Пришелъ я паки отдыхать,
Пришелъ свои покоить члены
И чувства нѣжить всѣ опять.
Симъ кончился тогдашній, нами съ толикою пріятностью провожденный, май мѣсяцъ, а съ началомъ іюня и отправился я въ путь свой въ Тулу, куда вслѣдъ за мною хотѣли пріѣхать и мои домашніе, то-есть: жена съ дочерьми и сынъ мой; ибо первымъ восхотѣлось около сего времени побывать въ Москвѣ, для исправленія нѣкоторыхъ нужныхъ, для приданаго дочери моей покупокъ, а послѣднему хотѣлось проѣхать оттуда въ Тверь къ роднымъ нашимъ Травинымъ и побывать у нихъ тамъ, и въ ихъ Бѣжецкой деревнѣ, о чемъ они его, въ бытность ихъ у насъ, неотступно просили, и онъ имъ сіе обѣщалъ и къ путешествію сему давно уже готовился и собирался.
Въ путь сей отправился я 2 іюня, и по добротѣ тогдашняго пути въ тотъ же день въ Тулу пріѣхалъ. Я и въ сей разъ остановился на прежней моей квартерѣ у Пастухова и, переночевавъ у него, поѣхалъ тотчасъ къ г. Юницкому, сбирающемуся уже дѣйствительно отъѣзжать и хотѣвшему въ тотъ день сдавать всѣ свои дѣла по волости и наши деньги другому, кому от казенной полаты назначено будетъ. Мы тотчасъ съ нимъ въ казенную полату и поѣхали, гдѣ надлежало ему всю нашу казну освидѣтельствовать и отдать ее въ вѣдомство своему преемнику. Но вдругъ сдѣлалась въ томъ остановка: денежки наши были господиномъ вицъ-губернаторомъ порастрачены и множество ихъ недоставало. Онъ метался ужомъ и жабою, отыскивая гдѣ-нибудь оныя для пополненія, и, не успѣвъ еще того учинить, упросилъ г. Юницкаго отложить свидѣтельство казны до слѣдующаго дня; а посему и не было у насъ въ сей день ни какого дѣла, и мы даже не знали еще кому назначено будетъ принять на время директорскую должность, покуда опредѣлится настоящій директоръ. Г. Юницкой зазвалъ меня къ себѣ обѣдать, у котораго посидѣвъ, возвратился я на свою квартеру и провелъ достальное время сего дня въ собесѣдованіи съ пріѣзжавшимъ къ намъ г. Сокольниковымъ, почиталъ полученныхъ новыхъ газетъ и письма изъ Экономическаго Общества.
Въ письмѣ семъ изъявлялъ мнѣ г. Нартовъ неудовольствіе свое о долговременномъ моемъ молчаніи и о неизвѣщеніи моемъ, что произошло съ присланными от него сѣмянами ворсяной щотки, но потомъ смягчившись писалъ, что посылаетъ ко мнѣ при семъ случаѣ по нѣскольку сѣмянъ чорнаго арабскаго овса и реинскихъ коноплей; наконецъ, возобновилъ прежнія жалобы свои на дворянъ, что никто изъ нихъ не занимается опытами и съ ними не переписывается, и просилъ о продолженіи того съ моей стороны, что все и убѣдило меня отписать къ нему что-нибудь по возвращеніи моемъ въ Богородицкъ и по полученіи досуга, ибо тогда мнѣ не до того было, чтобъ заниматься симъ, почти ничего незначущимъ дѣломъ.
