ановъ, самый тотъ, съ которымъ имѣлъ я дѣло. Деревня моя, или паче обстоятельство, что имъ надлежало одну изъ своихъ необходимо сносить, тревожило ихъ чрезвычайно и увеличивало желаніе купить мою. Думать надобно, что они кидались уже и въ канцелярію межевую и, можетъ быть, и сказано имъ было, что дѣло ихъ такъ испорчено, что трудно поправить оное, хотя бы они стали просить и о перемежеваньѣ. Сверхъ того, было и то обстоятельство, что всѣмъ братьямъ слѣдовало иттить въ походъ и надлежало скоро изъ Москвы ѣхать въ Петербургъ, а имъ хотѣлось что-нибудь съ деревнею своею сдѣлать и со мною рѣшиться. Словомъ, какъ бы то ни было, но они, получивъ мое письмо, рѣшились дать мнѣ и просимую мною сумму 20 тысячъ рублей, и съ тѣмъ его ко мнѣ прислали. Сему пріѣзду и предложенію былъ я не весьма радъ, ибо какъ мнѣ не весьма хотѣлось разстаться съ своею деревнею, а особливо, не пріискавъ себѣ другой, броситься на однѣ деньги, то и не имѣлъ я причины спѣшить сею продажею, а потому и принужденъ я былъ от него всячески отговариваться и дать себя цѣлый день мучить. Онъ у меня обѣдалъ и пробылъ весь почти день, располагаясь даже и ночевать. И во все продолженіе дня не было почти минуты, въ которую-бъ онъ меня просьбою не убѣждалъ. Но я на сей разъ принужденъ былъ сдѣлаться камнемъ и совсѣмъ несговорчивымъ, и всѣ приступанія его отражать всякими отговорками и на — силу — на — силу кое-какъ отдѣлался. Онъ, увидѣвъ свою неудачу, перемѣнилъ свое намѣреніе и рѣшился уѣхать ввечеру. А какъ онъ мнѣ служилъ въ отягощеніе, то и не старался я его слишкомъ унимать, и проводилъ его ввечеру съ удовольствіемъ.
Не менѣе достопамятенъ былъ и второй день марта мѣсяца. Въ оный, разговаривая о происшествіи въ прошедшій день съ г. Рахмановымъ, получили-было мы всѣ вообще охоту и желаніе промѣнять свою Тамбовскую деревню на какую-нибудь ближнюю, и стали-было дѣйствительно помышлять о покупкѣ вмѣсто оной одного прекраснаго села Толстова, на Дону, узнавъ, что оное продается. Однако, изъ всего замысла сего впослѣдствіи не вышло ничего, и случилось сіе, какъ нынѣ вижу, къ особливой пользѣ нашей.
Но сіе не такъ было достопамятно, какъ полученное въ этотъ же день нами поразительное извѣстіе, что любовница нашего намѣстника, госпожа Вельяминова, обладавшая имъ неограниченно и дѣлавшая изъ него все, что хотѣла, наконецъ въ Москвѣ умерла от родовъ. Мы удивились сей нечаянной и всего меньше ожидаемой кончинѣ. И признаться надобно, что извѣстіе сіе было не столько для меня, но и для моего дома не противно. Причиною тому было то, что чрезъ смерть сію лишились мы тайной и опасной злодѣйки. Намѣренія сей госпожи, простираясь уже слишкомъ далеко, клонились, между прочимъ, какъ я и прежде уже упоминалъ, къ тому, чтобъ мужу своему доставить тульское директорство, и сіе болѣе для того, чтобъ овладѣть нашею волостью; а при семъ случаѣ-вѣрно-бъ не удержаться и мнѣ въ тогдашнемъ моемъ мѣстѣ, ибо она съ тѣмъ давно сего мѣста для мужа своего и добивалась, чтобъ имъ волость поразграбить и понажиться от ней было можно. И какъ для сего потребенъ бы имъ былъ совсѣмъ иной человѣкъ, а не такой какъ я, то, безъ сомнѣнія, они меня и вытѣснили бы вонъ. Сіе дѣло дошло уже до такой крайности, что мы каждый день дожидались извѣстія, что мужъ ея будетъ нашимъ командиромъ. Однако, не то сдѣлалось, и нечаянною смертью ея рушились всѣ ея замыслы!
