оную. Однако, положилъ не прежде въ сей путь отправиться, какъ, отпраздновавъ напередъ приближающійся день имянинъ старушки моей тещи, которую я не инако, какъ бы родную мать всегда любилъ и почиталъ, и стеченіе обстоятельствъ сдѣлало то, что праздникъ сей былъ у насъ несравненно громче и веселѣе, нежели мы думали и ожидали. Ибо, во-первыхъ, наѣхало къ намъ множество гостей, родныхъ и постороннихъ, а сверхъ того, ни-думано-ни-гадано, явись балансёръ, равно какъ бы нарочно для сего дня въ нашъ городъ пріѣхавшій и къ намъ съ вопросомъ представшій, не угодно ли намъ посмотрѣть на его хитрости и искусство? Князь и всѣ мы охотно на то согласились и велѣли ему ввечеру приходить. Итакъ, былъ у насъ вечеръ театральный. Собраніе было нарочито большое. Музыка у насъ во весь день гремѣла, машина увеселяла, пушечка ея производила громъ, колокольная игра звенѣла, и все шло хорошо и было весело. Всѣ гости у насъ обѣдали, а многіе и ужинали, и весь сей день препровожденъ и конченъ хорошо и съ удовольствіемъ.
Я располагался — было тотчасъ послѣ праздника сего въ путь свой отправиться, но случившаяся прескверная погода принудила меня еще на день ѣзду мою отсрочить. Къ тому-жъ, хотѣлось мнѣ дождаться писемъ от моего сына, которыя и получилъ и порадовался, узнавъ, что они до Москвы доѣхали благополучно.
Но далѣе сего я не сталъ уже медлить. И какъ съ ѣздою сею сопряжены были нѣкоторыя особенныя происшествія, и она сдѣлалась мнѣ очень памятною, то и опишу ее въ подробности.
Отправился я въ сей путь уже въ исходѣ генваря, и именно 28-го числа онаго, въ 8 часовъ утра, ѣхать мнѣ было въ возочкѣ своемъ очень тепло. Я все читалъ книгу, и потому и не видалъ какъ доѣхалъ до Дѣдилова. Тутъ съѣхался я съ секретаремъ своимъ Щедиловымъ и пообѣдалъ съ нимъ вмѣстѣ. Дорога была не такъ дурна, какъ я думалъ, и мы пріѣхали въ Тулу еще въ сумерки, и мое первое дѣло было заслать на почту. У Пастухова, къ которому я присталъ, нашолъ я г. Сокольникова, и мы съ нимъ много кое-чего поговорили. Письмы московскія слугѣ моему на почтѣ не отдали, и ихъ взялся уже выручить Пастуховъ. По-утру, на другой день, поѣхалъ я на Сокольниковыхъ санкахъ и вмѣстѣ съ нимъ къ директору. Но вѣдалъ бы, не ѣздилъ. Во-первыхъ: молодая его кобыла едва-было насъ не расщелкала. Во время ѣзды нашей, гдѣ ни возьмись, людцы г. Веницеева скачутъ тройкою позади насъ, и лошади ихъ бьютъ и мчатъ, какъ вихрь. Наша кобыла ну-ка за ними; на-силу-на-силу укротили. И-то помогло уже то, что тѣ наскакали на людей и на сани; ихъ опрокинули, убили и сами повалились, и тѣмъ преградили улицу. Во-вторыхъ, директора не засталъ я дома, куда-то уѣхалъ за городъ. Итакъ, по условію, заѣхалъ я къ г. Сокольникову и у него провелъ весь день и вечеръ, и тутъ чего-и-чего мы съ симъ умнымъ и любопытнымъ человѣкомъ ни говорили! Компанію нашу пріумножилъ Пастуховъ, пріѣхавшій съ почты. Онъ обрадовалъ меня, привезя съ Москвы письма и извѣстія объ нашихъ. Мы просидѣли у него долго и, возвратясь на квартеру, легли спать уже поздно.