По наступленіи новаго дня, поѣхалъ я по-утру опять къ г. Юницкому, но съ крайнею досадою услышалъ, что и въ сей день дѣла у насъ никакого не будетъ, и что отложено оно даже до понедѣльника. Итакъ, доводилось мнѣ цѣлыхъ два дни жить по-пустому. Г. Юницкой, видя мое о семъ неудовольствіе, говорилъ мнѣ, что мнѣ нѣтъ дальней нужды жить тутъ до того времени и дожидаться, что могу я ѣхать обратно въ Богородицкъ, и что онъ и безъ меня деньги сдастъ и все дѣло кончитъ. Но какъ я не зналъ еще, кто приметъ директорскую должность, Веницеевъ ли, который тогда ворочалъ всѣми почти дѣлами, или г. Юшковъ, и кто изъ нихъ будетъ моимъ временнымъ командиромъ, то не хотѣлось мнѣ ѣхать, не добившись толку, дабы не пріѣзжать опять чрезъ недѣлю въ Тулу. Итакъ, рѣшился я самъ собою дожидаться понедѣльника. Къ тому-жъ, поджидалъ я и пріѣзда своихъ дорожныхъ, ѣдущихъ въ Москву, которые въ сей день къ вечеру и пріѣхали. На утріе, проводивъ своихъ въ дальнѣйшій путь и не имѣя по случаю воскреснаго дня ни какого дѣла, употребилъ я большую часть сего дня на разъѣзды. Былъ сперва у г. Веницеева, потомъ у губернатора, а от него проѣхалъ къ Верещагину, и съ нимъ ѣздили мы къ обѣдни въ заводскую церковь. Послѣ того я у него обѣдалъ, а прочее время дня провелъ на своей квартерѣ въ гуляньѣ по хозяйскому саду, и довольно весело, но безъ дѣла жить было непріятно.
Наконецъ, насталъ и понедѣльникъ, и дѣло наше на-силу-на-силу было кончено; казна освидѣтельствована и отдана въ вѣдомство другому; а временнымъ командиромъ мнѣ назначенъ Петръ Николаевичъ Юшковъ; а прочее время, по случаю сдѣлавшагося ненастья, пробылъ на квартерѣ; а на утріе, какъ въ послѣдній день пребыванія моего въ Тулѣ, положивъ какъ-нибудь отдѣлаться, поѣхалъ я сперва ранехонько къ г. Веницееву и, переговоривъ съ нимъ, поѣхалъ къ новому своему командиру г. Юшкову. Но заставъ его еще спящаго, проѣхалъ къ знакомому своему штаб-лѣкарю Рикеру, а от него опять къ г. Юшкову. Сей, будучи весьма добрымъ и любезнымъ человѣкомъ, принялъ меня и обошелся очень ласково и благопріятно. Посидѣвъ у него, поѣхали мы съ нимъ въ казенную полату, гдѣ у господъ директоровъ, бывшаго и наказного, происходила въ сей день формальная смѣна, и я кое-какъ отдѣлался и получилъ дозволеніе отправиться назадъ въ Богородицкъ. По окончаніи же всего, заѣхалъ я къ г. Юницкому и у него въ послѣдній разъ обѣдалъ и, распрощавшись съ нимъ, поѣхалъ на квартеру. Покормивъ лошадей, пустился въ обратный [путь] и доѣхалъ до Дѣдилова еще довольно рано, но, за сдѣлавшимся сильнымъ и бурнымъ дождемъ, расположился тутъ ночевать и всю ночь почти не спалъ от множества клоповъ, въ-прахъ меня закусавшихъ; а на утріе возвратился въ свое мѣсто.
Такимъ образомъ получилъ я себѣ новаго и по порядку уже шестаго командира. Подъ его начальствомъ находился я недолго, но не поскучилъ бы хотя-бъ продлилось оно и гораздо долѣе. Характеръ сего добраго человѣка былъ таковъ, что я полюбилъ его съ самаго начала нашего съ нимъ знакомства, которое скоро превратилось въ самое нелицемѣрное дружество; и я могу сказать, что я имъ былъ очень доволенъ. И какъ онъ давно уже переселился въ царство мертвыхъ то, помня его любовь и дружество къ себѣ, благословляю и понынѣ еще его прахъ и желаю ненарушимаго ему покоя.
Возвратясь въ свое мѣсто, принялся я за прежнія свои упражненія, прерванныя помянутою отлучкою. Мое первое дѣло было, чтобъ писать въ Петербургъ отвѣтное письмо къ г. Нартову; и въ сей разъ начеркалъ я ему превеликое, о разныхъ матеріяхъ, а особливо о черномъ овсѣ и тщетномъ ихъ стараніи размножить оный въ нашемъ отечествѣ; изъявлялъ также желаніе, чтобъ Экономическое наше Общество выписало къ намъ изъ иностранныхъ земель славящійся тамъ сахарный картофель на заводъ и пр., и отправилъ оное по почтѣ.