Чудное, по истинѣ, было дѣло! Уже нѣсколько разъ я запримѣтилъ то, что всегда, какъ скоро кто ополчится на меня и начнетъ строить и заводить противъ меня машины, какъ тотчасъ и случались какія-нибудь всѣмъ замысламъ ихъ неожидаемыя помѣшательства, и власно такъ, какъ бы невидимая рука по всему начертанному ими плану и замысламъ проводила изъ угла въ уголъ косую черту, крестъ — на — крестъ, и тѣмъ власно какъ сказывала, что всѣ ихъ счоты дѣланы были безъ хозяина и замыслы совсѣмъ пустые! Точно почти такимъ же образомъ случилось и въ минувшее предъ симъ лѣто. Ополчился-было на меня страшный и потаенный врагъ господинъ Лаговщинъ, дядя намѣстниковъ, и восхотѣлъ смастерить, чтобъ на мѣсто мое опредѣленъ былъ зять его г. Вельяминовъ, старшій братъ любимца намѣстникова. Сіе дѣло, какъ я послѣ узналъ, было совсѣмъ уже почти и сдѣлано и меня начали уже гнать и притѣснять, стараясь выжить; но вдругъ надобно было на старика сего приттить параличу и его такъ поразить, что онъ чрезъ недѣлю послѣ того и умеръ, а симъ дѣло сіе тогда и остановилось, и всѣ замыслы ихъ противъ меня рушились.
Оба происшествія сіи явно тогда доказывали мнѣ, что Господу и Покровителю моему не угодно еще было лишить меня даннаго Имъ мнѣ мѣста, и мысли о семъ такъ чувствія мои тогда растрогали, что я, записывая происшествія сіи въ моемъ журналѣ, изобразилъ ихъ присовокупленіемъ слѣдующихъ словъ: «О, какъ хорошо жить подъ покровительствомъ великаго нашего Господа и на одного Его во всемъ надѣяться и уповать! Онъ лучше всѣхъ на свѣтѣ стряпчихъ, искателей, защитниковъ и покровителей! Надежда на Него никогда не обманчива., а милости Его такъ велики, что всегда почти превосходятъ самыя ожиданія наши. Я видѣлъ въ жизнь мою много тому примѣровъ и самъ на себѣ явныхъ тому доказательствъ и свидѣтельствую то, по самой истинѣ».
Вотъ что говорилъ, чувствовалъ и писалъ я въ тогдашнее время, а теперь скажу, что и впослѣдствіи времени имѣлъ я не одинъ, а много разъ, случай удостовѣриться въ томъ же самомъ, и прославлять имя Его за оказанныя мнѣ Имъ въ жизнь мою многократныя и особенныя милости и очевидные почти знаки святого Его и всемощнаго покровительства.
Какъ во всю наступившую вслѣдъ за симъ третью недѣлю нашего великаго поста не случилось со мною ничего особливаго, то провели мы всю ее съ сыномъ моимъ, которому въ теченіе сей недѣли совершилось уже 18 лѣтъ, въ обыкновенныхъ своихъ литературныхъ упражненіяхъ, какъ-то: въ читаніи добрыхъ книгъ и въ писаніяхъ разныхъ, и за симъ и не видали, какъ прошла оная.
По симъ и дозвольте мнѣ и письмо сіе кончить, а дальнѣйшее повѣствованіе предоставить будущему, а между тѣмъ сказать вамъ, что я есмь вашъ, и прочая.
(Генваря 27 дня 1811 года)
Письмо 250
Любезный пріятель! Упомянутое въ концѣ послѣдняго моего письма извѣстіе о смерти любовницы нашего намѣстника успокоило дѣйствительно меня во многомъ и уничтожило вдругъ всѣ бывшія въ разсужденіи сей женщины мои опасенія. Я не сомнѣвался тогда ни мало, что мужъ ея лишится чрезъ то всего своего у намѣстника кредита и что у него пройдетъ охота добиваться получить директорское мѣсто и во власть свою наши волости. О самомъ намѣстникѣ не думалъ я, чтобъ онъ уже на то могъ когда нибудь согласиться, ибо характеръ г. Вельяминова и неспособность его къ управленію волостьми была ему довольно извѣстна. Сей находился тогда еще въ Петербургѣ, но вскорѣ ожидали обратно его пріѣзда въ Москву и въ Тулу.
