ъ побывать у самого его и отвезть къ нему въ подарокъ ящичекъ песковъ; но за тѣмъ дѣло стало, что мы, не справившись порядочно, не могли отъискать, гдѣ онъ живетъ, но какъ бы то ни было, но я постараюсь сіе исполнить.
Болѣе сего не произошло вчера ничего особливаго. У брата Михаила Васильевича были кой-кто гости, а ввечеру, изволите- ли знать, гдѣ мы были? Въ Очаковѣ. Но вы, батюшка, думаю, увѣрены, что мы были не въ томъ Очаковѣ, который стоитъ на берегу Днѣпра и Чорнаго моря! нѣтъ, судырь! покорно благодарствую! Ежели туда съѣздить, озябнешь, а особливо въ такіе морозы, какъ нынѣ, все капитъ съ неба на голову, да къ тому же, туда слишкомъ далеко, а мы были гораздо поближе. Здѣсь есть одинъ домикъ, носящій на себѣ имя сего новозавоеваннаго города. Одинъ изъ подданныхъ князя Потемкина есть установитель и содержатель сего трактира и установленъ онъ въ честь, завоевавшему настоящій сей городъ. Только да будетъ вамъ, батюшка, извѣстно и то, что сей трактиръ не совсѣмъ напрасно носитъ сіе имя. Всѣ убранства и украшенія въ ономъ сдѣланы по большей части въ турецкомъ вкусѣ, какъ-то диваны софы и проч., также и всѣ служители въ ономъ наряжены въ турецкихъ платьяхъ и чалмахъ, что съ одной стороны очень смѣшно и нескладно. Причина же ѣзды туда была та, что Михайлу Васильевичу, собравшись съ своими знакомцами, надлежало попотчивать пріятеля, а я согласился поѣхать туда за тѣмъ только, чтобъ посмотрѣть, что такое за звѣрь славящійся здѣсь столько господинъ трактиръ «Очаковѣ», только я весьма не куріозенъ былъ оставаться долго въ такой компаніи, въ увеселеніяхъ которой я никакъ не могъ сдѣлать соучастія и сотоварищества. Я всклепалъ на себя головную боль и уѣхалъ домой, а господа наши прогуляли тамъ большую половину ночи и очень- очень поздно по домамъ разъѣхались.....
«Теперь скажу вамъ еще. Имѣя непремѣнное намѣреніе и желаніе побывать въ Кунсткаморѣ и въ Академіи Художествъ, вознамѣрился я севодни отъискать доктора Амбодика, напомнить его обѣщаніе и попросить о томъ. Итакъ, изъ герольдіи ѣду я искать его квартеры, запасшись напередъ еще однимъ ящичкомъ песковъ. Отыскавъ, гдѣ живетъ сей г. профессоръ, нахожу и самого его дома. Онъ принимаетъ меня очень ласково, а особливо пріятно ему было очень привезеніе ящичка песковъ. Относясь, что не знаетъ чѣмъ за то мнѣ заслужить, обѣщалъ послать со мною въ подарокъ къ вамъ нѣкоторыя книги своего сочиненія. Я напомнилъ ему при семъ о желаніи моемъ побывать въ Кунсткаморѣ и Академіи, и онъ съ охотою обѣщалъ мнѣ сіе доставить, а особливо въ первое изъ сихъ мѣстъ онъ имѣетъ вѣрнѣйшій случай. Для сего онъ велѣлъ мнѣ дня черезъ два либо справиться, либо самому пріѣхать и узнать, въ который день я могу сіе видѣть. Господинъ Амбодикъ напомнилъ мнѣ опять, при семъ случаѣ, для чего я не представляю песковъ въ Вольное Экономическое общество, что это не только не мѣшаетъ, но и принесетъ много похвалы и чести. А когда я ему разсказалъ все, что вы уже изволили прислать и письмо въ Общество, то одобреніемъ всего того возродилъ во мнѣ опять уничтоженное — было совсѣмъ вчерась о томъ мое намѣреніе. Въ будущую субботу будетъ первое собраніе Общества, и докторъ совѣтуетъ во время онаго приттить прямо въ собраніе и хотя чрезъ Андрея Андреевича Нартова поднести Обществу пески съ письмомъ, что будетъ для нихъ пріятно, да и намъ сдѣлаетъ честь. Въ разсужденіи того, что я не могъ прежде побывать у Нартова, то и Амбодикъ говоритъ, что можно въ томъ чѣмъ — нибудь извиниться.
