Итакъ, и въ сей разъ все пребываніе мое въ Тулѣ было кратковременное и достопамятно лишь было тѣмъ, что от бывшаго тогда въ Тулѣ и со мною у Юшкова видѣвшагося большаго зятя моего услышалъ я, что тамъ былъ разговоръ о моемъ сынѣ и чтобъ опредѣлить его въ тамошнее городское училище директоромъ. И какъ сія должность была бы прямо по немъ и мѣсто довольно выгодное, то и прельстился я къ мыслямъ объ немъ. А по пріѣздѣ же не примѣтилъ и у сына моего от того отвращенія.
Не успѣло и двухъ дней пройтить послѣ моего возвращенія въ Богородицкъ, какъ получилъ я от командира моего опять новыя повелѣнія и опять навалена была на меня от него новая работа, которая была для меня тѣмъ скучнѣе и обременительнѣе, что не составляла никакой важности и была совсѣмъ почти пустая, и всѣ сіи новыя повелѣнія наполнены были господиномъ директоромъ хитросплетенными только дрязгами. Между тѣмъ, насталъ день именинъ моей старшей дочери. И какъ зять мой, по привычкѣ и обыкновенію своему, всегда такіе дни праздновалъ, то и сдѣлалъ онъ въ сей день большой пиръ въ своей деревнѣ, а мы всѣ должны были къ нему ѣхать и тамъ со множествомъ другихъ гостей оный праздновать.
Вскорѣ затѣмъ наступилъ май мѣсяцъ и начиналось наипріятнѣйшее время въ году. Но мнѣ не удалось почти вовсе онымъ въ сей годъ воспользоваться. Причиною тому было то, что въ самомъ началѣ сего пріятнѣйшаго въ году мѣсяца пріѣхалъ къ намъ г. директоръ съ однимъ изъ младшихъ сыновей своихъ, и пріѣхалъ не на короткое время, а надолго и съ тѣмъ, чтобъ ему войтить въ хозяйственныя дѣла и распоряженія по волостямъ. Къ чему онъ, расположившись жить во флигелѣ дворца, тотчасъ и приступилъ. И какъ я долженъ былъ ему во всемъ, а особливо по маловѣдѣнію его помогать и не только быть при немъ безотлучнымъ, и не только съ нимъ всюду и всюду ходить и ѣздить, но сверхъ того, ежедневно писать и работать отчасти съ нимъ, отчасти въ канцеляріи, и заниматься прескучными, хлопотливыми и набольшую часть пустыми и совсѣмъ ненужными и такими дѣлами, которыя ему, по его мнительному и странному характеру, казались необходимо нужными,— то все сіе отвлекло меня совсѣмъ от прежнихъ моихъ удовольственныхъ занятій, и такъ, что я во все теченіе мая мѣсяца, который весь онъ тогда у насъ пробылъ, не имѣлъ не только ни одного дня, но ни одного почти часа для себя свободнымъ, и все время сіе препроводилъ не только въ безпрерывныхъ трудахъ и хлопотахъ, но въ скукѣ, досадахъ, безпокойствахъ и неудовольствіяхъ, а потому и не могъ какъ прежде пользоваться и утѣшаться всѣми пріятностями начавшейся весны и возобновившейся натуры.
Теперь было-бъ слишкомъ много, а притомъ и скучно разсказывать все-и-все, въ чемъ мы съ нимъ тогда упражнялись, а упомяну только немногими словами о наиважнѣйшихъ нашихъ занятіяхъ. Первое состояло въ осмотрѣ всѣхъ мѣстъ въ самомъ селеніи нашего села Богородицка. Я принужденъ былъ съ нимъ не только изъѣздить, но и пѣшкомъ и до самой усталости исходить, такъ сказать, всѣ углы и закоулки и обо всемъ ему, распрашивающему, толковать и разсказывать, и не одинъ, а много разъ не только дивиться, но даже иногда внутренно хохотать крайнему его во всѣхъ хозяйственныхъ дѣлахъ невѣжеству. Но никогда онъ меня такъ не удивилъ, какъ, ходючи однажды по нашему большому саду и смотря на плодовитый кустарникъ, вопросомъ своимъ, что бъ это былъ за кустарникъ и на что онъ тутъ? Ибо незнаніе его невѣроятнымъ образомъ до того простиралось, что онъ не зналъ смородины и крыжовника и не умѣлъ различить ихъ между собою, и до того меня глупыми своими вопросами довелъ, что я чуть-было вслухъ не захохоталъ, оные услышавъ. Такимъ же образомъ долженъ я былъ объѣздить съ нимъ и всѣ ближнія къ городу нашему волостныя селенія, также и всю почти Бобриковскую волость, и также ему на многіе его и столь же глупые и смѣшные вопросы отвѣтствовать, но обо всемъ такъ, какъ-бы никогда деревень и полей невидавшему человѣку, толковать и нерѣдко о иномъ предметѣ нѣсколько разъ, и, какъ сорокѣ Якова, повторять и вновь пересказывать. И такому-то мудрому человѣку поручены были въ полное управленіе толь многія селы и деревни и многіе тысячи жителей, въ нихъ обитающихъ, и я долженъ былъ быть его наставникомъ, руководителемъ и состоять въ его повелѣніяхъ!
Но на семъ дозвольте мнѣ, мой другъ, остановиться и сіе письмо симъ кончить. Нѣкоторыя захватившіе меня недосуги и другія дѣла, обратившія на себя мое вниманіе, были причиною, побудившею меня къ тому, и вы извините меня, если я перерву и переписку мою съ вами на нѣсколько времени. Итакъ, увѣривъ васъ о непремѣнности моего къ вамъ душевнаго расположенія, остаюсь вашъ, и прочая.
(Февраля 1 дня 1814 года. Въ Дворениновѣ).
Письмо 297.
Любезный пріятель! Не сообщавъ вамъ, по стеченію разныхъ обстоятельствъ, безмала почти три года ничего о случившихся дальнѣйшихъ въ жизнь мою со мною происшествіяхъ и, приступая теперь паки къ продолженію прекратившагося повѣствованія моего, скажу, что тогдашнее пребываніе новаго моего главнаго начальника у насъ въ Богородицкѣ продлилось ровно пять недѣль. Сей періодъ времени былъ для меня толико труденъ и наполненъ толикими заботами, безпокойствами, трудами, неудовольствіями и