былъ почти послѣднимъ для полезнаго моего и безмятежнаго въ семъ мѣстѣ пребыванія; однако, нельзя сказать, чтобъ и въ продолженіи онаго не имѣлъ я нѣкоторыхъ непріятностей. И самое начало онаго ознаменовалось тѣмъ, что я былъ не совсѣмъ здоровъ, но начиналъ чувствовать боль въ кострецѣ, происходящую от гемороя, и каковой боли до того я никогда еще не чувствовалъ, да и не почиталъ ее въ сіе время еще таковою. Сверхъ того, обезпокоивалъ меня въ сіе время кашель. Впрочемъ, по случаю приближенія дня, назначеннаго для бракосочетанія моей дочери, заняты мы всѣ были премножествомъ хлопотъ и суетъ, съ сборами и приготовленіями сопряженныхъ, а я, кромѣ того, обремененъ былъ другими еще заботами. Наставалъ день, назначенный для переторжки и переоброчки отдаточныхъ въ наймы волостныхъ земель, и многіе начинали уже для сего съѣзжаться къ намъ въ городъ.
Изъ сихъ пріѣзжихъ всѣ дворяне и особливо знакомые явились тотчасъ ко мнѣ, и мнѣ надлежало ихъ у себя принимать и угощать; а потому, въ оба первые дни сего года перебывало у меня множество гостей. Но во второй обрадованы мы въ особливости были пріѣздомъ къ намъ обѣихъ моихъ племянницъ Травиныхъ, Надежды и Любви Андреевны изъ Твери, съ которыми мы давно ужъ не видались и коихъ тогдашній пріѣздъ къ намъ при тогдашнихъ обстоятельствахъ былъ очень къ стати.
Непосредственно за симъ началась у насъ переторжка земли. Народу съѣхалось премногое множество, и я, по сдѣланной мнѣ довѣренности, старался производить сіе дѣло по всей справедливости и безъ малѣйшаго пристрастія; чѣмъ хотя нѣкоторые изъ дворянъ были не очень довольны, но я того не уважилъ, а дѣлалъ, что должно, и на-силу-на-силу въ два дни сіе многотрудное и хлопотливое дѣло кончилъ, и чрезъ пріумноженіе знатнымъ количествомъ дохода заслужилъ себѣ от начальства своего доброе слово.
Едва мы сіе дѣло только кончили, какъ встревоженъ я былъ неожиданнымъ повелѣніемъ, чтобы мнѣ ѣхать въ Тулу и привезть съ собою книгу: Бенгелево «Истолкованіе апокалипсиса», которую весьма желательно было намѣстнику видѣть. Писалъ ко мнѣ о семъ г. Юшковъ, и я легко могъ заключить, что ни кто иной, какъ онъ разсказалъ объ ней намѣстнику. Теперь, не ходя далѣе, не за излишнее почитаю разсказать здѣсь достопамятную исторію о сей книгѣ. Еще лѣтъ за тридцать до сего времени, во время пребыванія моего въ прусской древней столицѣ Кёнигсбергѣ, когда занимался я безпрерывнымъ чтеніемъ нѣмецкихъ книгъ и собираніемъ себѣ библіотеки, расхвалили мнѣ ее оба мои тогдашніе нѣмцы- канцеляристы, сказывая мнѣ, что она была тогда во всей Германіи въ превеликой славѣ и сочинена однимъ славнымъ нѣмецкимъ ученымъ человѣкомъ, трудившимся 30 лѣтъ надъ открытіемъ ключа къ сему таинственному писанію апостола Іоанна Богослова или узнанія, какъ оное и все писанное въ ней выразумѣть совершенно, и по найденіи онаго ключа, истолковавшаго весь апокалипсисъ такъ ясно и хорошо, что всѣ тому довольно надивиться не могутъ и почитаютъ толкованіе сіе наилучшимъ изо всѣхъ бывшихъ до того и книгу сію весьма важною. Таковыя похвалы побудили меня тогда же побѣжать въ книжную лавку и тотчасъ ее купить и отдать въ переплетъ. Но что же случилось? Не успѣлъ еще я, получивъ ее от переплетчика, прочесть оной и четвертой доли, какъ приходитъ къ намъ въ канцелярію одинъ русскій купецъ, привозившій на галіотахъ къ намъ провіантъ изъ Петербурга, и спрашиваетъ у меня, не имѣю ли я надобности что-нибудь отправить въ Петербургъ на его возвращавшихся туда порожними галіотахъ, увѣряя меня, что все отправленное от меня вѣрно туда доставлено и, кому прикажу, отдано будетъ. Какъ у меня въ сіе время накуплено было отчасти въ лавкахъ, а болѣе въ книжныхъ аукціонахъ уже великое и такое множество книгъ, что я, какъ служащій въ арміи офицеръ, не зналъ бы куда съ ними и дѣваться, если бы вытурили меня въ походъ, то, обрадуясь сему случаю, и просилъ я его объ отвозѣ всей моей библіотеки въ Петербургъ и о доставленіи оной къ одному живущему въ Петербургѣ моему знакомцу, пріятелю и сосѣду зятя моего г. Неклюдова. Поелику купецъ охотно на сіе согласился и просилъ только меня, чтобъ я скорѣе уклалъ ихъ въ сундуки и уконопатилъ какъ надобно, то побѣжалъ я того-жъ момента къ столярамъ, заказалъ имъ скорѣе дѣлать сундуки, а по изготовленіи оныхъ, и уклалъ въ нихъ всѣ имѣвшіяся тогда у меня книги, кромѣ весьма немногихъ и нужнѣйшихъ, оставленныхъ при себѣ, а въ томъ числѣ положилъ и помянутую Бенгелеву книгу, непрочитанную еще и до половины. Книги сіи благополучно довезены были до Петербурга, а оттуда доставлены къ зятю моему во Псковскія его деревни, гдѣ и праздновали они до моего къ нимъ пріѣзда изъ службы по полученіи отставки, и тогда уже я ихъ всѣ привезъ съ собою въ свою деревню. Но такъ случилось, что я, за множествомъ иныхъ дѣлъ и книгъ, какъ-то не удосужился сей книги прочесть до конца, и она въ библіотекѣ моей стояла безъ чтенія цѣлыхъ тридцать лѣтъ до самого того времени, какъ воспослѣдовала во Франціи революція и простояла можетъ быть и долѣе недочитанною, еслибъ помянутая революція не подала поводъ мнѣ объ ней вспомнить и въ ночь сначала и до конца прочесть съ особливымъ вниманіемъ. Ибо какъ тогдашнія необыкновенныя и странныя въ свѣтѣ происшествія обратили на себя всеобщее вниманіе и всѣ, находясь въ великомъ недоумѣніи, не знали чего ожидать въ предбудущее время, то вспомнивъ о сей книгѣ, возлюбопытствовалъ я узнать, нѣтъ ли чего въ ней о такихъ великихъ перемѣнахъ и происшествіяхъ въ свѣтѣ упоминаемаго. Изъ немногова того, что успѣлъ я въ ней прочесть въ Кёнигсбергѣ, памятно мнѣ то было очень, что г. Бенгель объяснялся въ началѣ оной, что онъ сперва истолкуетъ въ апокалипсисѣ все то, что писано въ ономъ о прошедшемъ и уже донынѣ совершившимся, а потомъ замѣтитъ самой тотъ пунктъ времени, въ который мы тогда по апокалипсису жили, и наконецъ обѣщалъ говорить о имѣющемъ воспослѣдовать еще впредь и несовершившемся. И какъ все истолкованіе его относительно да прошедшаго и совершившагося было очень сходно, то посему и любопытенъ я былъ узнать, что онъ говорилъ о тогдашнемъ времени, какъ мы жили, и о предбудущемъ. Но какимъ неописаннымъ удивленіемъ я поразился, когда, дочитавъ до нашихъ тогдашнихъ временъ, увидѣлъ предсказанія его, совершившіяся во всей точности. Онъ, дошедъ до тогдашняго времени и означа оное въ апокалипсисѣ, говорилъ: что мы жили тогда на краю такого времени, которое преисполнено будетъ великими, необыкновенными и страшными происшествіями; что во всей Европѣ произойдутъ смятенія и возмущенія; что злые и дурные люди ополчатся противъ добрыхъ; что произойдутъ и между самыми обладателями земель разныя вражды и несогласія; бранившіеся между собою примирятся, а небывалые никогда въ ссорѣ—разсорятся; что во многихъ земляхъ возмутятся народы, а въ одной возмущеніе будетъ общее и возстаніе зла противъ добра; что всѣ добрые люди принуждены будутъ бѣжать и удаляться изъ своего отечества, и оставшіеся возстанутъ противъ правительства, опровергнутъ онаго и даже умертвятъ своего государя, и такъ далѣе. Словомъ, вся французская революція была почти наияснѣйшимъ образомъ предварительно предсказана и описана. Но всего болѣе удивило и поразило насъ то, что онъ предсказалъ все вышеупомянутое, присовукупляя, что помянутыя происшествія не далѣе от насъ удалены, какъ на тридцать лѣтъ, и что многіе из-живущихъ тогда до того доживутъ и оныя перемѣны увидятъ. А какъ все сіе предсказаніе дѣйствительно чрезъ 30 лѣтъ совершилось, то я истинно не повѣрилъ бы тому, еслибъ книга сія не была у самого меня уже 30 лѣтъ, а почелъ бы оную заднимъ числомъ означенною, еслибъ она мнѣ тогда, а не за 30 лѣтъ до того попалась въ руки.
