Въ послѣдующій день г-жа Бакунина, отобѣдавъ, от насъ поѣхала домой, и напередъ обѣ они съ сестрою употребили все, что только могли къ уговариванію Елизаветы нашей выходить за жениха сего замужъ. И какъ дѣло было почти слажено, то, по отъѣздѣ ихъ, и начали наши шить уже нужное къ свадьбѣ. И какъ осталось только посовѣтовать о томъ же съ теткою Матреною Васильевною и ея зятьями, что находили мы необходимо нужнымъ, то стали мы уже пристальнѣе помышлять о томъ и совѣтовать между собою, самимъ ли намъ къ нимъ ѣхать, или о томъ писать, и рѣшились на послѣднемъ.
Въ самый тотъ же вечеръ, вдругъ и противъ всякаго нашего чаянія, пріѣхали назадъ къ намъ наши нѣмцы-капельмейстеры и опять, навалившись на мою шею, нагнали и въ первый вечеръ скуку на меня своими спорами.
Наутріе занялся я писаніемъ писемъ къ роднымъ нашимъ Кислинскимъ и Крюковымъ въ Федешово и Крюковку, писемъ, кои должны были рѣшить судьбу дочери моей. Но она, либо от смущенія, или горя, что-то въ сей день позанемогла, да и самому мнѣ что-то не здоровилось. А не успѣлъ сей день пройтить и музыканты наши прожить оный въ мирѣ, какъ тотчасъ произошла опять между ими комедія: до обѣда было всё хорошо, а послѣ обѣда полякъ, напившись пьянъ, опять взбунтовалъ и всѣх-было передралъ и, разсердясь, ускакалъ въ Тулу, а за чѣмъ того никто не зналъ. И какъ я опасался, чтобъ онъ тамъ не набездѣльничалъ и не насказалъ какихъ неправдъ г. Давыдову, то нашолся принужденнымъ отписать о безпорядкахъ его самъ къ г. Давыдову
и послать вслѣдъ за нимъ нарочнаго, а мальчиковъ велѣлъ въ отсутствіе его учить новому капельмейстеру-нѣмцу.
Дни чрезъ три возвратился и нашъ посланный съ письмами и не привезъ къ намъ ничего рѣшительнаго, какъ того и ожидать было можно. Всѣ они ни приговаривали, ни отговаривали, а предавали въ нашу волю, а хотѣла только тетка сама скорѣй къ намъ пріѣхать. Между тѣмъ, какъ оба мы съ дочерью опять обмоглись, то дни чрезъ три послѣ того расположились мы для сдѣланія контра- визита съѣздить къ г-жѣ Бакуниной, съ тѣмъ чтобъ от ней проѣхать и къ г-жѣ Власовой, въ который путь мы вмѣстѣ съ женою, дочерью и старшею госпожею Алабиною 30 августа и отправились.
Въ обоихъ сихъ домахъ были намъ очень рады; у г-жи Бакуниной нашелъ я опять г. Солнцева и съ нимъ весь вечеръ и утро провелъ, какъ съ умнымъ и любопытнымъ молодымъ человѣкомъ, съ особливымъ удовольствіемъ, а г. Власовъ снабдилъ меня множествомъ разныхъ сѣмянъ и радъ былъ, что возобновилось наше съ нимъ знакомство, пресѣкшееся-было со временъ князя Гагарина.
ѣдучи от него и возвращаясь опять въ Волково для ночеванія у г-жи Бакуниной, дорогою завели мы между собою разговоръ, опять о сватовствѣ и говорили своей дочери, чтобъ она наконецъ сказала, хочетъ ли она иттить за г. Шишкова, или нѣтъ, дабы я такъ могъ уже и располагаться, и она, подумавъ нѣсколько и сказавъ, что она видѣла въ ту ночь особливый и примѣчательный сонъ, и наконецъ даетъ на то свое произвольное и непринужденное согласіе. Обрадовался я, сіе услышавъ, и сказалъ: «но, правда ли, и когда такъ, то дай же мнѣ въ томъ руку». — «Извольте, батюшка», отвѣчала она и, перекрестясь, то и сдѣлала. Симъ образомъ рѣшилось дѣло сіе и съ ея стороны. И случилось сіе въ самый послѣдній день мѣсяца августа. Мы ночевали въ сей день опять у г-жи Бакуниной, которая обрадовалась также, услыша о
согласіи моей дочери и похвалила ее за то, и мы весь сей день и вечеръ были очень веселы.
