Такимъ образомъ, расположившись къ нимъ писать, не сталъ я долго медлить, а заготовивъ предлинное письмо, отправилъ оное въ Петербургъ въ самый день Благовѣщенья, то есть 25 марта, и ровно чрезъ 25 дней послѣ полученія письма изъ Петербурга. Оно было слѣдующаго содержанія:
«Перо мое слабо къ изображенію вамъ совершенно всего того, что я относительно къ вамъ чувствую, равно какъ и собственнаго моего негодованія на то, что господа наши россійскіе домостроители толико нерадивы и толь мало труды и старанія Общества, справедливую похвалу от всего свѣта пріобрѣтшаго уважаютъ и желаніямъ его соотвѣтствовать стараются. Хотя домостроительная наука и находится у насъ въ сущемъ еще младенчествѣ, но нельзя статься, чтобъ въ нынѣшнія, часъ-отъ-часу болѣе просвѣщающіяся времена, не было у насъ весьма многихъ любопытныхъ, знающихъ, рачительныхъ и такихъ домостроителей, которымъ бы изъ опытности многихъ, весьма нужныхъ и такихъ вещей не было извѣстно, которыя достойны сообщены быть для свѣдѣнія всему обществу. Но что собственно удерживаетъ ихъ от того, о томъ едва ли можно сказать что- нибудь рѣшительное. Причины могутъ быть весьма многоразличны и неодинакія. Иныхъ удерживаетъ, можетъ быть, недостатокъ нужныхъ способностей къ описыванію всего имъ извѣстнаго, другихъ недостатокъ смѣлости и отваги пуститься въ сіе нужное дѣло; третьихъ недостатокъ охоты къ предприниманію трудовъ, съ тѣмъ сопряженныхъ; а иныхъ предпочитающихъ пользу свою — общественной; можетъ быть, и самое нехотѣніе давать то знать другимъ, что имъ самимъ принесло пользу. Легко статься можетъ, что тѣмъ, которые могли-бъ писать, недостаетъ нужныхъ экономическихъ свѣдѣній и опытностей, а тѣмъ, которые въ томъ недостатка не имѣютъ, недостаетъ способности къ писанію или охоты и усердія къ отечеству. А въ разсужденіи иныхъ, можетъ быть, и нѣкоторыя особыя черты ихъ характеровъ дѣлаютъ тому помѣшательство. Словомъ, причины могутъ быть многоразличныя; а вообще можно рѣшительно опять сказать, что государство наше слишкомъ еще молодо къ тому, чтобъ можно было от домостроителей нашихъ ожидать чего-нибудь дальнѣйшаго.
«Что касается до неполученія на заданные вопросы отвѣтовъ, о которомъ вы упоминать изволите, то я, прочитавъ оные, съ самаго начала сего ожидалъ, и теперь вижу, что я въ мнѣніи своемъ и въ заключеніяхъ о причинахъ, которыя всѣхъ не- допускать до того будутъ, не обманулся.
Мнѣ казалось, что и всѣмъ, также какъ и мнѣ, мѣшать будетъ наиболѣе то обстоятельство, что о всѣхъ, упоминаемыхъ въ «Начертаніи», матеріяхъ требуется извѣстіе относительно до цѣлыхъ намѣстничествъ. А какъ намѣстничества наши не такъ малы, чтобъ можно было безъ особливыхъ какихъ поспѣшествующихъ тому случайностей какому-нибудь приватному человѣку имѣть совершенное и точное обо всѣхъ вещахъ относительно до цѣлаго намѣстничества свѣдѣніе, а особливо когда извѣстно, что рѣдкое намѣстничество найтиться можетъ такое, котораго въ уѣздахъ не было бы ни въ чемъ изъ относящихся какъ вообще до хозяйства, такъ и до всѣхъ заданныхъ многочисленныхъ вещахъ разности; но, напротивъ того, о многихъ намѣстничествахъ сказать можно, что во всѣхъ почти уѣздахъ ихъ находится разнообразіе, — то съ трудомъ и такіе люди найтиться могутъ, кому бы всѣ оныя разности были извѣстны, и которые бы смѣло могли описывать все безъ опасенія, чтобъ не насказать чего нескладнаго, съ истиною несообразнаго, и не сдѣлать какой важной ошибки, и чрезъ то не подвергнуть себя порицанію и от знающихъ людей справедливому осмѣянію. Все сіе заключаю я по себѣ самомъ.
