ъ на часокъ къ г. Юницкому, который все продолжалъ быть ко мнѣ благопріятнымъ, а потомъ, сдавъ въ казенной полатѣ казну, съѣздилъ въ ряды, искупилъ кое-что для себя нужное, повидался кое-съ-кѣмъ изъ своихъ знакомыхъ и, переночевавъ у г. Сухотина, пустился опять въ обратный путь и возвратился въ свое мѣсто.
Тутъ первое мое дѣло состояло въ обратномъ отправленіи человѣка Андрея Михайловича, съ письмами къ нему и къ попу нашему, Евграфу. Въ оныхъ изобразилъ я всю мою чувствительность къ первому и сказалъ; что я о принятіи деревень его въ свое управленіе напередъ подумаю и не инако къ тому соглашусь, какъ по формальной отдачѣ мнѣ ихъ въ опеку Алексинскою дворянскою опекою, и о чемъ -онъ долженъ самъ стараться и тѣмъ доказать мнѣ искренность своего раскаянія. Я и въ самомъ дѣлѣ хотѣлъ не инако, какъ гораздо-и-гораздо о томъ подумать и никакъ не спѣшить симъ дѣломъ.
Послѣ сего вся первая половина сего мѣсяца прошла безъ всякихъ дальнихъ особливостей, кромѣ того, что матушкѣ тещѣ моей, восхотѣлось съѣздить въ Ефремовъ въ гости къ невѣсткѣ своей Матренѣ Васильевной. Она подзывала и меня съ собою; но какъ мнѣ въ такую даль ѣхать не хотѣлось, то отговорился я недосугами, а отпустилъ одну ее съ моимъ сыномъ и дочерью Настасьею; куда и проѣздили они болѣе недѣли.
Едва только они изъ сей поѣздки своей къ намъ возвратились, какъ съ первою потомъ почтою получилъ я изъ Петербурга претолстый пакетъ изъ Экономическаго Общества. По вскрытіи онаго нашелъ я двѣ толстыя, новонапечатанныя книги послѣднихъ «Трудовъ Общества», при краткомъ письмѣ ко мнѣ объ нихъ г. Нартова.
О первой изъ сихъ книгъ, содержавшей въ себѣ только 5 статей, вообще можно сказать, что находилось въ ней мало добраго и такого, что бъ могло послужить въ пользу. Что-жъ касается до второй, въ которой и мое сочиненіе было напечатано, то находилось въ ней 9 піэсъ, и первая изъ нихъ была новая, необыкновенная, особаго рода, въ особливости любопытная, и такая, каковыя давно бы надобно было сообщать Обществу для свѣдѣнія публики. Она содержала въ себѣ историческое описаніе разныхъ происшествій въ Экономическомъ Обществѣ. Сію піэсу читали мы съ особливымъ любопытствомъ, похвалили за предпріятіе сіе Общество и желали, чтобъ сообщали они и впредь тому подобныя, поелику могли бы тѣмъ побуждаться многіе къ перепискѣ съ Обществомъ лучше, нежели обѣщаніями ихъ награжденій, ибо, по крайней мѣрѣ, всякій могъ бы находить тутъ свое имя и описаніе того, что онъ для Общества сдѣлалъ. Между прочимъ, упомянуто тутъ было и обо мнѣ и объявлено, что я прислалъ въ Общество разноцвѣтные пески свои и лѣчебные камни от разныхъ болѣзней.
Но какъ бы то ни было, и сколь сія новая задирка была ни маловажна, однако, получивъ сей осьмой подарокъ от Общества, совѣстно уже мнѣ было оставаться долѣе въ молчаніи. Долгъ требовалъ, по крайней мѣрѣ, увѣдомленія о полученіи оныхъ и сказанія спасиба. Итакъ, хотя я и пребывалъ еще непреклонно въ намѣреніи своемъ не учащать своими сочиненіями, однако, рѣшился къ нимъ хоть вкратцѣ отписать и, увѣдомивъ о полученіи книжекъ, поблагодарить для пристойности. А дабы письмо не было совсѣмъ пусто, то повеселить ихъ какою-нибудь бездѣлицею и отписать хоть нѣсколько словъ о ихъ сибирской гречихѣ. Со всѣмъ тѣмъ я и симъ не слишкомъ спѣшилъ, но не прежде собрался къ нимъ писать, какъ уже по наступленіи четвертаго почтоваго дня.