Въ послѣдующій день первое мое дѣло было послать провѣдать, пріѣхалъ — ли директоръ, чтобъ ѣхать къ нему проситься, а между тѣмъ писать къ сыну въ Москву письма. Посланный привезъ извѣстіе, что директоръ уже въ городѣ. Итакъ, одѣвшись, поѣхалъ я къ нему, но засталъ его еще спящаго. Пріѣхать изволилъ часа два за полночь, и проспалъ даже до десяти часовъ. Уже я его ждать, уже ждать, не встаетъ! Ажно скучилось, и скучилось бы еще болѣе, если бы не подошолъ Никитскій протопопъ Гаврила. Радъ я ему, и ну, говорить съ нимъ о всякой всячинѣ. Мужикъ умный и разговоры пошли у насъ съ нимъ такіе, что ну-поди, и о чемъ, о чемъ мы съ нимъ ни говорили: и о книгахъ, и о политикѣ, и обо всемъ и обо всемъ. Присовокупился-жъ къ тому еще одинъ новоопредѣленный засѣчный офицеръ. Наконецъ, выходитъ нашъ дюк ; я прошусь у него, и онъ отпускаетъ на недѣлю. Послѣ чего, поговоривъ съ нимъ еще кое-о-чемъ, поѣхалъ я на квартеру. Мятель и непогода поднялась страшная; не знаю какъ и ѣхать; но, по счастію, между тѣмъ какъ мы обѣдали, непогода поутихла, и я собравшись пустился въ путь къ Алексину.
Доѣхавъ до села Вафрамѣева, стали мы въ пень, и не знали какъ проѣхать въ село Луковицы къ господамъ Арсеньевымъ, роднымъ братьямъ тетки Матрены Васильевны, къ которымъ хотѣлось заѣхать на перепутьѣ у нихъ ночевать. Принуждены были нанять мужика въ проводники и дать гривну, и по-милости его уже кое-какъ по бездорожицѣ дотащились до Луковицъ. Я проѣхалъ прямо на дворъ къ старшему брату генералу Дмитрію Васильевичу. Но, хвать, его нѣтъ дома. Ахъ, какая бѣда! — «Но, гдѣ-жъ онъ?» — «У брата- де своего Василья Васильевича». — «Ну, слава Богу! говорю, человѣкъ знакомый, тутъ же обо дворъ, у него быть же! Итакъ, ступай къ нему». Хозяева мнѣ рады, Дмитрій Васильевичъ также, унимаютъ ночевать. Я радъ. Гляжу, смотрю, Ѳома Васильевичъ Хотяинцовъ на дворъ. Человѣкъ знакомый, любезный, умный и такой, съ которымъ есть о чемъ поговорить. Ну-ка мы въ разговоры, и разговоры разные о всякой всячинѣ, и все любопытные и хорошіе. Дмитрій Васильевичъ собирается въ ночь ѣхать на свадьбу женить Филимонова. Хозяинъ же на утріе имяниник . Всѣ приступили меня унимать, чтобъ на сей день остаться у нихъ обѣдать. Мнѣ и хочется, и нѣтъ. Но что дѣлать! принужденъ былъ дать слово, и тѣмъ паче, что всѣ мнѣ были очень рады. Но не успѣли мы разболтаться, какъ, глядимъ, еще гости. Анна Васильевна Крюкова съ дѣтьми, а за нею сестра зятя моего Катерина Гарасимовна съ невѣсткою и золовкою. Итакъ, полонъ домъ гостей. Дмитрій Васильевичъ подзываетъ меня ночевать къ себѣ и отправляетъ лошадей моихъ къ себѣ на дворъ. Я соглашаюсь. Старичокъ сѣлъ съ боярынями играть въ карты, а мы съ Ѳомою въ залу, и ну, опять съ нимъ говорить, и о чемъ о чемъ мы ни говорили! Словомъ, весь вечеръ проводилъ я съ удовольствіемъ, а послѣ ужина поѣхалъ дѣйствительно ночевать къ Дмитрію Васильевичу, и онъ такъ мнѣ радъ, что отдумалъ даже ѣхать на свадьбу. Итакъ, мнѣ ночевать было хорошо и очень спокойно.
