Вотъ какая заведена была втайнѣ противъ меня адская машина; о чемъ обо всемъ я не только ничего не зналъ, но мнѣ никогда и на умъ того не приходило, чтобъ могла принесена, быть на меня какая-нибудь жалоба; почему и встрѣтилъ я намѣстника наиспокойнѣйшимъ духомъ и повелъ его съ гостями тотчасъ по всему саду для показыванія всѣхъ новыхъ вещей, въ немъ сдѣланных.
Намѣстникъ, по обыкновенію своему, былъ всѣмъ крайне доволенъ и на всякомъ почти шагу меня благодарилъ или изъявлялъ свое благоволеніе, а ходившіе за нимъ его гости только и знали, что превозносили все похвалами. Наконецъ, исходивши весь садъ, возвращаемся мы всѣ во дворецъ. Тутъ надобно было проходить намъ всѣмъ чрезъ большой и круглый дворъ замка, на который не успѣли мы взойтить, какъ съ удивленіемъ увидѣлъ я цѣлую кучу мужиковъ, стоящихъ у стѣны, подлѣ дороги и кланяющихся намѣстнику, дѣлая видъ, что они его просить хотятъ о своей нуждѣ. «Что вамъ, друзья мои, надобно?» спросилъ, остановясь, намѣстникъ.—«Что, ваше превосходительство, закричали они всѣ въ одинъ голосъ, пожалуйте пере- мѣните намъ управителя, мы этого не хотимъ, и имъ не довольны!»
Легко можете заключить, что слова сіи, всего меньше мною ожидаемыя, не только сразили меня какъ громовымъ ударомъ, но и самого намѣстника неожидаемостью своею привели въ такое настроеніе и смущеніе духа, что онъ, остановясь болѣе минуты, не въ состояніи былъ не только имъ чего въ отвѣтъ сказать, но даже одного слова выговорить. Что-жъ касается до меня, то вся кровь во мнѣ воспламенилась и сердце вострепетало такъ, что хотѣло выпрыгнуть; и я такъ симъ разстроенъ былъ, что какъ наконецъ намѣстникъ, обратясь ко мнѣ, спросилъ: «что это такое, Андрей Тимоѳеевичъ?» Я едва-едва былъ въ силахъ ему сказать: «не знаю, ваше превосходительство, и для меня это такъ удивительно и неожидаемо, что я не понимаю и не могу тутъ съ мыслями собраться и даже помыслить о томъ, отчего бы это происходило, и дозвольте мнѣ сказать, что другого не нахожу, что тутъ есть чья нибудь коварная интрига и бездѣльники кѣм-нибудь научены и настрое- ны».—«Но, скажите мнѣ, подхватилъ намѣстникъ, что это за мужики, старосты и начальники деревенскіе?» — «Ахъ, нѣтъ сказалъ я, тутъ не вижу, я ни одного изъ старостъ и бурмистровъ, и всѣхъ этихъ не знаю я въ глаза и не вѣдаю, изъ какихъ они даже селъ и деревень».
Намѣстникъ удивился и задумался, сіе услышавъ, а я, пользуясь симъ его недоумѣніемъ и собравшись между тѣмъ сколько-нибудь съ мыслями, ему сказалъ: «когда уже до того дошло, такъ дозвольте имъ, ваше превосходительство, по крайней мѣрѣ, съ лица-на-лицо предъ вами ихъ спросить, чѣмъ такъ они и кѣмъ недовольны?» И тотчасъ обратясь къ бездѣльникамъ, спросилъ ихъ: «хорошо, друзья мои, когда вы отзываетесь мною недовольными, такъ сказывайте вотъ прямо его превосходительству, чѣмъ бы такимъ я произвелъ въ васъ неудовольствіе? Взятки ли я съ васъ беру, или обираю васъ какими поборами»?—«Ахъ, нѣтъ нѣтъ! закричали они въ одинъ голосъ, это намъ грѣхъ сказать, что и говорить, и чего не было, то не было».