хъ переплетенныхъ книгахъ въ библіотекѣ моей хранится, и внесъ въ нее всѣ письмы, писанныя и полученныя мною сначала возобновленія моей съ Обществомъ переписки и концепты самыхъ сочиненій.
По учиненіи сего и разохотившись уже нѣкоторымъ образомъ писать экономическія піэсы, вздумалъ я начать уже и третье сочиненіе для запаса; но не успѣлъ надъ нимъ одно утро потрудиться, какъ вдругъ произошло нѣчто такое, чего я всего меньше ожидалъ, а именно: въ четвертый день послѣ помянутаго отправленія моего письма съ принесенною ко мнѣ почтою, увидѣлъ я опять большой пакетъ, изъ Экономическаго Общества ко мнѣ присланный. «Ба! что это такое? воскликнулъ я: уже и опять ко мнѣ пакетъ и такъ скоро!» И съ великимъ любопытствомъ спѣшилъ смотрѣть и узнавать, что въ немъ содержалось. Пакетъ былъ тонкій, но преширокій, и мы скоро увидѣли, что была то книга, и, по разогнутіи, нашли, что содержала она въ себѣ «Минералогическій Словарь», сочиненія господина Нартова. Онъ прислалъ ее ко мнѣ от имени Общества. Письмо же, приложенное при томъ, было отвѣтное на мое послѣднее, то-есть шестое. Сколько пріятенъ мнѣ былъ слогъ онаго, столько досадно то, что я узналъ изъ онаго, что посылка моя съ послѣдними тремя ящичками песковъ къ нему не дошла, и они пропали, а не менѣе и то не весьма пріятно, что г. Нартовъ начиналъ уже жаловаться, что я пишу къ нему очень рѣдко и просилъ, чтобъ я писалъ чаще.
Полученіе сего письма стало побуждать меня опять къ писанію въ Петербургъ, при которомъ случаѣ вознамѣрился я послать и другое сочиненіе, которое было у меня уже готово и набѣло переписано, а именно: «О подниманіи водяныхъ ключей и источниковѣ». Однако, прежде отсылки хотѣлось мнѣ распровѣдать о пропавшихъ ящикахъ съ песками, которыхъ мнѣ очень жаль было. И какъ случилась ѣзда въ Тулу, то писалъ я объ нихъ къ Пастухову, чтобъ увѣдомили меня, съ кѣмъ они посланы. И какъ отвѣта на то не могъ я скоро получить, то дѣло тѣмъ и позамѣшкалось нѣсколько, такъ что я пропустилъ цѣлую почту. Однако, время сіе не было потеряно по-пустому, а во все оное праздное утреннее время упражнялся я въ сочиненіи еще одной піэсы для Экономическаго Общества и написалъ замѣчанія мои о новомъ открытіи, относящемся до спаржи. А по окончаніи оной, скоро приступилъ къ сочиненію и четвертой. Сія имѣла особую цѣль и ею хотѣлось мнѣ открыть себѣ, путь къ описанію многихъ такихъ вещей, которыя были уже не новыя, но о которыхъ я уже писалъ въ моемъ «Экономическомъ Магазинѣ»; и стараніе мое было, чтобъ тѣмъ развязать себѣ руки и снискать довольно матеріи къ наполненію будущихъ моихъ, для Общества назначенныхъ, сочиненій. Я назвалъ ее «Подтвержденіемъ моимъ нѣкоторыхъ опытовѣ» и помѣстилъ въ оное три замѣчанія. Первое — о лѣченіи лошадей от запала; второе — о пересаживаніи деревьевъ въ лѣтнее время; а третье — о нѣкоторыхъ достовѣрныхъ домашнихъ лѣкарствахъ, какъ-то: о лѣченіи лихорадок кофеемъ съ лимоннымъ сокомъ, чѣмъ мы, наконецъ, освободили сына своего от лихорадки; о врачебности лозоваго листа, бѣлой дятловины и земли.