По-утру на другой день стали мы съ Дмитріемъ Васильевичемъ соплетать невинную ложь и затѣянное дѣло, которымъ бы можно было ему отговориться от ѣзды, и выдумали небывальщину. Онъ отправилъ нарочнаго туда съ письмомъ. Между тѣмъ пришелъ къ намъ Ѳома Васильевичъ и пилъ съ нами чай. Но скоро ушелъ. Мы, оставшись дома, провели все утро въ разныхъ и пріятныхъ разговорахъ, и Дмитрій Васильевичъ показывалъ мнѣ многія достопамятныя бумаги и секретныя инструкціи, съ какими посыланъ онъ бывалъ от императрицы въ разныя мѣста, для изслѣдованія истины, подписанныя самою императрицею. И все утро прошло хорошо.
Какъ настало время обѣдать, то поѣхали мы съ нимъ къ имяниннику. Тамъ уже была громада людей, и всѣ въ торжественномъ одѣяніи и убранствѣ. Первое дѣло было сѣсть за карты, а мы съ Ѳомою за разговоры. Обѣдъ былъ поздный. Прождали все еще гостей, госпожъ Хотяинцовыхъ, которыя наконецъ и пріѣхали, а вскорѣ за ними подъѣхалъ еще лѣкарь уѣздный, родомъ изъ Ирландіи, съ которымъ я при семъ случаѣ спознакомился. Всѣ хозяева и гости старались всячески уговорить меня, чтобъ я остался у нихъ ночевать. Однако, я не согласился, но, отобѣдавъ, напившись кофе и наѣвшись сластей, отправился далѣе въ путь свой.
ѣзда была очень тяжела по причинѣ навалившагося многаго снѣга. Ѣхать не близко, и мы ѣхали долго, и не прежде пріѣхали въ Алексинъ, какъ уже въ часъ ночи. Я присталъ у одного тамошняго мѣщанина Варагушина, человѣка знакомаго моему стряпчему и покойному брату. Но тутъ случилось странное: хозяинъ и хозяйка, люди очень добрые, но первый страдалъ удивительною болью въ животѣ и почти ему несносною. Бабка накидывала ему горшки, но ничто не помогало. Со мною случился мой врачебный камень. Я вздумалъ его имъ полѣчить, но и онъ не дѣйствовалъ. Я его лѣчитъ припарками, но и то не помогало. Боль ужасная, рвота, мужикъ почти умираетъ, проситъ попа, послано было за всѣми родными, и тѣ плачутъ и рыдаютъ, а хозяйка сходитъ почти съ ума. Я самъ дивлюся, сомнѣваюсь, уже не похудѣло — ли ему от камня. Однако, какъ стали просить, чтобъ дать ему еще, то согласился я дать другой пріемъ, и уже побольше, и сей, къ великому удивленію всѣхъ, ему тотчасъ помогъ. Онъ успокоился, заснулъ и боль прошла вся, и онъ спалъ всю ночь спокойно.
Между тѣмъ, посылалъ я своего Василія въ городъ провѣдывать о дѣлѣ, и онъ привелъ ко мнѣ самаго секретаря Пашина, который, по счастію, случился человѣкъ знакомый, зять Богородицкаго купца Санина. По дружбѣ его ко мнѣ, онъ уже вездѣ обѣгалъ и выправлялся, и я узналъ, что нѣтъ въ городѣ протоколиста, и что у него всѣ опекунскія дѣла заперты и справиться не по чему. Сіе меня нѣсколько огорчило. Я напоилъ его чаемъ, пуншемъ и водкою, и радовался, что онъ будетъ мнѣ великимъ въ семъ дѣлѣ помощникомъ. Что касается до квартиры, то была она не очень спокойна, собою хотя — бъ и такъ, и сякъ, но холодна и угарна. Но — какъ быть: принужденъ былъ довольствоваться.