По отъѣздѣ жены, сына и дочери моей, былъ я въ сіе время хотя почти одинъ, но мнѣ не было ни какъ скучно. Сотоварищество мнѣ дѣлали моя теща и меньшія оставшіяся въ домѣ дѣти, а не столько онѣ, сколько мои книги и перо, которое и въ сіе время у меня не гуляло. Прогулки по садамъ, а особливо въ сотовариществѣ съ ученымъ и любезнымъ нашимъ священникомъ отцемъ Ѳедотомъ, съ которымъ нерѣдко занимались мы важными и учеными разговорами и совокупно утѣшались красотами натуры, были также возобновлены; при чемъ не забываемы были и мои стихотворенія, въ которыхъ я все еще продолжалъ упражняться, и около сего времени окончивалъ я большую пѣснь, посвященную вечеру прекраснаго майскаго дня и которую сообщу я вамъ въ письмѣ послѣдующемъ. Нельзя довольно изобразить, сколько пріятныхъ минутъ имѣлъ я во время сочиненія оной, и какъ восхищалась душа моя при мысленныхъ воображеніяхъ красотъ и пріятностей натуры, описыванныхъ въ оной.
Чрезъ два дни по возвращеніи моемъ въ Богородицкъ, наступилъ у насъ Троицынъ день. Ненастная и мокрая погода воспрепятствовала намъ, по примѣру прежнихъ лѣтъ, препроводить сей день въ гуляньѣ по нашимъ садамъ и рощамъ, но мы принуждены были, отслушавъ обѣдню и прекрасную проповѣдь, говоренную отцемъ Ѳедотомъ, сидѣть прочее время въ четырехъ стѣнахъ и заниматься домашними дѣлами. Я окончилъ въ сей день помянутую пѣснь, вечеру посвященную, и успѣлъ еще сочинить небольшіе стишки къ саду послѣ отсутствія, нѣсколько дней продолжавшагося. А при таковыхъ занятіяхъ и не видѣлъ какъ прошелъ сей день, бывшій для иныхъ очень скучнымъ. Сверхъ того, имѣлъ я удовольствіе получить въ сей день почту съ газетами и журналами, изъ коихъ въ одномъ былъ гравированный портретъ славнаго французскаго генерала Дюмуріе, что все меня также занимало.
Въ наставшій послѣ сего день имѣлъ я неудовольствіе получить опять зазывную бумагу изъ Тулы, въ которой писано было ко мнѣ от Веницеева, чтобъ я поспѣшилъ привезть въ казенную полату все то количество денегъ, какое было у меня въ наличности и въ сборѣ. Что было дѣлать! Хотя и не хотѣлось- было опять вооружаться на безпокойства, съ тульскою ѣздою сопряженныя, но нельзя было не послушаться. Итакъ, велѣлъ дѣлать къ тому всѣ нужныя приготовленія.
Но симъ и окончу я сіе мое письмо сказавъ, что я есмь вашъ, и прочее.
(Ноября 20 дня 1813 года, въ Дворенинов ѣ).
Письмо 289.
Любезный пріятель! Прежде описанія новой моей ѣзды въ Тулу, сообщу вамъ, по обѣщанію моему, ту мою пѣснь, вечеру вешнему посвященную, о которой упоминалъ я вамъ въ письмѣ предслѣдующемъ. Она была нарочито великонька и слѣдующаго содержанія:
О, колико ты прекрасенъ
И прелестенъ завсегда,
Тихій, ясный, теплый вечеръ,
Среди красныя весны!
Сочиняя сію пѣсню, изображалъ я все съ самой натуры, видѣнной мною въ одинъ прекрасный вешній вечеръ въ Богородицкѣ и чувствуя дѣйствительно то, что писалъ.
Что-жъ касается до стиховъ къ саду о которыхъ я также упоминалъ въ концѣ предслѣдовавшаго письма, то къ сочиненію оныхъ побудили меня дѣйствительно пріятности, чувствованныя мною при первомъ посѣщеніи садика моего, по возвращеніи моемъ изъ Тулы, и я и въ нихъ изображалъ то, что дѣйствительно чувствовалъ.
Кромѣ сей пѣсни сочинилъ я около сего времени особую пѣснь къ саду во время цвѣта піонъ и розъ жолтыхъ и изобразилъ въ оной красоты натуры, видимыя въ садахъ въ сіе время, и вписалъ оную на ряду съ прочими моими мелкими сочиненіями въ книгу Собранія мелкихъ моихъ сочиненій въ стихахъ и въ прозѣ.