САДЪ ВЪ БОГОРОДИЦКѣ.Письмо 265.
Любезный пріятель! Ввечеру, въ среду (на Всеѣдной недѣли было то) какъ пришла московская почта въ Тулу и привезла ко мнѣ письмо от моего сына, сообщенное въ письмѣ пред слѣдующемъ. Человѣкъ мой дожидался уже на почтовомъ дворѣ пришествія почты и принесъ ко мнѣ оное на квартеру уже ночью. Легко можно заключить, что читалъ я оное съ отмѣннымъ любопытствомъ и съ чувствованіемъ превеликаго от того удовольствія. А какъ между тѣмъ и всѣ мои дѣла были кончены, и я уже уволенъ былъ изъ Тулы, то не сталъ я долѣе въ оной медлить; но на утріе до-свѣта еще въ обратный путь свой отправился и, поспѣшая привесть къ домашнимъ своимъ радостныя вѣсти, въ тотъ же еще день и за-свѣтло въ Богородицкъ возвратился.
Домашніе мои, не зная еще ничего о произведеніи моего сына, дожидались пріѣзда моего съ крайнею нетерпѣливостію, а дѣти такъ были обрадованы онымъ, что выбѣжали меня встрѣчать. А не успѣлъ я войтить къ своимъ въ комнаты и съ ними поздоровкаться, какъ первое ихъ слово было о моемъ сынѣ. «Что, батюшка, говорили они, нашъ Павелъ? не получили-ль вы от него писемъ и пожалован ли онъ?» — «Получилъ, получилъ, отвѣтствую я, и привезъ къ вамъ ихъ съ собою; нарочно затѣмъ лишніе сутки въ Тулѣ пробылѣ». — «Но что-жъ? радоваться ли намъ и благодарить ли Бога? — «Безсомнѣнно, говорю, пожалованъ, и я васъ поздравлю съ молодымъ офицерчикомъ и господиномъ капитаномѣ». — «Ну, слава, слава Богу!» воскликнули всѣ и старые и малые въ одинъ голосъ и всѣ начали другъ передъ другомъ меня поздравлять и изъявлять такія чувствованія радости, какія я описать и изобразить не въ состояніи. Въ одинъ мигъ разнеслась о томъ молва во всемъ домѣ, а чрезъ нѣсколько минутъ сдѣлалось извѣстно сіе и всѣмъ нашимъ лучшимъ пріятелямъ и знакомцамъ. Сіи не успѣли о томъ услышать, какъ тотчасъ прилетѣли къ намъ съ поздравленіями и для изъявленія соучастія, какое принимали они всѣ, по любви къ намъ и къ сыну нашему, въ нашей радости. Старикъ капельмейстеръ прибѣжалъ прежде всѣхъ къ намъ и не могъ довольно найтить словъ къ изъявленію того, сколь онъ тому радъ. Оба секретари мои также прибѣжали поздравлять меня, а въ слѣдъ за ними и начали пріѣзжать и гости. И сихъ набралось такъ много, что мы провели весь тогдашній вечеръ съ отмѣннымъ удовольствіемъ. Всѣмъ долженъ былъ я прочесть въ слухъ послѣднее письмо моего сына; всѣ, интересуясь узнать все, слушали оное съ отмѣннымъ любопытствомъ и вмѣстѣ съ нами сорадовались; а мы, въ благодарность за то, не преминули угостить ихъ у себя и ужиномъ.
