Посреди самыхъ сихъ безчисленныхъ заботъ и хлопотъ, и къ умноженію оныхъ, пріѣзжай къ намъ, противъ всякаго нашего чаянія и ожиданія, и командиръ мой г. Давыдовъ обратно съ своей охоты: — ни то она имъ уже прискучила, ни то они въ чемъ-нибудь неполадили между собою! Но какъ бы то ни было, но онъ, со всѣми своими товарищами, передъ вечеромъ третьяго дни, возвратился и пріѣхалъ нѣсколько подгулявши. Я, примѣтивъ сіе, употребилъ все, что могъ, къ тому, чтобы его чѣмъ не разсердить, а былъ бы онъ веселъ, что мнѣ и удалось сдѣлать. Загремѣла музыка, проявились пѣвчіе, и, ну, играть, пѣть и утѣшаться ими. Итакъ, весь вечеръ провели мы во дворцѣ въ мирѣ, тишинѣ и спокойствіи, и все было хорошо и весело, и кончили его тамъ общимъ ужиномъ.
Наступившій за симъ день, былъ хотя для всѣхъ моихъ домашнихъ наитруднѣйшій и хлопотливѣйшій, потому что въ оный надлежало уже намъ отсылать въ домъ къ жениху приданое, а было много еще недошитаго и неизготовленнаго. Но я, оставя всѣхъ ихъ, принужденъ былъ иттить во дворецъ и заниматься своимъ начальникомъ, ибо онъ собирался тогда совсѣмъ уже от насъ отъѣзжать. Я нашолъ у него толпу народа: всѣ господа охотники находились тутъ въ собраніи и кричали, орали по своему обыкновенію. Для всѣхъ ихъ сдѣланъ былъ тутъ завтрак , и были у нихъ рѣзвости и всякая всячина. Наконецъ, часу въ одиннадцатомъ поднялись они и всѣ гурьбой от насъ поѣхали. Я радъ-радъ былъ, что сбылъ ихъ съ своихъ рукъ, и что было притомъ все хорошо и ладно. А за нѣсколько времени до сего сгибъ и пропалъ от насъ и полякъ, и куда-то со всѣмъ своимъ буторомъ уѣхалъ. Никто не зналъ, куда онъ направилъ стопы свои; и я подумалъ еще не къ намѣстнику ли, въ Тулу жаловаться; однако, болѣе думали, что ускакалъ онъ къ тому г. Бунину, въ Ранибургскія окрестности, къ которому незадолго до того возилъ онъ музыку.
Между тѣмъ къ намъ съѣхались уже наши родные и гости. Пріѣхала тетка Матрена Васильевна съ обѣими дочерьми своими; пріѣхалъ зять ея г. Кислинскій съ братомъ; пріѣхалъ Кесарь Дмитріевичъ Хвощинскій съ женою и г. Солнцевъ. Весь нашъ домъ наполнился людьми и какъ начали укладывать приданое, то заторъ былъ такой, что пройтить было не можно. Служили молебенъ, святили воду, кропили все приданое и наконецъ отпустили оное въ двухъ каретахъ, еще на двухъ цукахъ съ дрогами и одной повозкѣ. При отпускѣ приданова, была трогательная и поразительная для насъ сцена: какъ дочь мою, препровождавшую тогда послѣдній день въ родительскомъ домѣ, надлежало мнѣ благословить образомъ, то упала она къ ногамъ моимъ и благодарила за воспитаніе и за снабженіе ея приданымъ. Я не могъ выдержать сего, не утирая слезъ чувствительности, текущихъ изъ глазъ моихъ. По отъѣздѣ приданова, въ домѣ у насъ сдѣлалась такая безлюдица, что, за отъѣздомъ всѣхъ лакеевъ, принуждены были уже служить кое-кто изъ ребятишекъ. Г. Хвощинскій уѣхалъ ночевать къ Алабинымъ, а прочіе остались у насъ.