— Любо было сіе намѣстнику слышать, а и мнѣ было признаться сіе не непріятно.— «Ну, скажите же далѣе, сказалъ я, и скажите по чистой совѣсти, сужу ли я васъ неправильно и не дѣлаю ли я богатымъ предъ бѣдными какого преимущества?»— «Ахъ, нѣтъ, закричали они опять всѣ, и этого намъ и никакъ сказать нельзя, а мы всѣ, судырь, и расправою вашею довольны и грѣхъ, коли на васъ въ этомъ пожаловаться». Таковой отзывъ ободрилъ меня еще того болѣе, а и намѣстникъ только-что улыбнулся; а я продолжалъ далѣе: «Но скажитесь, по крайней мѣрѣ, его превосходительству, не разорилъ ли я кого изъ васъ и не пустилъ ли кого по-міру и не оказалъ ли какую кому неправду?»—«Что, судырь, говорить и объ этомъ, закричали они, не было никакъ и этого, и развѣ какой безсовѣстный бездѣльникъ это сказать можетѣ».— «Что-жъ, подхватилъ я, развѣ вы тѣмъ недовольны, что я иногда бездѣльниковъ за шалости наказываю?»— «О, что про это говорить, подхватили они, бездѣльникамъ дать волю негодится и ихъ какъ не наказывать!»—«Ну, за что-жъ такое вы меня вдругъ такъ не взлюбили, что не хотите болѣе быть подъ моимъ управленіемъ?» — «Да вы насъ отягощаете работами». —«О, что касается до этого, подхватилъ я, такъ и это отягощеніе для васъ слишкомъ сносное, ивамъ грѣхъ сказать, чтобъ выслишкомъ отягощены были ими. Къ тому-жъ, я не самъ собою и не на себя васъ работами отягощаю, а это все, обратясь къ намѣстнику, сказалъ я, дѣлалъ я по приказанію и дозволенію вашего превосходительства, а мнѣ самому въ работахъ сихъ такъ мало надобности, что ежели не приказано будетъ чего дѣлать, такъ самъ от себя ни одного человѣка не трону. Къ тому, знаете вы, что большую часть работъ сихъ производили виноватые, вмѣсто наказанія за шалости».—«То такъ-то такъ, закричали они, однако всѣмъ намъ работы сіи тягостны! воля ваша!» — «Хорошо, хорошо, друзья мои, сказалъ на сіе намѣстникъ, работъ сихъ не велю, я впредь производить, когда вамъ онѣ тягостны, мы, что нужно будетъ, сдѣлаемъ и наймомъ; и потому, обратясь ко мнѣ, сказалъ: «извольте, судырь, приказать всѣхъ мужиковъ съ работы спустить и впредь не наряжать ихъ безъ моего особливаго приказанія».—
«Очень хорошо», сказалъ я, и тотчасъ послалъ съ приказаніемъ, чтобъ ихъ спустили. А намѣстникъ между тѣмъ сказалъ, бездѣльникамъ симъ: «ну, такъ дѣло то все выходитъ ни на чемъ и вы, мужички, по пустому на управителя вашего жалуетесь, и это дурно, и не годится. Я его знаю, онъ человѣкъ честный и добрый и не заслуживаетъ того. А нѣтъ ли развѣ какой другой вамъ надобности? такъ скажите мнѣ».—«Какъ не быть, ваше превосходительство, вотъ нынѣ у насъ голодный и худой годъ, и многіе изъ мужиковъ нуждаются хлѣбомъ; лѣто проходитъ, ѣсть нечего; а изъ магазина намъ не даютъ, или даютъ, да мало». — «Но многаго и давать нельзя, подхватилъ я, вы любите, друзья мои, брать, но отдавать не любите. Сколько забрали многіе изъ васъ уже хлѣба казеннаго».—«О, что касается до этого, перехватилъ намѣстникъ, такъ это дѣло другое и мы и въ этомъ случаѣ васъ сколько можно удовлетворимъ. Ну, подите. себѣ съ Богомѣ»! Сказавъ сіе, пошолъ онъ прочь от нихъ во дворецъ, а мы всѣ за нимъ.