Чрезъ день послѣ того обрадованы мы были и возвращеніемъ нашихъ дорожныхъ, ѣздившихъ въ Тверь и пріѣхавшихъ тогда изъ Москвы. Они съѣздили въ сей свой путь благополучно и раздѣляли тогда съ нами нашу радость и удовольствіе. Но никто такъ много въ томъ не бралъ соучастія, какъ дочь моя Настасья, любившая съ малолѣтства отмѣнно своего брата. И какъ обѣимъ дочерямъ моимъ весьма хотѣлось прочесть всѣ письмы моего сына, то, желая имъ доставить болѣе удовольствія, съ охотою взялся я самъ прочесть имъ всѣ ихъ но по- порядку, и онѣ не могли ими довольно навеселиться. И какъ, по прочтеніи оныхъ, всѣмъ намъ весьма желалось узнать и о послѣднихъ дняхъ пребыванія моего сына въ Петербургѣ и о томъ, когда онъ оттуда выѣхалъ, то и начали мы всѣ съ нетерпѣливостію дожидаться того почтоваго дня, въ который долженствовало приттить къ намъ письмо сіе, и сожалѣли, что приходилось намъ ожидать его еще болѣе недѣли. Но такъ случилось, что и сіе послѣднее его изъ Петербурга письмо получили мы прежде нежели мы думали и ожидали. Причиною тому было слѣдующее:
Едва только прошло нѣсколько дней и началась Пестрая недѣля, и мы всѣ не успѣли еще от путешествій своихъ отдохнуть и дома порядочно осмотрѣться, какъ является къ намъ нарочно присланный человѣкъ от братца моего Михаила Матвѣевича съ письмами, въ которыхъ онъ меня и жену мою также и дочь мою Елизавету съ ея мужемъ, Христом-и-Богомъ и наиубѣдительнѣйшимъ образомъ просилъ сдѣлать ему милость и одолженіе и пріѣхать къ нему въ деревню и помочь ему отдавать дочь свою въ замужество. Онъ увѣдомлялъ насъ, что онъ дочь свою, наконецъ, за Василья Назаровича Бѣгичева, кажужскаго дворянина, помолвилъ, и что условіе, чтобъ сватьбѣ быть у него въ домѣ и на Мясныя заговины. И поелику у него никого съ его стороны родныхъ нѣтъ, то и умолялъ насъ не оставить его при семъ важномъ случаѣ. Что было дѣлать? Просьбы были усиленныя и законныя. Но путь не ближній и ѣзда зимняя дурная и по дурнотѣ дорогъ безпокойная. Сверхъ того, зная характеръ своего братца, не могли мы при сей сватьбѣ ничего ожидать хорошаго, кромѣ однихъ безпорядковъ и стыда, ибо вѣдали, что, по невоздержности его, не утерпитъ онъ, чтобъ и при семъ случаѣ не наполнить головы своей виннымъ чадомъ; и знали, что нужно ему получить только булавку въ голову, какъ дѣлался онъ своенравенъ, упрямъ и несговорчивъ и ни въ чемъ съ нимъ сладить невозможно. И по всѣмъ симъ причинамъ ѣхать и намъ самимъ весьма- весьма не хотѣлось; а охотнѣе бы хотѣли избѣжать и от безпокойства и хлопотъ, а предоставить самому ему играть сватьбу сію, какъ онъ хочетъ и какъ умѣетъ. Что-жъ касается до зятя моего, то сему, возвратившемуся только изъ столь дальней дороги, и подавно вновь въ сей путь и на хлопоты и безпокойства пущаться никакъ не хотѣлось. Но, подумавъ-погадавъ и разсудивъ, что люди и чужихъ въ такихъ случаяхъ не оставляютъ, а намъ стыдно и грѣшно будетъ оставить въ этомъ нужномъ случаѣ столь близкаго родственника, хоть съ крайнимъ нехотѣніемъ, но рѣшились наконецъ сію просьбу его исполнить и въ сей путь отправиться. А уговорили кое-какъ къ тому же и моего зятя. И какъ время оставалось уже коротко, то въ среду, на Пестрой недѣли, собравшись въ путь сей, вмѣстѣ отправились. И какъ ѣхать намъ надлежало черезъ Тулу, а къ самому тому времени пришла въ нее и Петербургская почта; то, будучи въ ней, и получили мы помянутое послѣднее изъ Петербурга письмо от моего сына.
«Въ четвергъ, т. е. вчера былъ я, по данному обѣщанію, у профессора Амбодика. Онъ уже снискалъ мнѣ случай посмотрѣть Кунсткамору и адресовалъ для сего меня къ знакомцу своему и академику г. Зуеву..... Докторъ при семъ случаѣ совѣтовалъ мнѣ и преподавалъ способъ, чтобъ представить одинъ ящикъ песковъ въ Академію, что было очень не худо, и я на сіе легко согласился. Вчерась же обѣдали здѣсь опять нѣсколько гостей. Ввечеру же былъ я у Малиновскаго и Сонина, съ увѣдомленіемъ, что я скоро отъѣзжаю и чтобъ готовили писѣмы. Потомъ занялся сочиненіемъ описанія пескамъ, для случая представленія Академіи Наукъ, заимствуя оное изъ обѣихъ вашихъ нѣмецкаго и русскаго письма въ Экономическое Общество.