Наконецъ, наступило 15-е число октября, составившее важную эпоху въ моей жизни, ибо въ оное рѣшился въ сей день жребій старшей дочери моей Елизаветы, и она выдана въ замужество за г. Шишкова. Сватьба происходила по обыкновенію: и было все какъ надобно и происходило порядочно. Отцемъ посаженымъ былъ Василій Ивановичъ Кислинской, а матерью — тетка и мать крестная дочери моей-Матрена Васильевна Арцыбышева. А провожали съ ними невѣсту къ вѣнцу изъ мущинъ: Кесарь Дмитріевичъ Хвощинскій, Иванъ Ивановичъ Кислинской, Михайла Максимовичъ Солнцевъ и сынъ мой Павелъ Андреевичъ; а изъ женщинъ: Александра Андреевна Крюкова и Анна Ивановна Алабина. А убирали невѣсту дѣвицы: Настасья и Наталья Тимоѳеевны Алабины, Марья Васильевна Боучарова, Алена Ѳедоровна Бѣляева и сестры невѣстины: Настасья, Ольга и Катерина Андреевны. Были при томъ госпожи: Надежда Павловна Хвощинская, Марья Юрьевна Петрова, Аграфена Михайловна Челищева и матушка моя теща и жена моя. Отпустили мы невѣсту изъ дома родительскаго въ 6-мъ часу вечера, что было уже ночью. Сцена при семъ случаѣ и при прощаньѣ была самая трогательная, и мы всѣ переплакались, и только и знали, что утирали глаза свои.
ѣхать поѣзду нашему до церкви было очень дурно. Вѣнчанье производимо было въ селѣ Савинскомъ, верстъ съ 15-ть от Богородицка отлежащемъ. ѣхать надобно было ночью, въ темнотѣ, въ самую дурную осеннюю погоду, при великомъ дождѣ и бурѣ; однако, доѣхали благополучно. Дорога освѣщена была въ дурнѣйшихъ мѣстахъ горящими смоляными бочками. Жениха нашли они уже въ церкви и часа два дожидавшимся. Отцомъ посаженымъ съ его стороны былъ Алексѣй Андреевичъ Албычевъ, и были при томъ: зять жениховъ, Егоръ Михайловичъ Крюковъ, съ женою, тетка его Аграфена Ѳедоровна Писарева, съ дѣтьми, старушка бабка его госпожа Остафьева, сосѣди ихъ господа Остафьевы, Михайла и Николай Дмитріевичи, Алексѣй Михайловичъ Крюковъ и Иванъ Тимоѳеевичъ Алабинъ. Вѣнчанье происходило съ обыкновенными обрядами и порядочно. Подъѣздъ церкви освѣщенъ былъ плошками, а дорога от ней до дома женихова, версты на полторы разстояніемъ, горящими смоляными бочками; домъ иллюминованъ былъ множествомъ огней. Музыка гремѣла ври пріѣздѣ и во время вечерняго стола. Была тамъ моя смычковая и казенная духовая. Встрѣчала и принимала новобрачныхъ старушка бабка женихова. Столъ, по обыкновенію, былъ нарядной и обряды притомъ извѣстные. Поелику темнота была превеликая, то, положивъ новобрачныхъ, возвратились къ намъ только наши молодцы молодые, а старые съ боярынями остались тамъ ночевать. Во второмъ часу за полночь, прискакали къ намъ, по обыкновенію, съ извѣщеніемъ, что все кончилось благополучно. На сихъ радостяхъ была тамъ у нихъ жестокая попойка, продолжавшаяся во всю ночь, а и у насъ всѣ боярыни ну-ка пить и меня поить шампанскимъ. Итакъ, симъ этотъ день и кончился: я лишился въ оный изъ дома моего одной семьянинки; но за то получилъ вновь себѣ близкаго родственника и со многими домами вступилъ въ родственную связь.
По-утру, по обыкновенію, пріѣзжалъ къ намъ молодой и Богомъ дарованный намъ зять благодарить насъ за воспитаніе и содержаніе нашей дочери и звать къ себѣ на княжой пиръ обѣдать. Мы всѣ туда гурьбой, и барыни, и барышни, и старушки, поѣхали. Набралось, всѣхъ человѣкъ до двадцати. Насъ встрѣтили, по обыкновенію, молодые, и минута та была для меня весьма пріятная въ жизни, когда увидѣлъ я любимую такъ много дочь свою, встрѣчающею меня съ мужемъ и во образѣ уже молодой хозяйки. Столъ былъ огромный и нарядный съ музыкою и угощеніе доброе. При наступленіи вечера хотѣли-было мы ѣхать, но насъ упросили остаться ночевать. Кромѣ насъ, пріѣзжали еще и обѣдали тутъ же Марья Андреевна Албычева и дѣвицы Пашковы, Авдотья и Анна Ивановны. И было весело! Ночью пускали швермеры и ракеты, а предъ домомъ горѣлъ щитъ, установленный до рисунку иллюминаціонными плотиками, и весь вечеръ занимались разными увеселеніями и кончили день такимъ же большимъ ужиномъ.
