Между тѣмъ, какъ все сіе у насъ происходило и мы съ своею машиною возились и занимались, начиналось чрезъ посредство зятя моего опять небольшое дѣльцо, относящееся до дочери моей Настасьи и ея замужества. Нѣкто изъ зарайскихъ помѣщиковъ, изъ фамиліи господъ Квашниныхъ, знакомый родственницы зятя моего, княгини Крапоткиной, имѣлъ на нее виды. И какъ намъ хотѣлось его, а ему ее узнать, то сіе и подало поводъ къ пріѣзду его къ намъ незадолго до праздника Рождества Христова, вмѣстѣ съ сестрами своими, и я съ нимъ познакомился. Со всѣмъ тѣмъ, изъ свиданія сего ничего еще тогда не вышло и ни какого формальнаго сватовства начато еще не было.
Къ празднику Рождества Христова съѣхались и собрались въ кучку ко мнѣ всѣ мои ближайшіе родные, и я, будучи окруженъ ими, провелъ праздникъ сей вмѣстѣ съ ними довольно весело. А что всего лучше, то всѣ мы были около сего времени веселы, здоровы и спокойны духомъ. Кромѣ своихъ родныхъ, посѣтили насъ въ сей день, многіе изъ городскихъ нашихъ друзей и знакомыхъ. Князя же, городничаго нашего, не было въ сіе время дома, а онъ, — оставя у насъ обѣихъ своихъ княжонъ, ѣздилъ съ женою своею въ Москву. И какъ къ вечеру набралось у насъ народа довольно, то, повеселивъ ихъ сперва своею машинкою и разными увеселительными электрическими игрушками, созвали потомъ музыкантовъ и подъ звукъ ихъ музыки таки-довольно потанцовали и весь вечеръ провели весело.
Что касается до достальныхъ дней сего года и первой половины нашихъ Святокъ, то провели мы хотя и сіи дни хорошо, однако, не совсѣмъ по-святошному и не слишкомъ весело. Причиною тому были столкнувшіеся кое-какіе недосуги и дѣлишки по деревнямъ, занимавшіе меня хлопотаніями и писаніемъ писемъ и другихъ нужныхъ бумагъ, по случаю пріѣзжавшихъ ко мнѣ степныхъ мужиковъ. Однако, рѣдкій вечеръ проходилъ, чтобъ у насъ кого не было. Въ одинъ изъ оныхъ приводилъ ко мнѣ нашъ лѣкарь одного пріѣзжаго къ нему учителя, живущаго у г. Грекова и родомъ изъ Саксоніи, прозывающагося Яномъ, съ которымъ, какъ съ свѣдущимъ и любопытнымъ человѣкомъ, не могъ я во весь вечеръ довольно наговориться. И о чемъ и о чемъ мы съ нимъ ни говорили! А въ другой вечеръ заѣхалъ къ намъ и ночевалъ у насъ совсѣмъ неожиданный гость, нашъ бывшій прежній губернаторъ Матвѣй Васильевичъ Муромцовъ, ѣхавшій тогда въ Москву лѣчиться от страшной ипохондріи, которою онъ мучился.Съ нимъ также были у насъ безконечные обо всемъ разговоры, и я показывалъ ему, какъ любопытному и любящему всякія художества человѣку, свою машину, и она ему такъ полюбилась, что онъ сдѣлалъ ей честь и самъ на ней полѣчиться.
А 27 числа доставилъ намъ съ сыномъ возвратившійся изъ Москвы человѣкъ нашъ, посыланный туда съ каретою для передѣлки, безконечное удовольствіе, привезя съ собою намъ опять цѣлую партію новыхъ книгъ и разныхъ другихъ нужныхъ намъ вещей. И что-жъ это, какая началась тогда для насъ потѣха, какое перебираніе, пересматриваніе, разбираніе и читаніе! Словомъ, для обоихъ насъ было сіе лучше всякихъ святошныхъ игръ и увеселеній, и мы весь сей день и вечеръ провели съ отмѣннымъ удовольствіемъ.
Что касается до самаго послѣдняго дня сего года, то оный весь почти препроводилъ я, по обыкновенію своему, въ счисленіяхъ и счетахъ всякаго рода, и дѣлалъ изъ приходныхъ и расходныхъ книгъ особаго рода выписки и рекапитуляціи, заготовлялъ для записокъ будущаго года бумаги, и располагался вновь какъ что записывать, и всѣмъ тѣмъ сей годъ окончилъ.
Итакъ, прожилъ я сей годъ довольно хорошо и благополучно, и провели его болѣе въ разныхъ литературныхъ и любопытныхъ дѣлахъ и упражненіяхъ. Библіотека моя никогда не имѣла столь дружнаго и многова приращенія, какъ въ сей годъ. Къ ней прибавилось болѣе 300 волюмовъ, или переплетовъ книжныхъ; а чтеніе мое въ сей годъ было такъ многочисленно, что въ теченіи всего года, по запискамъ моимъ, прочтено мною до 220 книгъ. Что-жъ касается до сочиненій, то въ сей годъ занимался я ими очень немного и знаменитѣйшими изъ нихъ были «Анекдоты о князѣ Потемкинѣ». Напротивъ того, на переводы употреблено трудовъ гораздо болѣе. Болѣе же всего занимался я переписываніемъ на-бѣло нѣкоторыхъ изъ моихъ прежнихъ сочиненій и переводовъ. А не было недостатка и въ другихъ любопытныхъ упражненіяхъ, выдумкахъ, открытіяхъ и занятіяхъ.
Но симъ дозвольте мнѣ, вмѣстѣ съ заключеніемъ сего года, и сіе мое письмо кончить и сказать вамъ, что я есмь, и прочее.
(Ноября 3 дня 1812года. Дворениново).
1792 годъ.Письмо 276.
Любезный пріятель! Тысяча семѣсотъ девяносто второй годъ начали мы препровождать, находясь въ прежнемъ своемъ мѣстѣ, и по благости Господней, были всѣмъ своимъ семействомъ здоровы, а можно сказать и благополучны. Ни что въ особенности насъ не огорчало.
Я хотя и начиналъ уже стариться, сначала сего года пошелъ уже хотя 19,443-й день моей жизни, и меня хотя звали старикомъ, однако, я самъ въ себѣ не чувствовалъ еще никакой важной перемѣны и примѣтныхъ слѣдовъ слабостей, съ старостью сопряженныхъ. Шолъ мнѣ хотяшестой десяток лѣтъ, но я былъ еще свѣжъ, бодръ, здоровъ и могъ еще работать и тѣломъ, и душою. Жена моя была такова же, какъ прежде, всегда жаловалась на частые болѣзненные припадки, но также не начинала еще стариться. Большая и замужняя дочь моя, предъ недавнимъ до сего временемъ, какъ уже я упоминалъ, родила третьяго ребенка, и от родовъ не совсѣмъ еще оправилась. Она продолжала по-прежнему жить съ мужемъ и часто съ нами видѣться. Сынъ мой, сей милый и любезный мой рожденный другъ, другой я, и тотъ, съ которымъ всѣ мысли и желанія мои симпатизировали, и который составлялъ наилучшее веселіе и утѣху дней моихъ, былъ также хотя не совершенно здоровъ, и частыми своими болѣзненными припадками насъ неизреченно озабочивалъ, но около сего времени находился нарочито въ хорошемъ состояніи и дѣлилъ съ нами свое время. Обѣ мои незамужнія большія дочери, Настасья и Ольга росли, какъ кисли, и часъ-отъ-часу въ душевныхъ и тѣлесныхъ совершенствахъ возростали. Обѣ онѣ были уже совершенныя невѣсты, и я обѣими ими, а особливо склонностью ихъ къ литературѣ и музыкѣ, былъ весьма доволенъ. Меньшая дочь моя Катерина росла также, и хотя медленно, но становилась лучше. Была и она уже полуневѣстою. Что-жъ касается до моей тещи, то и сія хотя часъ- отъ-часу начинала становиться слабѣе и дряхлѣе, однако, все еще была на ногахъ, могла съ нами всюду ѣздить и съ пріятностью дѣлить время. Словомъ, все мое семейство доставляло мнѣ радость и утѣху, и я тысячу причинъ имѣлъ почитать себя счастливымъ и благополучнымъ и благодарить за то моего Господа!
Со всѣмъ тѣмъ, годъ сей начали мы не всѣ вмѣстѣ, но зятя моего съ его женою и дочери моей Настасьи не было съ нами. Сія находилась у сестры своей въ Ламкахъ, а вмѣсто ихъ были у меня мои внучаты, дочь и новорожденный сынъ моей дочери. Первая доставляла намъ уже много забавъ и утѣшенія, и мы всѣмъ семействомъ своимъ ее очень любили и не спускали ее почти съ рукъ своихъ. Кромѣ сихъ, находились при мнѣ оба ученика мои, Тутолминъ и Лисенко, да обѣ княжны Назаровы.
Впрочемъ, и самый сей первый день сего года не прошелъ безъ того, чтобъ мнѣ не заниматься своею электрическою и не совсѣмъ еще тогда отдѣланною машиною; но я всѣ праздныя минуты, оставшіяся мнѣ от посѣщенія кой-кого меня въ сей день, употреблялъ на приведеніе ее отъ-часу въ лучшее совершенство и на придумываніе кой-чего къ оной. И достопамятно, что въ самый сей день отдѣлали и пробовали мы нововыдуманный мною, вмѣсто Лейденской банки, ударятельный стаканъ; и какъ онъ удался очень хорошо, то не могли имъ довольно навеселиться. Придумалъ я также употребленіе изолированной, оловянной тарелки, для поклажи на оной всякой всячины, также и средство къ произведенію прекрасной иллюминаціи; а наконецъ, получилъ первыя мысли къ сдѣланію обманной картины. Кромѣ разныхъ затѣей съ нею, и въ сей день лѣчили мы уже и своею машиною кой-кого, и между прочими и самую мою тещу, простудившуюся въ сей день у обѣдни, по случаю бывшей великой стужи; также казначея нашего, г. Лопухина, от трясенія руки и боли въ плечѣ, и обоимъ имъ помогла она удивительнымъ и скорымъ образомъ. А таковыя и многія уже дѣлаемыя кой-кому ею вспоможенія и начинали уже мало-по-малу прославлять, и слухъ о электрическомъ и весьма удачномъ моемъ лѣченіи разноситься повсюду.
Впрочемъ, бывшій у насъ уѣздный нашъ судья г. Дьяковъ, правящій тогда городническую должность, уговорилъ меня съѣхаться съ нимъ и другими вмѣстѣ на вечеринку въ сей день къ городскому головѣ купцу Санину. Тутъ нашли мы всѣхъ нашихъ городскихъ въ собраніи, но количество ихъ было не велико. Съ ними мы тутъ сидѣли, говорили, пили чай, курили табак , лакомились всякими ягодами, а которымъ хотѣлось, тѣ пили пуншъ, вины и пиво, и прочее; и въ томъ прошелъ весь вечеръ, и увеселеній ни какихъ не было. Да и всѣ Святки сего года протекли у насъ тихо, и совсѣмъ не такъ, какъ въ прежніе годы; ибо пріѣзжихъ никого не было, а сами мы занимались болѣе учебными и любопытными упражненіями; а отъѣзжали только изъ города въ гости къ г. Албычеву, Михаилу Николаевичу, другу моего зятя и вкупѣ моему, у котораго ночуя, провелъ вечеръ очень весело, будучи утѣшаемъ шутками и издѣвками г. Ильина, Ивана Алексѣевича, заставлявшаго насъ не одинъ разъ до слезъ смѣяться. А на утріе ѣздили всѣ мы въ гости къ пріятелю нашему, г. Челищеву и женѣ его Аграфенѣ Михайловнѣ, весьма нами всѣми любимой; а от нихъ заѣзжали къ госпожѣ Бакуниной, гдѣ нашли всѣхъ хозяевъ почти больными. Однако, и тутъ провели мы вечеръ, безъ скуки, въ разговорахъ съ зятемъ ея г. Верещагинымъ; а домой отыскались мы уже наканунѣ Крещенья, гдѣ от пріѣхавшаго къ намъ съ нашей стороны г. Лисенко услышали, что простушка-племянница моя, дочь покойнаго брата моего Михайла Матвѣевича, разошлась съ повѣсою ея мужемъ, г. Бѣгичевымъ.
День Богоявленія Господня достопамятенъ былъ для насъ тѣмъ, что мы узнали впервыя дарованія и достоинствы вновь опредѣленнаго въ соборъ нашъ молодаго священника Ѳедота, который въ сей день во время обѣдни говорилъ проповѣдь. Онъ поразилъ всѣхъ насъ удивленіемъ и превзошелъ всѣ наши чаянія и ожиданія. Проповѣдь и сама по себѣ была прекрасная, но говорилъ онъ ее съ такими чувствіями и съ такими граціями, что и вся церковь возгремѣла похвалами. Однимъ только старымъ попамъ была она не весьма пріятна по причинѣ зависти. Что-жъ касается до насъ, то мы всѣ его съ сего времени очень полюбили. Онъ посвященъ былъ къ намъ изъ коломенскихъ семинарскихъ штудентовъ, былъ воспитанникомъ и ученикомъ друга моего отца Іеронима, зналъ французскій и нѣмецкій языкъ, былъ довольно ученъ и начитанъ, имѣлъ многія свѣдѣнія: а какъ при всемъ томъ, имѣлъ тихій и кроткій и очень добрый характеръ, то чрезъ короткое время послѣ того и сдѣлался намъ съ сыномъ не только наилучшимъ нашимъ собесѣдникомъ, но и сотоварищемъ въ нашихъ ученыхъ занятіяхъ, но даже и самымъ другомъ, и мы въ сотовариществѣ съ нимъ провождали весьма многіе пріятные часы и минуты.