Наутріе, отобѣдавъ у ней, возвратились мы домой, а съ нами вмѣстѣ пріѣхалъ къ намъ и г. Солнцевъ, которому хотѣлось съ сыномъ моимъ съѣздить къ г. Шишкову, куда они на другой день и ѣздили и весь почти день у него прогостили. А я между тѣмъ занимался кой- какими пріѣзжавшими къ намъ гостями и разбираніемъ привезенныхъ ко мнѣ изъ деревни своей яблок , коихъ величиною не могъ довольно налюбоваться, и отдавалъ своихъ мальчиковъ учить новому капельмейстеру; а какъ привезли къ нему учениковъ и от г. Загряскаго, то хлопоталъ и за ними.
Въ наступившее за симъ 3-е число сентября, который день случился воскресный, пріѣзжалъ ко мнѣ нашъ уѣздный предводитель г. Загряской съ женою обѣдать. А какъ съѣхались къ намъ и всѣ наши городскіе, то и былъ у насъ маленькій праздничекъ, и мы вздумали послѣ обѣда повеселиться музыкою и танцами. Но тутъ произошла у насъ тревога опять съ возвратившимся уже давно обратно изъ Тулы поляком-капельмейстеромъ, не хотѣвшим-было отпустить къ намъ музыку. Однако, мы ее получили. Посреди самыхъ сихъ увеселеній пріѣзжаетъ къ намъ наконецъ и тетка Матрена Васильевна, которую мы съ толикимъ вожделѣніемъ дожидались, и поразила насъ своимъ пріѣздомъ, ибо оный долженъ былъ рѣшить все наше дѣло. И какъ она ни мало наше намѣреніе не порочила, а была первая приговорщица, чтобъ намъ дочь свою за сего жениха выдать, и говорила, что не для чего тѣмъ далѣе и медлить, то, благословясь, и дали мы въ этотъ день первое наше слово, и объявили сватающимъ о томъ свое согласіе. Признаюсь, что сей пунктъ времени былъ для меня очень критическій: вся душа моя волновалась при изреченіи помянутаго слова. «Богу единому извѣстно, думать и говорить я тогда самъ съ собою: удачно ли будетъ
сіе супружество, но какъ у меня на Его единаго вся надежда и я Ему, распоряжателю всѣхъ судебъ человѣческихъ, съ малолѣтства ее поручилъ, и по всѣмъ обстоятельствамъ вижу, что на сіе есть Его святая воля и сего жениха никто иной, какъ Самъ Онъ ей выбралъ, то и буди съ нею Его святая воля, Ему и препоручаю я ее въ покровительство».
Въ слѣдующій за симъ день, думали мы, что пріѣдетъ къ намъ сестра нашего жениха Катерина Герасимовна, бывшая въ замужествѣ за сосѣдомъ нашихъ родныхъ Кислинскихъ, за тѣмъ г. Крюковымъ, Егоромъ Михайловичемъ, о которомъ я упоминалъ прежде, и ждали ее потому, что она быть къ намъ обѣщала. Но не то вышло. Женихъ нашъ, услышавъ и узнавъ от г-жи Алабиной о нашемъ согласіи и обрадовавшись до чрезвычайности, поскакалъ въ тотъ же мигъ къ своей бабкѣ, и, уже не знаю какимъ образомъ, очутились они всѣ въ Ламкахъ, и г-жа Крюкова прислала уже оттуда письмо къ теткѣ Матренѣ Васильевнѣ, которую она знала, съ увѣдомленіемъ, что ей въ тотъ день быть у насъ не можно, а ежели угодно, то будетъ завтра, на что мы были и согласны. И какъ дѣло доходило уже до сговора, то весь вечеръ занимались мы о томъ совѣтами и уговариваніемъ невѣсты, чтобъ она себя не одурачила и во время помолвки не плакала.
Впрочемъ, какъ я уже не сомнѣвадся, что нѣмец-капельмейстеръ и сынъ его у насъ останутся и послѣднему можно будетъ учить прочихъ моихъ дочерей на фортопіанахъ, то, по неимѣнію у себя сего музыкальнаго орудія и пріискавъ оное купить у г-на Сахарова, за оными въ сей день и отправили.
Наутріе думали мы, что у насъ будетъ помолвка, однако пріѣзжала къ намъ сестра женихова одна, для отобранія слова, а о помолвкѣ положили, чтобъ пріѣзжать имъ къ намъ въ слѣдующій день, съ чѣмъ она от насъ и поѣхала. А не успѣла она уѣхать, какъ пріѣхалъ къ намъ, и равно какъ нарочно, дядя Петръ Алексѣевичъ Кирѣевъ, чему мы были очень и рады. Однако, онъ ввечеру насъ нѣсколько и смутилъ и поразстроилъ своимъ говореніемъ и сужденіемъ. Человѣкъ онъ былъ особливаго характера и, по природному свойству, имѣлъ обыкновеніе все толковать въ худую сторону, обо всемъ сомнѣваться и выводить опасенія, а такимъ же образомъ поступилъ онъ, узнавъ о нашемъ дѣлѣ и при этомъ случаѣ и насказалъ намъ столько сумнительствъ и опасеній, что мы были уже и не рады, ибо онъ всѣхъ насъ тѣмъ смутилъ и перетревожилъ наши мысли я души, что всё было совсѣмъ не ко времени и не къ стати, поелику дѣло зашло у насъ уже столь далеко и перемѣнить даннаго слова было уже не можно.
Наконецъ, наступило 6 число сентябри, который день былъ рѣшительный для судьбы Елизаветы моей Андреевны и достопамятенъ тѣмъ, что мы ее въ этотъ день за г. Шишкова помолвили или паче сговорили, ибо, по условію, послѣ обѣда и пріѣхали къ намъ всѣ они, а именно старуха бабка съ обоими своими внучатами и внукою, помянутою госпожею Крюковою, сестрою жениховою. Сговоръ происходилъ съ обыкновенными обрядами и съ нашей стороны присутствовали при томъ, кромѣ насъ, тетка Матрена Васильевна Арцыбашева, дядя Петръ Алексѣевичъ Кирѣевъ и г-жа Алабина съ обѣими дочерьми, Настасьей и Натальею Тимоѳеевными, а болѣе никого. Всѣ они у насъ, по обыкновенію, и ужинали.
Какъ старухѣ, нареченной нашей сватьѣ, было уже поздно ѣхать въ Ламки и она расположилась ночевать со всѣми своими у г-жи Алабиной, то принуждены мы были звать ихъ наутріе къ себѣ обѣдать и сдѣлать у себя порядочный сговорный большой обѣдъ, къ которому пригласили мы и нашего князя съ женою, а къ прочимъ нашимъ знакомымъ и друзьямъ разослали по-утру обыкновенные сговорные билеты, написавъ и разрисовавъ ихъ скорѣе съ сыномъ на тонкой и хорошей бумагѣ. Итакъ, былъ у насъ порядочный обѣдъ съ музыкою, и гости наши разъѣхались уже передъ вечеромъ; и все происходило ладно и хорошо.
Наутріе пріѣзжалъ женихъ нашъ, по обыкновенію, къ невѣстѣ, и по случившемуся тогда празднику Рождества Богородицы, былъ съ нами у обѣдни и у насъ потомъ обѣдалъ, а послѣ обѣда ѣздили всѣ мы къ нашему городничему въ гости и у него сидѣли. Ввечеру же занимались семьянинки мои съ теткою Матреною Васильевною совѣтами и разговорами о томъ, что намъ къ сватьбѣ и для приданаго покупать и приготовлять надлежало.
А въ послѣдующій день званы мы были бабкою въ домъ нареченнаго зятя моего обѣдать или, лучше сказать, посмотрѣть его житья-бытья, что всё семьянинки мои любопытно хотѣли видѣть. Итакъ мы туда и ѣздили въ пяти каретахъ, ибо, кромѣ всѣхъ насъ, приглашены были туда-жъ и князь, и г-жи Алабины, и Марья Юрьевна. Обѣдъ былъ превеликій и угощеніе хорошее; съ ихъ стороны былъ мужъ сестринъ, а жениховъ зять, Егоръ Михайловичъ Крюковъ и другъ мой Алексѣй Андреяновичъ Албычевъ, съ сестрою; а послѣ пріѣхали и господа Остафьевы, ближніе сосѣди жениховы; всѣ мы пробыли тамъ до вечера и возвратились домой уже въ сумерки.
Всѣмъ моимъ роднымъ, а вмѣстѣ съ ними и самой невѣстѣ домъ и все въ немъ полюбилось, и всѣ, казалось, будущимъ жребіемъ ея были довольны и говорили, что она небезсчастлива, и все наше дѣло по сіе время шло весьма порядочно и хорошо. Но достопамятно, что о приданомъ хоть сначала ничего не говорили и ничего не требовали, а отзывались, что они всѣмъ хотятъ быть довольными, что мы ни дадимъ, но въ сіе время начали и гораздо поспрашивать, и тутъ открылось, что нѣкоторые люди, не зная и не вѣдая о томъ, что мы даемъ и что дать въ состояніи, насказали имъ, что мы даемъ и Богъ знаетъ сколько. Но мы какъ прежде, такъ и тогда говорили, что мы не такъ богаты, чтобъ могли дать за дочерью нашею приданое большое и знаменитое, поелику она у насъ не одна, а кромѣ трехъ еще другихъ, есть и сынъ; достатокъ же нашъ и весь весьма умѣренный и потому не можемъ от небольшихъ нашихъ деревень болѣе оторвать 50 душъ людьми, да вещей всякихъ тысячи на двѣ или на три; что-жъ касается до денегъ, то я далеко ихъ столько не имѣю, какъ иные, можетъ быть, думаютъ, и от нихъ мнѣ удѣлить нечего.