Между тѣмъ, какъ я въ сочиненіи сей піэсы упражнялся, наступилъ нашъ сельскій осенній праздникъ Казанской, который праздновалъ не столько я, сколько оба мои секретари Варсобинъ и Щедиловъ, дѣлавшіе въ продолженіе онаго большіе у себя, пиры и угощавшіе у себя всѣхъ городскихъ чиновниковъ вмѣстѣ съ нами, и мы были въ это время довольно веселы. Въ которое [время], между прочимъ, получено было мною и изъ Тулы извѣстіе, что ящички мои посланы съ вѣрными людьми въ Петербургъ. И какъ вскорѣ послѣ того наступилъ и почтовый день, то не сталъ я долѣе уже медлить, поспѣшилъ написать письмо и отправилъ оное.
Не успѣлъ я сего письма и приложеннаго къ нему сочиненія «О подниманіи ключей» отправить и я не собрался еще ничего вновь писать, какъ съ первою почтою получилъ я уже опять изъ Экономическаго Общества пакетъ съ книгою и письмомъ от господина Нартова, въ которомъ изъяснялъ онъ мнѣ благодарность Общества за увѣдомленіе мое о сибирской гречихѣ и о перечищаніи вина. Что касается до книги, то была она 42-я часть «Трудовъ Общества» или вторая тогдашняго 1790 года.
Письмо сіе и книгу получилъ я уже въ началѣ ноября мѣсяца. И хотя присылка сія и требовала от меня опять скораго отвѣтнаго письма, но я онымъ какъ- то позамѣшкался, и болѣе для того, что новые ящички съ песками не были еще совсѣмъ изготовлены, а мнѣ хотѣлось и ихъ съ симъ письмомъ отправить, то и дожидался я сего. Къ тому-жъ, захватилъ меня вновь обнародованный указъ о новомъ рекрутскомъ въ сей годъ наборѣ, и я по-прежнему долженъ былъ сгонять къ себѣ всѣхъ волостныхъ мужиковъ и опять надъ выборомъ въ рекруты людей нѣсколько дней с-ряду съ утра до вечера или паче до глубокой ночи трудиться и опять, по сему случаю, имѣть тысячу досадъ, хлопотъ и неудовольствій. А между тѣмъ настало 8-е число ноября, или Михайловъ день. И какъ этотъ день былъ въ селеніи у зятя моего годовымъ праздникомъ, то ѣздилъ я къ нему со всѣмъ своимъ семействомъ и тамъ вмѣстѣ съ пріѣзжавшими многими другими гостьми нѣсколько дней проводили. Впрочемъ, день сей и въ самой Тулѣ, по причинѣ имянинъ нашего намѣстника, хотя отсутственнаго тогда, но весьма любимаго, былъ празднованъ, и былъ для сего сдѣланъ публичный редутъ. И достопамятно, что какъ къ сему случаю нужна была музыка, то взята была туда для сего игранія наша казенная, которая такъ съ того времени вмѣстѣ и съ капельмейстерами нашими и осталась, и мы ее уже у себя почти не видали, а принуждены были довольствоваться своею музыкою.
Вскорѣ послѣ сего наступилъ и нашъ Филипповъ постъ, который въ сей разъ достопамятенъ былъ для меня тѣмъ, что въ заговины онаго исполнилось ровно 14 лѣтъ жительству и пребыванію моему въ Богородицкѣ, и что при самомъ началѣ онаго кончилъ я 5-ю часть исторіи моей жизни и началъ писать шестую. Далѣе достопамятно было для меня время сіе тѣмъ, что около онаго всѣ дѣти мои были какъ-то не очень здоровы и то-та, то-другая занемогала изъ дочерей моихъ, а иногда и самый сынъ мой имъ въ томъ сотовариществовалъ. Но, по счастію, всѣ сіи занемоганія были кратковременныя и скоро опять уничтожались, почему и не производили они мнѣ дальняго озабочиванія, а смущала меня только до безконечности отмѣнная худоба сына моего, который хотя от лихорадки своей и освободился, но все весьма худо дородничалъ и въ лицѣ былъ такъ худъ, а возстановившееся здоровье его столь хило и ненадежно, что мы тѣмъ очень смущалися, и я подозрѣвалъ уже, что не употребленіе ли многой хины произвело сіе досадное послѣдствіе, такъ какъ въ томъ ее нѣкоторые врачи обвиняютъ.