Открытіе таковаго удивительнаго предсказанія натурально побудило меня всѣмъ тѣмъ знакомцамъ и пріятелямъ о томъ разсказывать и вмѣстѣ съ ними оному дивиться. А какъ между прочими случилось мнѣ разсказать о томъ во время пребыванія моего въ Тулѣ и г. Юшкову, то сему вздумалось пересказать слова мои и нашему намѣстнику, а сей, будучи ученымъ и въ нѣмецкой литературѣ очень свѣдущій человѣкъ, и восхотѣлъ съ великимъ любопытствомъ книгу сію видѣть, и меня съ нею къ себѣ въ Тулу для поговорки выписать.
Призывъ сей былъ для насъ по двумъ обстоятельствамъ весьма неблаговремененъ съ одной стороны назначенъ былъ у насъ около сего времени день нашей свадьбы, а съ другой — озабочивала насъ чрезвычайно беременность старшей моей дочери, бывшей тогда на сносяхъ, такъ что мы всякій день ожидали родинъ ея, а по всему тому и принуждены были свадьбу нашу отсрочить еще на недѣлю, а и отъѣздомъ въ Тулу сколько-нибудь еще помедлить. Но намъ не для чего было долго медлить, ибо на другой же день и разрѣшилась дочь моя от своего бремени, родивъ мальчика, котораго назвала Павломъ. Мы обрадованы были симъ происшествіемъ, а я болѣе всѣхъ потому, что мнѣ можно было въ тотъ же еще день отправиться въ Тулу, дабы какъ можно скорѣе отдѣлаться от намѣстника. Я, пустившись въ путь и переночевавъ въ Дѣдиловѣ, и поспѣлъ въ Тулу 7 числа, еще до-свѣта, и остановился опять по приглашенію у господина Юшкова.
Мы хотѣли-было въ тотъ же еще день побывать у намѣстника, но не успѣли Г. Юшкова захватили нужды и дѣла въ казенной полатѣ, куда мы съ нимъ напередъ поѣхали, и между тѣмъ намѣстникъ самъ пріѣхалъ туда въ рекрутской департаментъ, и намъ не можно было къ нему ѣхать, а потому и прошелъ у насъ сей день праздно, и мы большую часть онаго и весь вечеръ провели дома съ разными пріѣзжавшими къ г. Юшкову гостьми и гостившею у него въ сіе время его тещею Марьею Григорьевною Буниною.
На утріе поѣхали мы съ нимъ къ намѣстнику прямо. И какъ случился сей день быть воскреснымъ, то нашли у него превеликое множество съѣхавшихся на поклонъ къ нему господъ. Мы провели тамъ все утро въ ожиданіи выхода намѣстника, однако, онъ не выходилъ и, узнавъ о моемъ пріѣздѣ, приказалъ мнѣ сказать, что бы я остался у него обѣдать. Вышедши предъ обѣдомъ къ намъ немногимъ, оставленнымъ у него обѣдать не преминулъ онъ со мною нѣсколько и довольно благопріятно поговорить; а послѣ обѣда приказалъ на другой день пріѣхать къ нему обѣдать за-просто: что означало еще болѣе его ко мнѣ благопріятство, и было мнѣ не противно. Мы пробыли таки-нарочито долго у него послѣ обѣда. И какъ меня взялся довезти домой обѣдавшій тутъ же тогдашній губернскій предводитель Протасовъ, то, поѣхавши съ нимъ, заѣхали мы еще къ богатому Чернскому дворянину Александру Ивановичу Арсеньеву, съ которымъ я въ сей день впервыя познакомился и ласкою его ко мнѣ былъ очень доволенъ. Ввечеру ѣздили всѣ мы въ редутъ, гдѣ случилось потанцовать и самому мнѣ и довольно-таки повеселиться; ужинали же мы дома и тѣмъ сей день кончили. Послѣдовавшій за симъ день сдѣлался для меня достопамятнымъ тѣмъ, что въ оной не только спознакомился короче, но даже сдружился съ намѣстникомъ. По приказанію его, пріѣхалъ я къ нему запросто обѣдать и мы провели съ нимъ весь почти сей день въ любопытныхъ разговорахъ и, можно сказать, другъ друга полюбили. Я находилъ въ немъ многое согласное съ моими склонностями, привычкам и мнѣніями, а онъ тоже самое находилъ во мнѣ, а сіе въ самое короткое время и связало насъ нѣкоторымъ родомъ дружества. Словомъ, я былъ какъ пріемомъ, такъ и всѣмъ обхожденіемъ его со мною до безконечности доволенъ, и вручилъ ему привезенную съ собою книгу, подавшею намъ поводъ ко многимъ съ нимъ о разны