и думаемъ, что какъ обживемся, то сія жизнь покажется не такъ дика. Изволилибы вы посмотрѣть, какъ мы, сошедшись вмѣстѣ, трактуемъ и дѣлаемъ консиліумъ, что надобно дѣлать и что всего нужнѣе купить. Но что дѣлать! Въ таковомъ нужномъ случаѣ я, признаться, никогда еще не имѣлъ на себѣ столько заботы. Съѣстные припасы здѣсь очень дороги. Теперь деньги будутъ нужны и мнѣ ихъ очень надобно поберегать. Спасибо, оставленный дома одинъ изъ людей Михаила Васильевича отворилъ намъ кладовую съ мебелями и не допустилъ насъ до убытка покупать шкапъ, столики и проч., и проч.
«Теперь долженъ я вамъ, батюшка, учинить описаніе нашего дома и нашей квартеры. Домъ каменный и довольно великъ и окружаетъ почти весь дворъ одною связью. Онъ соединенъ съ старымъ деревяннымъ и такъ раздѣленъ, что можно стоять многимъ постояльцамъ. Изволите- ли знать, кто съ нами теперь живетъ въ одномъ домѣ? Иванъ Варѳоломѣевичъ Якоби, губернаторъ сибирскій. Сей товарищъ нашъ хотя ни въ чемъ не мѣшаетъ, но пріѣздъ къ нему всегда очень великъ. Ежедневно дворъ нашъ наполненъ каретами. Ихъ бываетъ всегда по десяти и болѣе. Сіе послѣднее насъ обезпокоиваетъ нѣсколько, для того что ночью иногда не даютъ спать ямщики криками своими и стукомъ. Мы занимаемъ въ третьемъ этажѣ двѣ комнаты. Онѣ довольно велики и окнами на дворъ. Изъ оконъ нашихъ въ одну только сторону, видъ простирается довольно далеко. Я, сидючисъ столомъ своимъ подъ окошечкомъ, смотрю часто въ вашу сторону и говорю съ своимъ товарищемъ, что въ этой-то сторонушкѣ теперь наши. Нѣсколько соломенныхъ стульцевъ украшаютъ наши комнаты, а что всего лучше, то прекрасная бѣленькая кафельная печка и при ней лежаночка, которая для зимы очень будетъ нужна и пригодна Въ сѣняхъ же у насъ кухонка и очажок . Словомъ, мы квартеркою своею довольны. За день только до насъ очистилась она от постояльцевъ. Вчера съѣзжалъ также из-подъ насъ гвардіи офицеръ. Мнѣ совѣтовали перейтить въ тѣ двѣ комнаты; гдѣ они стояли, но я положилъ остаться лучше здѣсь, хотя тѣ и посвѣтлѣе. Но у насъ будетъ потеплѣе зимою, потому что комнаты ниже, да и есть ко тому-же лежаночка.