Вотъ сколь многія причины были поводомъ къ тому, что я позамѣшкался опять своимъ писаніемъ въ Тулу. Но, какъ наконецъ ящички съ песками были совсѣмъ готовы и мнѣ самому случилась ѣзда въ Тулу, то изготовилъ я нижеслѣдующее письмо и отдалъ оное вмѣстѣ съ ящичками въ Тулѣ Пастухову для пересылки въ Петербургъ, который увѣрялъ меня, что и первые отданы исправно.
Теперь, не ходя далѣе, разскажу я, за чѣмъ и по какой надобности я въ сей разъ ѣздилъ въ Тулу. Все дѣло состояло только въ томъ, чтобъ отвезть мнѣ туда накопившіяся изъ доходовъ волостныхъ деньги. До того отсылывали мы ихъ при репортахъ къ директору, а онъ от себя доставлялъ ихъ въ казенную полату для храненія; но какъ г. Давыдовъ примѣромъ своимъ доказалъ, что дѣло сіе совсѣмъ не годится, то, для лучшаго ихъ сбереженія и безопасности впередъ, сдѣлано было уже другое распоряженіе, и положено, чтобъ мнѣ оныя деньги самому привозить въ Тулу и прямо от себя представлять и сдавать въ казенной полатѣ. Что хотя для меня было и гораздо труднѣе, однако, я исполнялъ сіе тѣмъ охотнѣе, что, съ своей стороны, не подвергался ни какой опасности, и директору нельзя было уже ничего предпріять съ нашими денежками. И какъ я около сего времени стороною узналъ, что господа тульскіе на меня негодовали, для чего не везу я къ нимъ деньги и долго медлю, то принужденъ я былъ, подхватя всѣ деньги, сколько ни было у меня ихъ въ собраніи, везти въ Тулу и тамъ съ рукъ — на-руки отдать ихъ губернскому казначею.
Въ Тулѣ останавливался я въ сей разъ у друга своего г. Сухотина и услышалъ от него о многихъ перемѣнахъ, происшедшихъ во всемъ по случаю новоопредѣленнаго вицъ-губернатора, человѣка умнаго, дѣловаго и рачительнаго, и что будто противъ меня дѣлаются вновь нѣкоторыя посягательства. Но я, привыкнувъ уже слушать такія сплетни, мало ими [sic] уважалъ, а шолъ по-прежнему своимъ прямымъ путемъ и дорогою и мало смотрѣлъ на затѣвающихъ и кующихъ противъ меня всякіе потаенные ковы, а надѣялся всего болѣе на покровительство Божеское, и твердя только ту пословицу: что когда Ботъ не выдастъ, то ни какая свинья не съѣстъ.
Итакъ, отдавъ деньги, побывавъ нѣсколько разъ у начальника своего господина Юницкаго, принимавшаго меня довольно благосклонно (хотя о его собственныхъ посягательствахъ противъ меня наиболѣе мнѣ сказывали), ознакомившись и съ новымъ вицъ-губернаторомъ, обошедшимся со мною довольно ласково и хорошо, повидавшись со всѣми Тульскими своими знакомцами, пріятелями и друзьями (изъ которыхъ всѣ старались меня у себя угощать, кто — ужиномъ, кто — обѣдами), съѣздивъ съ ними въ театръ и проводивъ въ Тулѣ около трехъ сутокъ, — возвратился я 27-го числа обратно къ своимъ въ Богородицкъ. Тутъ нашолъ. я присланное ко мнѣ по почтѣ изъ Петербурга от господина Нартова вновь одно письмо.
На сіе письмо, которое было по порядку уже девятое и не требовало скораго соотвѣтствія [sic], не успѣлъ я еще отвѣчать (да и прежнее мое съ посылкою было изъ Тулы еще не отправлено) какъ, находясь вторично въ Тулѣ для такого же отвоза вновь накопившихся денегъ, 14-го декабря получилъ я съ почтою опять толстый пакетъ изъ Экономическаго Общества. Я удивился и не зналъ, что бъ такое было и, по распечатаніи, нашолъ, что была то книга о содержаніи овецъ. Къ ней пріобщено было, по обыкновенію, письмо от г. Нартова, достойное особливаго замѣчанія. Я получилъ его въ самое то время, когда находился я въ казенной полатѣ. Оно было по порядку девятое я слѣдующго содержанія: