Но какъ бы то ни было, но мнѣ надлежало въ Тулу ѣхать, и ѣхать ни мало не медля. Итакъ, забравъ нужныя вѣдомости и, не смотря на всю дурноту тогдашней погоды и прескверную дорогу, сѣвъ въ маленькую коляску, въ сей путь отправился. И дабы мнѣ скорѣй можно было доѣхать до Тулы, то своихъ лошадей отправилъ напередъ въ Дѣдиловъ, а самъ до онаго поѣхалъ на мужицкихъ. Но сколько разъ раскаивался я и досадовалъ самъ на себя, что ихъ взялъ. Какъ мы ихъ ни турили, но негодницы никакъ не хотѣли меня скоро по грязной дорогѣ везти, а между тѣмъ холодъ, снѣгъ, дождь и пронзительный встрѣчный вѣтер — и мочили, и знобили, и безпокоили меня до крайности. Но какъ-нибудь дотащившись на нихъ до Дѣдилова, пересѣлъ я уже на своихъ и поскакалъ далѣе и успѣлъ еще довольно рано пріѣхать въ Тулу.
Тамъ присталъ я къ другу своему Антону Никитичу Сухотину, и моя первѣйшая забота была узнать, не пріѣхали-ль наши съ Москвы, которымъ давно бы уже возвратиться надлежало. Но услышавъ, что нѣтъ еще никакова слуха, началъ уже объ нихъ заботиться и сомнѣваться, опасаясь, что не случилось ли съ ними чего дурнаго, ибо, по письмамъ от нихъ, зналъ, что имъ надобно было давно уже быть въ пути и от дурной дороги и погоды терпѣть также великое безпокойство. Потомъ послалъ отыскивать находившагося тогда въ Тулѣ, для отдачи рекрутовъ, секретаря своего Варсобина, или кого инаго изъ нашихъ Богородицкихъ, дабы распросить у нихъ, не знаютъ ли и не слыхали-ль они, зачѣмъ меня такъ экстренно спрашиваютъ. Варсобина и другихъ нѣкоторыхъ ко мнѣ тотчасъ и притащили, но они не могли любопытства моего удовольствовать и отзывались незнаніемъ, и что они ничего не слыхали.
Переночевавъ все въ продолжающемся еще сумнѣніи у г. Сухотина, всталъ я раным-ранёхонько и, одѣвшись, поѣхалъ къ командиру своему г. Давыдову. Тутъ услышалъ я и съ досадою, и съ удовольствіемъ, что весь призывъ меня былъ за сущею бездѣлицею, и я перетревоженъ по пустому. Хотѣлось имъ съ намѣстникомъ узнать, сколько у насъ какова хлѣба находилось тогда въ наличности и сколько по собраніи оброчнаго будетъ, дабы чрезъ то можно-бъ было имъ сдѣлать распоряженіе, сколько его продать. Все сіе могли-бъ они узнать от меня заочно и не таская меня къ себѣ по такой бездорожицѣ и дурной погодѣ. Но, по крайней мѣрѣ, при услышаніи сего, отлегнуло у меня сколько — нибудь от сердца, и я уже съ спокойнѣйшимъ духомъ принялся тотчасъ за сочиненіе желаемой ими вѣдомости и, по написаніи оной, поѣхалъ съ господиномъ Давыдовымъ въ казенную полату. Тамъ нашли мы самого намѣстника, окруженнаго толпой народа и, въ присутствіи множества дворянъ и господъ, принимающаго лично рекрутовъ. Тутъ подалъ г. Давыдовъ ему мою вѣдомость и сказалъ о моемъ пріѣздѣ. Но какъ ему не до того было, чтобы нами тогда заниматься, а пріему надлежало еще долго продолжаться, то мы, постоявъ тутъ нѣсколько минутъ, погалившись на народъ, поговоривъ и повидавшись кое съ кѣмъ, лизнули вонъ, и, подхватя съ собою г. Сухотина, поѣхали къ г. Давыдову, по приглашенію его, обѣдать, а потомъ, посидѣвъ, возвратились домой дожидаться, покуда намѣстникъ изъ рекрутскаго пріема пріѣдетъ къ себѣ во дворецъ, гдѣ онъ тогда жилъ. А не успѣло нѣсколько минутъ пройтить, какъ за мной и прислали.
Ѣдучи къ нему, любопытенъ я былъ видѣть, какъ онъ меня приметъ, и попрежнему-ль пріятно, или инако, и крайне обрадовался, увидѣвъ по-прежнему пріемъ себѣ довольно ласковый и пріятный. Сіе меня ободрило чрезвычайно, и я съ покойнымъ духомъ началъ отвѣчать на всѣ дѣлаемыя имъ мнѣ вопрошанія и пробылъ у него цѣлый вечеръ, разговаривая съ нимъ обо многомъ, равно какъ и съ другими, тутъ бывшими, и былъ очень доволенъ тѣмъ, что намѣстникъ обошолся со мною хорошо. Онъ возложилъ на меня коммиссію купить еще 500 молодыхъ яблонокъ, для посадки въ нашъ садъ богородицкій, ибо вздумалъ опять за оный приниматься и пополнить его и плодовитыми деревьями. Отѣ него проѣхалъ я опять къ г. Давыдову и у него ужиналъ. Отѣ него посылалъ я опять провѣдывать о своихъ московскихъ. Но какъ привезли мнѣ извѣстіе, что ихъ все еще нѣтъ, то сумнѣніе мое объ нихъ увеличилось еще больше.
Послѣдующій день весь почти проѣздилъ я по Тулѣ, проискалъ въ садахъ продажныхъ яблонокъ и приторговывалъ оныя. И какъ шла тогда превеликая слякоть и было и мокро, и очень холодно, а я рыскалъ на выпрошенныхъ у хозяина дрожкахъ, то и измучился я, и въ прахъ иззябъ. Послѣ обѣда ѣздилъ опять за тѣмъ же, и едва только возвратился, какъ сказываютъ мнѣ, что была уже опять присьлка за мной от намѣстника. Итакъ, скачу къ нему, сказываю, гдѣ и сколько, и по чёмъ отыскалъ купить яблонки. Намѣстникъ тѣмъ доволенъ, приказываетъ купить и посадить. Г. Давыдовъ тутъ же. И оба они велятъ мнѣ исполнить то, велятъ другое и наконецъ отпускаютъ.
Раскланявшись съ ними и будучи тѣмъ очень доволенъ, поскакалъ я на свою квартиру и спѣшу ѣхать къ г. Запольскому, говорить съ нимъ, какъ съ любопытнымъ человѣкомъ, о политическихъ новостяхъ и распрашивать; что слышно о войнѣ нашей. Но вдругъ прибѣгаютъ ко мнѣ сказывать, что наши наконецъ изъ Москвы пріѣхали и остановились у Пастухова. Я вспрыгалъ почти от радости и кричу своимъ людямъ: «давай, давай и запрягай скорѣй коляску!» И хоть темно, громоско (sic), тряско и далеко, но какая до того нужда? скачу и спѣшу увидѣться съ своими, нахожу цѣлую толпу ихъ у Пастухова, и въ томъ числѣ и своего нареченнаго зятя; здоровкаюсь со всѣми и радуюсь, видя ихъ всѣхъ здоровыми; а къ г. Шишкову, обратясь, говорю: «да ты, братецъ, какимъ это образомъ здѣсь очутился?» — «И я, батюшка, отвѣчалъ онъ, былъ также въ Москвѣ и согласились вмѣстѣ ѣхать сюда, съ матушкой». — «Ну, еслибы не было съ нами Петра Герасимовича, подхватила жена моя, то было бы намъ тошно лихо!» — «А что такое?» спросилъ я. «Чего, батюшка, измучилась въ прахъ по эдакой дурной и пропасной дорогѣ, и у насъ, то-и-дѣло, — то то, то другое въ обозѣ нашемъ портилось, и наконецъ дошло до того, что не знали что и дѣлать; одна повозка совсѣмъ изломалась; и спасибо уже Петру Герасимовичу: велѣлъ переложить все въ свою повозку; но за то, спроси-ка ты, гдѣ онъ самъ ѣхалъ и сидѣлъ?» — «А гдѣ?» — «Да у насъ, на козлахъ, вмѣстѣ съ кучеромъ!» — «Возможно ли, воскликнулъ я от удивленія; да развѣ негдѣ было индѣ присѣсть?» -
«То-то и дѣло, отвѣчали они; мы-было и хотѣли кое-какъ помѣстить его между собою, но онъ самъ не согласился и выбралъ себѣ мѣсто». — «Ахъ, батюшки мои воскликнулъ я, смѣючись и удивляясь: какъ это возможно! да небось ты, братецъ, въ прахъ измучился и перезябѣ». — «И, ничего, ничего, батюшка, отвѣчалъ онъ, я человѣкъ молодой и мнѣ не привыкать стать къ такимъ безпокойствамъ, а для Елизаветы Андреевны не грѣхъ было и потрудиться». — «И то правда, примолвилъ я, засмѣявшись, кому же и трудиться, какъ не женихамъ для невѣстъ своихъ; но, слава Богу, что наконецъ сюда доѣхали, и что вижу васъ всѣхъ здоровыми, а теперь уже, воля Господня, недалеко, какъ-нибудь уже, доѣдемѣ». Послѣ сего, начались у насъ спросы и разсказы о томъ, какъ они въ Москвѣ были, и какъ свое горе мыкали и тамъ, и въ дорогѣ. Наконецъ, всѣ мы тутъ ужинаемъ, а послѣ ужина говорю я молодцамъ своимъ: «что, ребята! здѣсь всѣмъ намъ ночевать тѣсновато; ужъ не со мною ли къ Антону Никитичу?» — «Очень хорошо, воскликнули они оба, извольте, это въ самомъ дѣлѣ будетъ лучше». Итакъ, ну-ка мы умѣщаться кое-какъ въ мою коляску и ѣхать къ г. Сухотину.
По-утру, едва я проснулся, какъ вдругъ является предо мною, какъ листъ передъ травою, мой деревенскій сосѣдъ, братъ Михайло Матвѣевичъ, и съ попомъ нашимъ Евграфомъ. «Ба! ба! ба! откуда взялся, воскликнулъ я, и, поздоровкавшись съ нимъ вскользь, ни съ другова слова и, качая головою, ему сказалъ: «ахъ, братецъ, братецъ, братецъ! что ты тамъ надѣлалъ? и долго ли тебѣ, проказа, проказничать? вотъ до чего довела тебя твоя глупая и скверная привычка, и какую-было страшную бѣду и напасть ты себѣ от ней нажилъ; ну, благодари батьку, что онъ помогъ тебѣ въ этомъ проклятомъ дѣлѣ, а то быть бы бычку на обрывочкѣ». Симъ и подобнымъ сему образомъ, пожуривъ и потазавъ сего, молодца гораздо-и-гораздо и отпустя ихъ съ попомъ от себя, не сталъ я долѣе въ Тулѣ медлить; а собравшись и распрощавшись съ хозяевами, и поскакалъ съ сыномъ своимъ въ Богородицкъ. А нареченный зять мой полетѣлъ опять къ своимъ спутницамъ, чтобы таскаться съ ними по рядамъ, для исправленія еще нѣсколькихъ покупокъ.
ѣхать намъ было хотя и очень холодно и тряско, но мы рады были уже тому, что было от бывшаго морозца сухо; но скоро опять сдѣлалось грязно. Но какъ бы то ни было, но я долженъ былъ ѣздой поспѣшать, потому что, вслѣдъ за мной, хотѣлъ пріѣхать къ намъ и г. Давыдовъ, чтобъ поѣздить ему опять у насъ съ собаками и повеселиться. И мы, не смотря на всю дурноту дороги, въ тотъ же день къ вечеру въ Богородицкъ доѣхали, а по-утру пріѣхали и наши московскія.
Мое первое дѣло было въ сей день, чтобъ иттить къ нашимъ музыкантамъ, для разбиранія опять разныхъ дрязговъ, случившихся во время моего отсутствія, ибо услышалъ о полякѣ, что онъ все продолжалъ дѣлать разныя пакости. Похлопотавши съ ними, велѣлъ я всей музыкѣ послѣ обѣда приттить къ себѣ, для испытанія новыхъ успѣховъ въ ихъ наукѣ, и они весь вечеръ у меня проиграли. Въ самое сіе время услышалъ я, что пріѣхалъ уже къ намъ въ волость и нашъ Николай Сергѣевичъ съ своею охотою и товарищами, и что въ ту ночь ночуютъ они на его хуторѣ, а наутріе будутъ ночевать въ волостномъ селѣ Іевлевѣ, гдѣ и приказано мнѣ было ихъ отыскивать.
Итакъ, по-утру повидавшись съ пріѣхавшимъ къ намъ г. Солнцевымъ и отобѣдавъ съ нимъ и со всѣми родными, поѣхалъ я въ село Іевлево отыскивать господъ нашихъ охотниковъ. Я нашолъ ихъ цѣлую шайку, квартирующихъ опятъ въ просторной избѣ крестьянской и занимающихся тѣмъ, чѣмъ въ отъѣзжемъ полѣ занимаются обыкновенно господа охотники, возвратясь съ поля на свои, ночлеги и притоны, т. е. шумящихъ, веселящихся и подпивающихъ чай и прочее, что случилось. Былъ тутъ мой командиръ, какъ первая и главная особа: далѣе: гг. Веницеевъ, Вельяминовъ Языковъ, Ѳедяшевъ и Переславцовъ, — всѣ на отборъ ребята тёплые и любившіе погулять и повеселиться. Вся изба полна была народомъ и стонала от шума, криковъ, споровъ, лганья, хвастанья, издѣвокъ, смѣховъ и хохотанья, Словомъ, общество было веселое, обращеніе между всѣми дружеское, братское, вольное, непринужденное, разговоры добрые! Всякій старался изъявить способность свою къ велерѣчію. Со всѣмъ тѣмъ, во все продолженіе вечера, не слыхалъ я от нихъ ни одного разумнаго слова. Я былъ всему тому только зрителемъ, и смотря на происходившее, только-что внутренно тому смѣялся. Наконецъ, дошло дѣло до ужина. Настановили крестьянскихъ столовъ, наставили всякой всячины, и, давай, всѣ ужинать и погромыхивать рюмками и бутылками, и прямо по-охотничьи. Послѣ чего не сталъ я уже долѣе у нихъ медлить и связывать ихъ своимъ присутствіемъ; но, желая дать имъ волю, ушолъ на другой крестьянскій дворъ, для спокойнѣйшаго ночеванья. Что у нихъ тамъ происходило далѣе, о томъ не зналъ, да и не старался и узнать тогда, какъ о дѣлѣ до меня не касающемся; а послѣ узнавъ, только что пожалъ плечами, усмѣхнулся и замолчалъ.