Я сколько ни помышлялъ о желаемомъ вами съ моей стороны удовлетвореніи хотѣнія Общества и сколь усердіе мое въ семъ случаѣ было ни велико, но признаюсь, что всякій разъ, при начинаніи сего дѣла, находилъ я себя совершенно не въ силахъ на всѣ вопросы въ разсужденіи всего намѣстничества нашего отвѣтствовать, ибо оное все мнѣ, какъ приватному человѣку, далеко не коротко знакомо; а потому и принужденъ былъ сіе дѣло оставить. Сверхъ того, есть нѣкоторыя другія обстоятельства, мѣшавшія и мѣшающія мнѣ и понынѣ входить въ подобное тому дѣло, еслибъ я въ силахъ былъ произвести оное. Легко могло-бъ статься, что не угодилъ бы я чрезъ то нѣкоторымъ людямъ и навлек бы на себя еще болѣе неудовольствія, нежели какія я уже, къ огорченію, претерпѣлъ за труды, мною изъ усердія къ общественной пользѣ предпринимаемые, и что того удивительнѣе-отъ такихъ людей, которымъ, по-надлежащему, долженствовало бы меня поощрять еще къ тому и поспѣшествовать сему полезному дѣлу своимъ покровительствомъ. Но что о томъ говорить! Не одинъ разъ доводимъ я былъ до того, что вознамѣревался уже совсѣмъ бросить свое перо. Единое только усердіе мое къ общей пользѣ убѣждаетъ меня сего не дѣлать, и всѣ таковыя препоны не болѣе уважать, сколько онѣ достойны. А всходствіе того, не премину я и впредь все то от времени до времени сообщать, что за нужное и возможное къ сообщенію находить буду; равно какъ приложу возможнѣйшее стараніе о доставленіи въ Общество и требуемыхъ натуралій, какія только набрать могу.....»
Письмо сіе отправилъ я по обыкновенной почтѣ и все, находящееся въ ономъ, упоминалъ не для того, чтобъ от того могли произойтить какія-нибудь слѣдствія, но чтобъ, по крайней мѣрѣ, г. Нартовъ зналъ, что я къ молчанію имѣлъ свои причины; а сверхъ того, хотя бъ нѣчто малое вѣдалъ, что мнѣ въ писаніи дѣлаются препоны и помѣшательства. Впрочемъ, хотя я не говорилъ от кого именно, но думалъ, что онъ легко можетъ догадаться, что происходитъ то от моихъ начальниковъ и командировъ, а особливо от самого намѣстника; ибо и сей бездѣльниками и негодными клеветниками доведенъ былъ до того, что мнѣ однажды упрекнулъ, для чего упражняюсь я въ писаніи, которое слово было мнѣ весьма чувствительно и несносно; и о семъ-то намекалъ я стороною въ письмѣ моемъ.
Что касается до сдѣланнаго обѣщанія прислать къ нимъ разныхъ натуралій, то учинилъ я сіе почти по-неволѣ, изъ единой благопристойности; но спѣшить тѣмъ никакъ былъ не намѣренъ, ибо вѣдалъ, что дѣло сіе составляетъ сущіе пустяки и навесть только могло множество хлопотъ, а пользы произойтить никакой не могло; а оставилъ сіе до поры и времени. Такимъ образомъ, пославъ къ нимъ свое обширное писаніе и, изъяснивъ въ ономъ ту великую ошибку, которую учинило Общество при задаваніи своихъ вопросовъ, расположился я опять на нѣсколько времени молчать, къ чему помогало много и наступившее вешнее, къ писанію и безъ того неспособное, время.
Теперь, возвращаясь назадъ, надобно мнѣ пересказать о томъ, что въ теченіи того времени у насъ происходило, которое прошло между полученіемъ от Нартова вышепомѣщеннаго письма и отправленіемъ моего на оное отвѣта, или, лучше сказать, въ теченіи всего марта мѣсяца. Самое начало онаго достопамятно мнѣ было тѣмъ, что обрадованъ я былъ полученіемъ латерна-магика или волшебнаго фонаря, котораго у меня до сего времени не было. Зять мой, ѣздившій на короткое время опять въ Москву, купивъ его, привезъ его ко мнѣ въ подарокъ. Не могу изобразить, какъ много оба мы съ сыномъ обрадованы были сею бездѣлкою, и сколько надѣлала она намъ собою удовольствія, и напротив-сколько и хлопотъ, работъ, трудовъ и затѣеевъ новыхъ. Ибо какъ оптическая сія игрушка была самая маленькая, дешевая, во многомъ весьма недостаточная и неисправная, то и принуждены мы были ее исправлять и придумывать все, что могло только служить къ приведенію ея въ лучшее совершенство. И поелику труды наши не потеряны были тщетно, то коликими же и удовольствіями наградила она насъ за труды наши. Словомъ, она присовокупила къ прежнимъ нашимъ упражненіямъ превеликое множество новыхъ по отношенію къ ней; но за то и получили мы новую вещицу, которою могли и себя, и пріѣзжающихъ къ намъ гостей занимать и веселить.
Съ другой стороны достопамятно было начало сего мѣсяца тѣмъ, что я впервыя выдумалъ и основалъ тѣ разборные на разные классы приходовъ и расходовъ денежныхъ тетради, которыя съ того времени всякій годъ продолжаю и понынѣ, и каковыя для всякаго хозяина отмѣнно полезны, хотя и ни у кого еще нѣтъ ихъ въ обыкновеніи дѣлъ.
Въ-третьихъ, достопамятны были первые дни сего мѣсяца тѣмъ, что никогда почти такое множество гостей ко мнѣ не пріѣзжало, какъ въ сіе время: таки гость за гостемъ, да и только всего! И не успѣвалъ одинъ со двора съѣхать,какъ другой въѣзжалъ на дворъ, и сіе нѣсколько дней сряду продолжалось безпрерывно, такъ что и самые уже казенные конюха дивились тому, что къ намъ такой большой пріѣздъ былъ. Да и я иногда самъ уже и не радъ имъ былъ, поелику я, за угощеніемъ ихъ, отсталъ почти от всѣхъ своихъ дѣлъ и упражненій; и, подлинно, дивиться было надобно, какъ я и при толь частыхъ помѣшательствахъ могъ успѣвать множество дѣлъ исправлять. Но, правду сказать, и не пропадала у меня ни же одна праздная и свободная минута времени, но употребляема была на какія-нибудь литературныя, либо любопытныя и художественныя занятія.
Наконецъ, около 8-го числа сего мѣсяца, потребованъ я былъ опять съ нашими денежками въ Тулу, и я отвезъ ихъ 15-ть тысячъ и провелъ въ путешествіи семъ трое сутокъ, которое достопамятнымъ сдѣлалось мнѣ двумя обстоятельствами. Во-первыхъ, тѣмъ, что я нашелъ всю Тулу и всѣхъ въ ней занимающихся превеликими пріуготовленіями ко встрѣчѣ, пріему и угощенію графа Безбородки, бывшаго въ тогдашнее время первымъ министромъ и важнѣйшимъ вельможею, и всѣхъ равно какъ на цыпочкахъ его дожидавшихся. Но онъ благополучно проѣхалъ на Смоленск , и всѣ пріуготовленія, стоившія болѣе 1,000 рублей, остались тщетными. Во-вторыхъ, что я, въ сію мою бытность въ Тулѣ, разстался и распрощался на вѣкъ съ другомъ моимъ и бывшимъ прежнимъ нашимъ сотоварищемъ Антономъ Никитичемъ Сухотинымъ, отъѣзжавшимъ тогда со всѣмъ своимъ семействомъ на житье въ Володиміръ. Мы разстались съ нимъ со слезами на глазахъ, и мнѣ не удалось уже болѣе никогда его и все его семейство видѣть.
По возвращеніи моемъ, долженъ я былъ опять всякій почти день имѣть дѣло со многими пріѣзжавшими къ намъ гостями, и не только съ своими городскими, но и пріѣзжими, и какъ наподрядъ все еще съ господами генералами, и можно сказать, что у насъ въ сіе время не только погостилось, но и погенералилось. Не успѣлъ я, по возвращеніи своемъ, сбыть съ рукъ заставшихъ у себя проѣзжихъ и пріѣзжавшихъ къ намъ гостей, и только что обрадовавшись тѣмъ, думалъ взять хоть на нѣсколько дней покой, какъ, гляжу- смотрю, князь нашъ городничій въ двери и сказываетъ, что скоро будетъ генералъ Леванидовъ, и чтобъ я велѣлъ въ замкѣ для пребыванія его отпереть покои, и все нужное приготовить. Сіе меня, встревоживъ, принудило скорѣе одѣваться и ждать сего новаго незнакомаго и знаменитаго гостя. Однако, не только тотъ, но и послѣдующій за тѣмъ день прошелъ у насъ въ тщетномъ ожиданіи, и мы не прежде его дождались, какъ передъ вечеромъ третьяго дня, и когда мы перестали его уже почти ждать. Сей гость назывался Андреемъ Яковлевичемъ и служилъ тогда по арміи генерал-поручикомъ. Я не прежде о его пріѣздѣ узналъ, какъ по въѣздѣ его уже въ замокъ. И какъ я былъ уже одѣтъ, то и поѣхалъ тотчасъ къ нему. Со всѣмъ тѣмъ, онъ повстрѣчался уже со мною въ воротахъ замка, идущій съ княземъ осматривать нашу церковь. Поелику онъ обо мнѣ съ хорошей стороны предваренъ былъ от самаго нашего намѣстника и от нашего вицъ-губернатора Вельяминова, то обошолся онъ со мною дружески и весьма благопріятно, поцѣловался и обрекомендовался со мною; и какъ казалось, оба мы другъ друга въ сію минуту полюбили. Всѣ мы пошли въ нашу церковь, и онъ, какъ любопытный и съ великими свѣдѣніями человѣкъ, осматривалъ все въ ней находящееся съ особеннымъ вниманіемъ и хвалилъ всѣ мои выдумки и затѣи, относящіяся до ея украшенія. Оттуда возвратились въ замокъ, напились чаю, и тогда пошло у насъ съ нимъ дѣло. Слово за слово, и разговоры начались безконечные, и матеріи многора