Пришедши въ оный, взялъ онъ меня одного въ свой кабинетъ и сталъ со мною говорить о семъ происшествіи. Я повторилъ ему и тутъ, что происшествіе сіе для меня очень сумнительно, и что я подозрѣваю, что тутъ кроются какія-нибудь сокровенныя бездѣльничества. «О такъ надобно, судырь, до нихъ добраться и дѣло сіе поизслѣдовать, мнѣ весьма сіе непріятно; и хорошо, что они сами васъ предъ всѣми оправдали, а то, признаюсь, я сам-было усумнился. Что-жъ касается до жалобъ ихъ на работы, то не трогайте ихъ болѣе. Пропади они совсѣмъ, бездѣльники!» — «Но теперь, сказалъ я, нѣтъ въ томъ и дальней нужды все почти уже кончено». — «Но какъ жебы намъ удовлетворить ихъ въ просьбе о хлѣбѣ? спросилъ меня намѣстникъ Есть ли, и довольно ли у васъ хлѣба въ магазинѣ?»—«Есть, ваше превосходи тельство, сказалъ я, но не такъ его много чтобъ всѣхъ нуждающихся удовлетворить было можно. Множество его роздано позаймамѣ»:—«Да на что вы раздаете? спросилъ меня далѣе намѣстникъ. И я хотя не-хотя, но принужденъ былъ ему сказать, что собственно самъ я не давалъ никому ни одного зерна, а всѣ отпуска и выдачи производимы были по повелѣнію от Николая Сергѣевича. Сіе смутило весьма моего намѣстника. «Пожалуйте мнѣ вѣдомость о хлѣбѣ и расходѣ онаго», сказалъ онъ.— «Вотъ она», сказалъ я, доставъ ее изъ кармана и ее ему подавая. Не успѣлъ онъ ее пробѣжать глазами, какъ, пожавъ плечами, сказалъ: «Боже мой! что это за человѣкъ и что мнѣ съ нимъ дѣлать? Пойдите-ка, пошлите ко мнѣ его одного, а сами останьтесь тамъ, покуда я васъ опять кликну».
Я выполнилъ тотчасъ его повелѣніе, и что онъ съ нимъ тамъ говорилъ съ добрыхъ четверть часа, того уже я не знаю; но только то знаю, что какъ кликнулъ меня опять туда, то нашолъ я г. Давыдова всего раскраснѣвшагося и въ превеликомъ нестроеніи. Почему и заключалъ, что была ему, от намѣстника за раздачу хлѣба добрая гонка. Однако, намѣстникъ умѣлъ скрыть свою на него досаду и, какъ ничего будто не было, быль со мною и съ Давыдовымъ очень благосклоненъ, совѣтовалъ какъ бы и чѣмъ пособить общему нашему горю, въ разсужденіи малаго количества оставшагося въ магазинѣ хлѣба, котораго, по всему видимому, далеко было недостаточно для продовольствованія всѣхъ крестьянъ, нуждающихся въ ономъ.
Итакъ, дѣло дошло опять до того, чтобъ мнѣ преподавать свои о томъ мысли. Я подумавъ нѣсколько, предложилъ имъ такія, которыми оба они были довольны, а именно, чтобъ скорѣй переписать всѣхъ крестьянъ, тѣхъ, кои наиболѣе въ хлѣбѣ нуждаются, также и тѣхъ, у которыхъ есть оный въ излишествѣ, стоящій въ гумнахъ, не молоченой, и чтобъ весь имѣющійся въ магазинѣ хлѣбъ нѣсколькимъ удѣлить его, либо роздать самымъ бѣднякамъ; а прочихъ богатыхъ бы убѣдить снабжать заимообразно своимъ излишнимъ хлѣбомъ. Нельзя изобразить, какъ я тѣмъ угодилъ намѣстнику. Онъ тотчасъ къ сему прилѣпился и приказалъ г. Давыдову остаться послѣ себя у насъ и вмѣстѣ со мною обранжировать какъ можно получше сіе дѣло; а между тѣмъ стараться открыть, отчего произошла помянутая жалоба и кто тому наиболѣе причиною.
Симъ образомъ кончилось сіе критическое для меня тогда дѣло, произведшее въ душѣ моей собою превеликое впечатлѣніе и во многихъ обстоятельствахъ превеликую перемѣну. Со всѣмъ тѣмъ, предъ отъѣздомъ намѣстника, не преминулъ я вручить ему изготовленную уже тогда совсѣмъ книгу съ садовыми рисунками моего сына, и намѣстнику она такъ полюбилась, что онъ расхвалилъ ее впрахъ, и разстался со мною съ оказаніемъ всего прежняго ко мнѣ своего благоволенія, что сколько-нибудь меня тогда и поуспокоило.
По отъѣздѣ его, принялись мы тотчасъ за выполненіе приказаніевъ намѣстника. Въ тотъ же еще день собраны были со всѣхъ деревень старосты и всѣ лучшіе люди и пошли опросы и распросы и разслѣдованія. Всѣ они съ крайнимъ негодованіемъ выслушали о жалобщикахъ и всѣ клялись и божились, что ни у кого изъ нихъ и на умѣ, и въ помышленіи не было приносить на меня жалобы, и что они въ томъ дѣлѣ ни малѣйшаго не имѣли и