Теперь, возвращаясь назадъ ко времени полученія помянутыхъ книгъ, скажу, что въ самое то время занимались мы съ сыномъ помышленіями о покупкѣ себѣ земли, и вотъ по какому случаю. Неподалеку от Богородицка и въ смежствѣ (sic) съ волостною землею, находилось нѣсколько деревень и земляныхъ дачъ, принадлежащихъ славному въ сіе время провору, буяну, игроку и богачу Семену Ивановичу Игнатьеву. Сему пролазу вздумалось распустить повсюду слухъ, что онъ намѣренъ изъ деревень сихъ людей и земляныхъ угодей распродать въ розницу столько, сколько кому угодно и выкинуть первому моду продавать людей, особо и землю особо, которая, къ сожалѣнію, скоро вошла и во всеобщее обыкновеніе. И какъ мѣста, земли и угодья сіи были хорошія и весьма выгодныя, то слухъ сей вскружилъ у весьма многихъ умы и головы. Всѣмъ захотѣлось мѣста сіи видѣть и покупать. И какъ въ числѣ ихъ находились и нѣкоторые изъ нашихъ друзей и знакомцевъ, то сіи возбудили и во мнѣ съ сыномъ помышленія о покупкѣ хотя небольшой части изъ сихъ земель, а особливо въ дачахъ самой ближней къ Богородицку деревни, называемой «Олень». Обоимъ намъ весьма хотѣлось имѣть, по близости Богородицка, хотя маленькую деревеньку, а на первой случай хотя нѣсколько десятковъ десятинъ своей собственной земли. Итакъ, согласившись съ г. Алабинымъ и взявъ съ собою верховыхъ лошадей, поѣхали всѣ трое мы туда въ каретѣ, и тамъ, сѣвши на лошадей, ну ѣздить сперва вокругъ по рубежамъ, а тамъ по всѣмъ симъ деревнямъ и угодьямъ, осматривать и выбирать мѣста, для себя удобнѣйшія. ѣздили, ѣздили, и до того доѣздились, что я, по давнишней отвычкѣ от верховой ѣзды и имѣя подъ собою неспокойную и тряскую лошадь, такъ измучился, и меня такъ растрясло, что не могъ почти съ мѣста сойтитъ, и невѣдомо-какъ радъ былъ, когда добрались мы опять до своей кареты. Но ѣзда сія вышла и тогда уже по-пустому, и труды наши выходили тщетными и напрасно потерянными, ибо хотя мы и пріискали себѣ мѣстечко, полюбившееся намъ очень, но, узнавъ о цѣнѣ, по какой хотѣлось продать ему каждую десятину, от высокости ея даже содрогнулись и впали въ великое сомнѣніе и нерѣшимость — торговать ли ее, или нѣтъ? Ибо цѣна была необыкновенная, и я, судя о количествѣ потребныхъ на покупку оной денегъ, опасался, чтобъ не впасть въ долги и не навалить на себя хлопотъ множества и себя тѣмъ не разстроить.
Чрезъ два дни послѣ сего было у насъ Вознесенье, и какъ въ самый сей праздникъ случилось быть дню рожденія моего зятя, то поѣхали мы всѣ къ нему въ Ламки праздновать оный. Тамъ не успѣли мы отобѣдать, какъ увидѣли скачущаго въ коляскѣ мимо насъ командира моего г. Юницкаго, о пріѣздѣ котораго мы ничего не слыхали. Неожидаемость сія перетревожила меня чрезвычайно. Мы тотчасъ послали людей его догонять и смотрѣть, куда онъ пробирается? И какъ сказали намъ, что на волостную деревню Крутое, лежащую на большой дорогѣ къ Богородицку, то позабыли и праздникъ, и все, а закричали: «давай, давай, скорѣе, карету и лошадей!» и скакать прямою дорогою въ Богородицкъ, чтобъ успѣть пріѣхать прежде его. Скачемъ во всю прыть, поспѣшаемъ сколько можно, пріѣзжаемъ, думаемъ, что онъ уже тамъ, но узнаемъ, что его еще нѣтъ, и не бывало. Обрадовавшись тому, ну мы его ждать. Ждали, ждали и жданки всѣ прождали, но директора нашего нѣтъ. Господи! думаю и говорю я, куда же онъ дѣлся? И от нетерпѣливости посылаю въ Крутое объ немъ провѣдывать, и какъ между тѣмъ наступила ночь, то ложусь себѣ спать. Но что-жъ вышло? Намъ и не ума того, что и ему та-же продаваемая Игнатьевская земля вскружила также, какъ и намъ, голову, и что и онъ безъ памяти мимо насъ изъ деревни своей проскакалъ ее же осматривать, и между тѣмъ, какъ мы его ждали, всю ее успѣлъ объѣздить и осмотрѣть, и проѣхалъ въ тутошнее село Игнатьева, Кибенъ, дожидаться его пріѣзда.
Узнавъ о семъ по-утру, рѣшился я ѣхать къ нему въ Кибенъ, дабы видѣть и Игнатьева. Князь Назаровъ присылаетъ ко мнѣ спрашивать, не поѣду ли я въ Кибенъ, и не возьму ли его съ собою?
«Очень хорошо, милости просимъ!» Итакъ, сѣвши въ карету, ѣдемъ мы вмѣстѣ; пріѣзжаемъ въ Олень, тутъ встрѣчаемся съ Хомяковымъ и Шушеринымъ, ѣдущими также осматривать землю; слышимъ от нихъ, что Юницкой торгуетъ и хочетъ купить самое сѣло, ѣдемъ туда, встрѣчаемся съ нашимъ лѣкаремъ. Игнатьевъ и ему продажею своею вскружилъ голову. Пріѣзжаемъ въ сѣло; находимъ тамъ съ Юницкимъ и Игнатьевымъ многихъ еще другихъ: Сокорева, Темешова, землемѣра Кислинскаго и накрытый столъ. Игнатьевъ радъ, всѣхъ угощаетъ обѣдомъ. Между тѣмъ начинается говоренье о землѣ, и вкупѣ пьянство. Пьютъ всѣ вплотную. У Игнатьева то лучшее ремесло, чтобъ всѣхъ поить. Говорятъ много, а все пустяки. Игнатьевъ всѣмъ обѣщаетъ, но никому рѣшительно ничего. Я вижу, что не выйдетъ ничего и не радъ, что пріѣхалъ. Запоили-было и меня въ-прахъ. Я-говорить, что не пью; я — божиться и клясться; но статочное ли дѣло! Не хотятъ и слушать; а пей съ ними шампанское и другія вины. Что ты изволишь! Изгага замучила от непривычки. Но, спасибо, Юницкой, скоро послѣ обѣда собрался ѣхать, и прямо въ Тулу. Радъ я тому невѣдомо-какъ. Игнатьевъ поскакалъ вслѣдъ за нимъ провожать его до большой дороги. Я, видя, что ничему не бывать, рѣшился ѣхать за ними вслѣдъ. Дорогою располагаюсь проѣхать одинъ, верхомъ, въ Ламки, а карету отпустить домой, за женою. Но вдругъ наѣзжаю на большой дорогѣ Юницкаго съ Игнатьевымъ, пьющихъ на разставаньѣ. Давай поить еще и меня! Хоть не радъ, а принужденъ былъ еще стаканъ выпить. Господи! какъ досадно, но нечего дѣлать! Наконецъ, разстались они, и Юницкой поскакалъ въ Тулу. По отъѣздѣ его, спрашиваю я еще Игнатьева о землѣ, но онъ отказываетъ мнѣ прямо въ Олененской дачѣ, а предлагаетъ Дубовскую и уговариваетъ, чтобъ я ѣхалъ съ нимъ въ село назадъ ночевать, а по-утру чтобъ объѣздилъ тамъ хорошенько и назначилъ самъ сколько мнѣ надобно. Симъ возжигаетъ онъ во мнѣ опять желаніе. Дубовскую его я видѣлъ и мнѣ и тамъ мѣсто очень полюбилось. Итакъ, соглашаюсь на его предложеніе. Онъ уговариваетъ меня, чтобъ я сѣлъ вмѣстѣ съ нимъ на его линейку, и я, какъ папесть, и въ томъ его послушался, и къ нему сѣлъ, а каретѣ велѣлъ своей позади ѣхать. Везетъ насъ тройка предорогихъ и пылкихъ лошадей. Сперва ѣдемъ порядочно, потомъ немного, скорѣе, а тамъ закричалъ онъ: «ну!» и въ одинъ мигъ лошади равно-какъ взбѣленились и поскакали во всю прыть. У молодцевъ, товарищей моихъ, голова натресена какъ нельзя больше, и имъ это любо. Я говорю, нельзя ли тише, а они еще пуще. Я прошу и молю, а они только кричатъ: «погоняй!» Господи! какъ мнѣ тогда было досадно! Отѣ роду моего никогда я такъ скоро не ѣжживалъ; мозѣ, истинно, ажно трясся въ головѣ, и я того и смотрѣлъ, что колесы наши разлетятся въ-прахъ. Держусь за кучера и за дрожки, чтобъ не слетѣть, и въ торопяхъ роняю изъ рукъ свою трость. Я кричу: «стой! стой! трость! трость упала!» Но куда тебѣ, чтобъ остановиться а повторяютъ только крикъ: «ступай! ступай!» Что ты изволишь! Истинно, я отчаявался даже и того ждалъ, что всѣ мы стремглавъ полетимъ и перебьемся, и проклиналъ почти самъ себя въ мысляхъ, что послушался и поѣхалъ. По счастью моему, приди наконецъ въ самой деревнѣ гора, и велѣли тише ѣхать. Тогда, не долго думая, скок ! я съ дрожекъ долой, и «прахъ васъ побери!» говорю: «скачите, какъ хотите, а я дождусь кареты и пріѣду въ ней».