На другой день былъ у меня, такъ называемый, отводной пиръ. И какъ случился оный въ самый день имянинъ моихъ, то было сіе очень кстати, и сдѣлался чрезъ то сугубый праздникъ. Мы съ женой спѣшили пріѣхать скорѣе домой, чтобъ заставить готовить обѣдъ и позвать кой-кого къ себѣ изъ городскихъ нашихъ, и успѣли къ часу ко второму все нужное изготовить. Къ сему времени пріѣхали къ намъ наши молодые со всѣми своими родными и гостями, и своими, и нашими, также съѣхались и наши городскіе. Столъ и у меня былъ большой и сидѣло за нимъ 32 человѣка. Мы постарались также угостить всѣхъ какъ можно лучше. Музыка духовая гремѣла во все продолженіе онаго, а послѣ стола была небольшая попойка и танцы. Я самъ былъ немножко на радости подгулявши, однако далеко не пьянъ. Князя же нашего городничаго какъ ни старались, но не могли мы споить. Танцевъ не только у молодежи, но и у всѣхъ у насъ происходило множество, а потомъ былъ такой же большой ужинъ, послѣ котораго нѣкоторые изъ гостей разъѣхались по домамъ, а другіе и лучшіе остались у насъ ночевать.
А по сему обстоятельству былъ и въ послѣдующій день у меня еще обѣдъ и довольно опять веселья. И сватьи наши, и Егоръ Михайловичъ съ братомъ поѣхали от насъ не прежде какъ уже передъ вечеромъ. Наши же родные остались еще у насъ на ночь, отчасти для того, что я въ сей день собирался уже въ дорогу и въ дальній путь, и всѣмъ имъ хотѣлось со мною проститься, а отчасти для того, что младшему изъ господъ Кислинскихъ случилось въ сей день занемочь. Дочь же мою съ ея мужемъ проводили мы въ сей день изъ своего дома.
Симъ образомъ кончилось все наше сватебное празднество и всѣ наши бывшія при томъ веселости, которыми я какъ много ни занимался, но всѣ онѣ соединены были относительно до меня съ смущеніемъ душевнымъ, по той причинѣ, что во время самаго продолженія торжества сего прискакали ко мнѣ нарочные изъ Козловской деревни съ увѣдомленіемъ, что тамъ въ межевой канторѣ межевое наше дѣло достигло уже до такой степени, что мнѣ необходимо и въ самой скорости надобно было пріѣхать туда самому, буде не хотѣть, чтобы тамъ надѣлали какихъ пакостей. Легко можно заключить, что извѣстіе сіе было совсѣмъ ни къ порѣ, ни ко времени, и для меня и досадно, и крайне огорчительно. Но какъ перемѣнить того ни чѣмъ было не можно, то, пользуясь выпрошеннымъ уже на то от командира своего дозволеніемъ и собравшись на скорую руку, а потомъ распрощавшись со всѣми моими домашними и родными, — я въ сей путь 19-го октября съ крайнимъ негодованіемъ на тогдашнюю дурную осеннюю погоду и отправился.
А симъ и кончу я и письмо сіе, достигшее кстати и до величины своей обыкновенной, сказавъ вамъ, что я есмь вашъ, и прочее.
(Декабря 25-го дня 1810 года).
КОЗЛОВЪПисьмо 242
Любезный пріятель! Ну, мой другъ, теперь представлю я вамъ сцену совсѣмъ другова рода на театрѣ моей жизни и начну разсказывать происшествія, весьма от прежнихъ отмѣнныя. Относились они наиглавнѣйше до хлопотъ моихъ по межевымъ дѣламъ, имѣвшихъ (sic) великое вліяніе на всѣ мои обстоятельства и которыя сопряжены были также съ непріятностями и пріятностями. Но чтобъ предъуготовить васъ сколько-нибудь къ лучшему уразумѣнію всего послѣдующаго, надобно мнѣ возвратиться нѣсколько назадъ, напомянувъ вамъ прежнія, по межевымъ моимъ дѣламъ, происшествія, и разсказать потомъ, въ чомъ состояло существо того дѣла, которое тогда въ Козловъ меня и съ такою скоростію призывали.