Итакъ, обезпечившись съ сей стороны, принялся я уже съ спокойнѣйшимъ духомъ за продолженіе моихъ прежнихъ литературныхъ упражненій, а особливо за сочиненіе матеріала для своего «Экономическаго Магазина», и тѣмъ паче, что оный въ послѣдніе мѣсяцы у меня нѣсколько позапущенъ былъ. И какъ тогдашнее великопостное и послѣднее зимнее время было къ таковому писанію наиспособнѣйшее, то и хотѣлось мнѣ заготовить матеріала сего къ веснѣ и лѣту колико-можно болѣе, дабы не было нужды тогда надъ нимъ трудиться.
Однако, дѣло сіе было не одно, въ которомъ я во всѣ достальныя недѣли великаго поста занимался, а затѣвал-было я еще другое превеликое и не менѣе важное. Продолжавшееся сряду девять лѣтъ до того издаванія моего «Экономическаго Магазина» начинало мнѣ уже гораздо прискучивать и обращаться нѣкоторымъ образомъ въ отягощеніе. А какъ присовокуплялось къ тому и то, что я за многіе труды, употребляемые на сочиненіе онаго, вознаграждаемъ былъ слишкомъ мало и, кромѣ небольшаго прибытка, получаемаго от Новикова, ни какой другой пользы от того не имѣлъ (а и сей небольшой прибытокъ, по случаю запутанности дѣлъ г. Новикова, становился невѣрнымъ и ненадежнымъ), — то начиналъ я уже располагаться въ мыслях-журналъ сей, съ окончаніемъ текущаго тогда десятаго года, кончить. Но какъ охота моя къ сочиненіямъ и писанію ни мало чрезъ то не уменьшалась, а продолжалась по-прежнему, то возрождалась во мнѣ около сего времени мысль о издаваніи впредь журнала совсѣмъ иного рода, и уже не экономическаго, а нравственнаго и посвящаемаго пользѣ дѣтей взрослыхъ и малолѣтнихъ. Мысль, что тѣмъ могу я не менѣе или еще существеннѣе услужить моимъ соотечественникамъ; побуждала меня къ затѣванію сего новаго предпріятія. Я ласкалъ себя надеждою, что мнѣ можно будетъ съ наилучшею удобностію помѣщать въ журналѣ семъ все, что мною писано было въ моей «Дѣтской Философіи» и въ прочихъ моихъ нравоучительныхъ сочиненіяхъ, и что недостатка въ матеріи къ писанію опасаться ни какъ будетъ не можно. А потому посовѣтовавъ и поговоривъ о томъ съ сыномъ моимъ, я не только сдѣлалъ сему новому изданію планъ и расположилъ все нужное къ тому, но учинилъ и самое ему начало и сочинилъ даже нѣсколько матеріала. Но дѣло сіе какъ-то у меня не пошло на ладъ и скоро мнѣ такъ скучилось и сдѣлалось отяготительно, что я оное оставилъ, не смотря, что трудовъ къ тому употреблено было довольно много, и я нѣсколько недѣль имъ въ разное время и по нѣскольку часовъ сряду занимался.
Между тѣмъ, какъ мы оба съ сыномъ моимъ нашими учеными и любопытными упражненіями занимались, озабоченъ я былъ полученнымъ изъ Козлова извѣстіемъ, что все спорное наше и канторою рѣшенное дѣло, по проискамъ и просьбѣ г. Пашкова, велѣно прислать въ межевую канцелярію на разсмотрѣніе. Услышавъ о семъ, имѣлъ я тогда еще болѣе причины быть довольнымъ тѣмъ, что удалось мнѣ землю себѣ отмежевать, ибо хотя сія отсылка всего дѣла въ Москву и воспрепятствовала канторѣ дать мнѣ на землю мою планъ и тѣмъ дѣло мое совершенно кончить (и оно осталось, по сему случаю, неоконченнымъ, и дѣло наше пошло въ даль), но я, по крайней мѣрѣ, имѣлъ ту выгоду, что могъ отмежеванною мнѣ землею владѣть до — поры — до — времени невозбранно и пользоваться от ней доходами, которые съ тамошней моей деревни съ году — на — годъ увеличивались и дошли въ сей годъ до того, что простирались уже до 1,000 рублей, а на другую было хлѣба въ ней въ запасѣ. И какъ прикащикъ мой никогда еще такъ много денегъ ко мнѣ не привозилъ изъ ней какъ въ самое сіе время, то сіе и дѣлало мнѣ ее уже предъ прежнимъ гораздо милѣйшею и уменьшало охоту нашу сбывать ее съ своихъ рукъ.