На утріе не успѣлъ наступить день, какъ сталъ я помышлять о начинаніи дѣла и послалъ искать санокъ. Повѣренный мой бросился къ Алексинскому первому купцу и головѣ Маслову, который былъ мнѣ отчасти знакомъ. Сей, услышавъ, что я пріѣхалъ, велѣлъ меня звать къ себѣ пить чай. Однако, было сіе въ то время, когда пилъ я свой собственный. Купецъ не пронялся тѣмъ, но прибѣжалъ самъ ко мнѣ и повторилъ званьё. Однако, я отговорился, но принужденъ былъ дать обѣщаніе пріѣхать къ нему обѣдать. Онъ снабдилъ меня санками, и я первый выѣздъ учинилъ къ уѣздному секретарю. Однако, начало было неудачно: секретарь, подгулявши ночью, еще спалъ, а сказали: будто бы онъ пошелъ въ судъ. Я проѣхалъ туда, но тамъ ни бѣшенной собаки, одинъ только дневальный. Спасибо, что и во всемъ городѣ былъ тогда одинъ только суда сего засѣдатель, да и тотъ — ни рыба, ни мясо, даже не было и городничаго. Должность его поручена была уѣздному судьѣ г. Хмырову, но и его не было: — поживалъ себѣ дома. Не нашедъ никого въ судѣ, я въ магистратъ, но и тамъ ни кого. Что дѣлать? Ступай къ засѣдателю! хоть ничего не значитъ, но надобно честь сдѣлать. Я къ нему. Вхожу въ переднюю, ни кого нѣтъ. Вхожу въ другую, гляжу, смотрю знакомый человѣкъ, г. Тутолминъ. «Ба! откуда взялся? гдѣ хозяинъ?» — «Вотъ тотчасъ придетѣ». Гляжу, входитъ жена г. Тутолмина, съ своею сестрою. Обѣ знакомыя, обѣ сестры, обѣ родня, хотя далеко, обѣ дочери друга моего Осипа Васильевича Гурьева. «Матушки мои, здравствуйте! радуюсь, что васъ вижу». Госпожи мнѣ рады, сажаютъ меня и подчиваютъ. Наконецъ, выходитъ и хозяинъ, и подлинно, «ни то, ни сё святое!» Но того мнѣ и въ голову не приходило, чтобъ онъ женатъ былъ на свояченицѣ г. Тутолмина, и также дочери г. Гурьева, и мнѣ сдѣлался чрезъ то сродни. Примѣчаю я это и радуюсь, спознакомливаюсь съ нимъ, говоримъ, толкуемъ о дѣлѣ. Онъ жалуется на судей, а самъ ничто. Приходитъ секретарь, бѣгаетъ, выправляется о протоколистѣ, о дѣлѣ вексельномъ и о прочемъ. Протоколиста нѣтъ, уѣхалъ куда-то, рыскаетъ иногда недѣли по двѣ. Безъ него дѣлать нечего. Думали, думали и рѣшились наконецъ на томъ, чтобъ мнѣ ѣхать въ деревню, а они тотчасъ ко мнѣ отправятъ для описи имѣнія моего племянника, какъ скоро судьи съѣдутся, и что будетъ сіе во вторникъ, а не прежде. Вижу я, что перемѣнить сего не можно, и хоть не радъ, а готовъ и я. Думаю и говорю самъ себѣ: «лучше дома всѣ сіи дни проживу, а не тутъ; по крайней мѣрѣ, кормъ будетъ непокупной и квартера не наемная». На томъ и положили.